Ящик водки. Том 1 - Альфред Кох

Предисловие

Леонид Парфенов

Поработав в разных, как теперь принято говорить, «форматах», предисловие я пишу впервые. Позвали, видимо, из-за комментариев про триаду «торшер, фужер и радиола» и другие святыни предыдущей эпохи. Есть и личные мотивы.

Во-первых, авторы книги — мои товарищи. Во-вторых, я, как Кох, учился в Питере и, как Свинаренко, стажировался в ГДР. И там и там нас было больше чем по двое, но ни Ленгосуниверситет им. Жданова, ни саксонские Лейпциг — Дрезден еще не подозревали о вынашивании в себе новой российской государственности.

Предисловие к книжке, половина которой посвящена советским годам, наверное, стоило бы писать по советскому образцу: что хотели авторы сказать этим произведением? Но, по-моему, важнее не сказанное ими.

Вот они, выпивая и закусывая, перебирают год за годом: общаги, сессии, картошка, пьянки, гэбэ, комсомол. Но Кох уже про венгерскую экономическую модель чего-то там кумекает, а Свинаренко — ищущий внештатник областной мол одежки. И, получается, из прошлого росло их будущее — то есть нынешнее их настоящее. Вроде тогда и сейчас они жили одной жизнью. Я думаю, заблуждаются.

Свинаренко — прежде первое перо «Коммерсанта» — в последние годы написал несколько книжек. Теперь никто ничего не читает, но его сборник о главных наших тюрьмах «Русские сидят» — лучшее в отечественной очеркистике сегодня. Открытое письмо Коха энтэвэшникам: «Обманутые мальчики. Флаг из туалета» — читала более широкая публика. Это я к тому, что, владея русским письменным, авторы при письме попытку гармонизации своей биографии как-то спрятали бы или вовсе убрали бы.

Но книжка «Ящик водки» — это запись устной речи. Авторы не пишут, а говорят на диктофон. И проговариваются в своем невольном стремлении доказать: мол, каждый год — в общий итог. Но одной жизни в двух эпохах не выходит: хотя бы потому, что 83-й год не отличается от 82-го, а всего пятнадцать лет спустя 98-й от 97-го отличается очень-очень.

Оправдания — «зато трудности выковали характер» — восходят к совсем позорной кузнечной терминологии: людей закаляют как сталь, чтоб потом гвозди бы делать из этих людей.

Если книжку «Ящик водки» предъявить как «читайте, завидуйте» — боюсь, не позавидуют. Скорее подходит другой поэтический эпиграф: «Годы потрачены на постиженье того, что должно быть понятно с рожденья».

Последнее поколение советских людей, оно же — первое поколение несоветских. Можно гордиться пионерской миссией, можно изучать уникальный опыт, можно ему ужаснуться, использовать его, слава богу, нельзя. И водку ящиками нынешние хозяева жизни больше не хлещут.

Комментарий КОХА и СВИНАРЕНКО к предисловию

Две головы — лучше, три — еще лучше. Наш товарищ пишет в предисловии о том, про что мы не сказали. Мы же пишем в книжке про то, чего он не показал на ТВ про ту же эпоху. Иначе б не было смысла. А он есть. Вы его возьмете голыми руками. Какими берутся за бутылки с водкой, доставая их одну за другой из ящика.

ОБ АВТОРАХ

Железный Алик

АЛЬФРЕДА КОХА представляет его соавтор Игорь Свинаренко

Познакомились мы в приватной обстановке, на пьянке. После изредка встречались у общих знакомых. Я получил статус не репортера, но доброго знакомого. А он для меня тоже стал не newsmaker, но собутыльник. В итоге, когда я однажды приехал к нему с диктофоном, у нас получилось не интервью, а просто беседа. Странным в ней было то, что проходила она в трезвой обстановке. Пока говорили, я все волновался: вдруг сорвусь и скажу ему все, что стал о нем думать весной 2001-го — когда давили НТВ. Я не сорвался. На все мои вопросы про тот скандал он ответил исчерпывающе. Он эти мои вопросы, как это ни странно, снял. В общем, я узнал о жизни кое-что новое. А это уже неплохо… Итак, наш первый разговор.

Hostile take-over

Альфред Кох, 2002

— Слушай, Алик, а ты сейчас чем вообще занимаешься?

— Тем же, чем и раньше. У меня своя фирма…

— «Montes Auri»? Про нее говорят, что это так, офшорка, ничего серьезного. Вроде инвестиции там, но скромные. А деньги ты чем зарабатываешь? Ты раньше занимался brokerage — а сейчас?

— Бизнес, которым я зарабатываю, называется hostile take-over. Враждебное поглощение.

— Поглощение кого?

— Фирм. По заказу. Некий бизнес сначала контролируется одним человеком, а потом переходит к другому.

— То есть заказчик приходит к тебе и говорит: «Я хочу на этом рынке кого-то съесть».

— Да. И я ем. Я вот и есть та самая акула капитализма! Только я акула наемная. Ха-ха-ха!

— Это все происходит в рамках уставной деятельности фирмы «Монтес аури»?

— Не совсем. Зачастую мы временно нанимаемся на работу к заказчику.

— Ага, выходит, ты с НТВ работал по специальности! И в «Газпром-медиа» нанялся временно, на время выполнения заказа!

— Ну, конечно.

— Мне кажется, этих тонкостей никто не понял, кроме узкого круга специалистов… Что ж ты сразу не сказал? А то все подумали, что просто надо было сделать грязную работу. И взяли Коха — он ведь делает грязную работу не стесняясь. Ты вот расскажи, как все это происходит? Надо, видимо, найти слабые стороны, скупить векселя, переманить каких-то сотрудников. Что-то еще?

— В прессе немножечко наехать.

— Ой, извини, как же это я забыл…

— Юристы, финансисты и пиарщики — вот три составляющих.

— Еще, видимо, необходимы взятки госчиновникам. Без фамилий — ты можешь рассказать о приблизительных размерах взяток?

— Я бы не хотел… Это может повредить моему бизнесу.

— Хороший ответ. Вообще я надеюсь, у вас там дело не доходит до…

— Нет, нет. Сейчас этого уже нет.

— Скажи, пожалуйста, сколько ты фирм завалил? А сколько не далось?

— Мы продрочили пять фирм, а выиграли приблизительно тридцать… Ну вот считай: у одного только Гуся мы завалили 24 фирмы. Ты думаешь, легко?

— Ты ведь с партнерами работаешь; мы их назовем? — Нет.

— Похоже, у тебя повышенная потребность в адреналине, и ты ее удовлетворяешь на работе. Бокс, охота, экстремальный туризм — этим ты, видимо, не занимаешься?

— Нет. Мне на работе адреналина хватает.

— Вместо того чтобы переться в Африку, лететь с пересадками, мучиться, ты все делаешь без отрыва от производства, да еще на этом и зарабатываешь. Как ученый, который удовлетворяет свое любопытство…

— …за государственный счет.

— Я давно заметил, что главное в тебе — то, что ты боец. И вот теперь ты этим зарабатываешь на жизнь, да?

— Как профессиональный боксер.

— Это больше похоже на бои без правил. Какие тут правила? Хотя тебя, наверное, трудно поймать на нарушении, например, законов?

— Какие нарушения! Сейчас все юристами облепились… Мы каждый шаг свой с юристами проверяем — не только с нашими, но и с западными. Серьезная, полномасштабная война за поглощение — это очень дорогостоящее удовольствие.

— Но почему ты добиваешься успеха? Лучше используешь слабости людей? Лучше знаешь законы? У тебя больше задора?

— Ну это, знаешь ли, вопрос профессионализма. Естественно, и актерствовать приходится. Такой своего рода театр: сначала ты душишь в объятиях, чтобы они ничего не заподозрили, а потом в самый последний момент — кол в зад.

— То есть начинается все по-хорошему, с улыбками?

— Ну да. Сначала так: «Ну вот, вы знаете, у вас есть проблемка, должок, давайте это урегулируем».

— А они что, тебя не узнают? Типа — Кох пришел, тушите свет.

— Сейчас уже да. Приходишь к человеку, и он сразу понимает — ему черную метку выслали. (Смеется.)

— Какая красота! Мне дико нравится, прямо литература. Про тебя надо писать роман типа «Финансист». Ведь что получается. Ты уже сменил хозяев тридцати фирмам. Это тридцать одних только владельцев, плюс члены семей, плюс сотрудники — тысячи людей тебя ненавидят!

— Не тысячи, а миллионы! Которых, как утверждают мои оппоненты, я оставил без ваучеров, отстранил от участия в приватизации.

— В общем, есть кому платить за заметки про то, как ты все украл и испортил. Эти недовольные, в свою очередь, тоже могут использовать пиаровскую составляющую твоего же бизнеса…

— Да.

— Значит, если про тебя хорошо пишут, ты плохо работаешь?

— Да, да, да! (Смеется.)

— У тебя охрана какая-то усиленная?

— Нет. Один охранник с пистолетом. Автомобиль у меня не бронированный, обычный «Мерседес».

— Какие у тебя самые большие неприятности из-за твоей работы?

— Никаких. Мы же разбираемся абсолютно легально. Никому не угрожаем. Все делаем культурно. Я тебе могу сказать, что теперь время достаточно продвинутое, особенно после кризиса, он, конечно, был катализатором и позитивную роль сыграл.

— А с бандитами у тебя бывают неприятности? Это же их работа — поглощать фирмы, менять хозяев?

— Слушай, сейчас там так все перепутано с этими бандитами… Уже ничего не поймешь. Я тебя умоляю! У нас уже респектабельные бизнесмены больше на бандитов похожи, чем сами бандиты. И наоборот. Вообще как только какая-то деятельность становится в рамки закона, сразу перестает быть бандитской. Что касается бандитов, то сейчас даже они в рамках одной преступной группировки разбираются друг с другом при помощи адвокатов. Это я точно знаю.