Маркиза де Сад - Юкио Мисима

Мисима Юкио

Маркиза де Сад

Юкио Мисима

Маркиза де Сад

Пьеса в трех действиях

Пер. с японского Г. Чхартишвили

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Маркиза Рене де Сад

Госпожа де Монтрей, ее мать

Анна, ее сестра

Баронесса де Симиан

Графиня де Сан-Фон

Шарлотта, горничная г-жи де Монтрей.

ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ:

Действие первое - осень 1772 г.

Действие второе - позднее лето 1778 г.

Действие третье - весна 1790 г.

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ:

Париж.

Салон госпожи де Монтрей

Действие первое

ГРАФИНЯ ДЕ САН-ФОН (в платье для верховой езды, с хлыстиком в руке, раздраженно ходит по сцене). Пригласила, называется! "Будьте так любезны, дорогая графиня, загляните ко мне, когда будете возвращаться с прогулки". Уж так упрашивала! Никогда у нее не бывала, но тут решила - ладно, заеду. И что же? Она еще заставляет меня ждать!

БАРОНЕССА ДЕ СИМИАН. О, не судите госпожу де Монтрей слишком строго. Она совершенно раздавлена тем, что случилось с ее зятем.

ГРАФИНЯ. Вы имеете в виду ту историю трехмесячной давности?

БАРОНЕССА. Время не облегчило ее страданий. Да и потом, мы же еще ни разу не виделись с госпожой де Монтрей с тех пор, как случилось... ну, это самое.

ГРАФИНЯ. "Это самое"! Вечно мы стыдливо опускаем глазки, говорим "это самое" и со значением улыбаемся. А всего дел-то. (Красноречиво щелкает хлыстом.)

БАРОНЕССА (смущенно прикрывает лицо рукой). Сударыня, как вы можете! (Крестится.)

ГРАФИНЯ. Ну да, тут, конечно, полагается перекреститься. И все довольны. А каждый в глубине души смакует это самое. Что, не так? Или вы, госпожа де Симиан, может быть, пребываете в неведении?

БАРОНЕССА. Я ничего-ничего не знаю.

ГРАФИНЯ. Так я вам и поверила.

БАРОНЕССА. Я помню Альфонса еще маленьким мальчиком. Каким очаровательным златокудрым ребенком он был! А гадостей я не желаю ни видеть, ни слышать - закрываю глаза и затыкаю уши.

ГРАФИНЯ. Ну, как угодно. Зато уж я постаралась за эти три месяца разузнать все как можно подробнее и точнее. Ушки затыкать будете?

Де Симиан вздрагивает.

Ну, что же вы? (Щелкает хлыстом.) Уши-то прикройте. (Кончиком хлыста щекочет баронессе ухо. Та поспешно прикрывает уши ладонями.) Вот так, отлично... Итак, три месяца назад, а точнее 27 июня, наш дорогой Донасьен Альфонс Франсуа маркиз де Сад в сопровождении своего слуги Латура отправился в Марсель и утром одного чудесного дня на квартире у некой Мариетты Борелли, на четвертом этаже, собрал четырех девиц. Там были сама Мариетта, двадцати трех лет, Марианна, восемнадцати лет, Марианетта и Роза - обе двадцати лет... Натурально, все - шлюхи.

Де Симиан, по-прежнему прижимающая ладони к ушам, вздрагивает.

Ой, вы, оказывается, все слышите! Должно быть, глазами?.. Маркиз де Сад в этот день был в пепельно-сером камзоле на голубой подкладке, в шелковом жилете апельсинового цвета и того же оттенка панталонах. На его, как вы изволили выразиться, златокудрой голове красовалась шляпа с перьями, на боку висела шпага, а в руке маркиз держал тросточку с круглым золотым набалдашником. Он вошел в комнату, где его уже ожидали вышепоименованные девицы, зачерпнул из кармана горсть луидоров и объявил, что право первенства будет принадлежать той из дам, кто угадает, сколько в его руке монет. Угадала Марианна. Маркиз велел ей и Латуру остаться, а прочих девиц выставил до поры до времени за дверь. Затем уложил Марианну и слугу на постель. В одну руку взял кнут и принялся хлестать девицу (снова щелкает хлыстом), а тем временем другой рукой стал... вот этак вот... возбуждать лакея. Представляете - одной рукой нахлестывает (помахивает хлыстом), другой лакею...

БАРОНЕССА. Боже милостивый! (Крестится и бормочет молитву.)

ГРАФИНЯ. Самое время перекреститься. Заодно и слышно будет получше.

Де Симиан в смятении снова затыкает уши.

С другой стороны, не креститься - душу грехом отягощать.

Баронесса испуганно крестится.

Пожалуй, лучше уж слушать - я полагаю, Господь не обидится.

Баронесса, смирившись, слушает.

Продолжим. Во время всей этой сцены Альфонс величает слугу "господином маркизом", а себя велит звать "лакеем". Затем он отсылает слугу, извлекает из кармана хрустальную раззолоченную бонбоньерку и предлагает девице отведать ароматных конфеток. Когда та съедает их изрядное количество, маркиз сообщает, что это - средство для испускания дурных газов.

БАРОНЕССА. Ой!

ГРАФИНЯ. На самом же деле это были любовные пилюли. Знаете, берется сушеный песочный жук, смешивается с толченой шпанской мушкой...

БАРОНЕССА. О Господи, да откуда же мне такое знать!

ГРАФИНЯ. А жаль, вам не помешало бы хоть изредка употреблять это зелье. Марианна, например, слопала штук семь или восемь. Тогда маркиз...

БАРОНЕССА. Неужели он еще что-то натворил?

ГРАФИНЯ. Тогда маркиз говорит: "Сделай для меня кое-что, получишь луидор".

БАРОНЕССА. А что?

ГРАФИНЯ. А это самое, которое вы так обожаете... Смотрите-ка, видите вон ту статую Венеры посередине двора? Как сияют на солнце ее белоснежные мраморные бедра! Если я не ошибаюсь, перед тем как солнце уйдет за верхушки деревьев, его последний луч должен как раз падать статуе на... Угадайте на что?

БАРОНЕССА (подумав). А! Я знаю! Знаю! Прямо на сатанинское место!.. Грех какой. Да за такое на костре жгли...

ГРАФИНЯ. Ну, мы отвлеклись. Наш Альфонс вручил девице зловещего вида кнут, утыканный шипами и весь бурый от засохшей крови, - очевидно, кнутом пользовались неоднократно, - и велел хлестать его.

БАРОНЕССА. Ага, видите, в нем все-таки проснулось раскаяние! Он возжаждал кары, пожелал изгнать из себя беса!

ГРАФИНЯ. О нет, просто собственное страдание - в силу своей несомненной достоверности - доставляет маркизу еще больше наслаждения, чем мучить других. У Альфонса необычайная страсть к достоверности... Затем настал черед Мариетты. Сей девице маркиз велел раздеться догола и встать на четвереньки подле кровати. Для избиения на этот раз он избрал обыкновенную метлу, а вдоволь натешившись, приказал Мариетте той же метлой поколотить и его самого. Пока она старалась, маркиз ножичком делал на стене засечки: двести пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят, потом двести сорок. Итого получилось...

БАРОНЕССА. Восемьсот пятьдесят.

ГРАФИНЯ. Альфонс всегда любил математику. Утверждал, что лишь в ней есть подлинная достоверность и что если достичь поистине больших чисел, то порок обращается благодатью.

БАРОНЕССА. Как можно соединять порок и благодать?

ГРАФИНЯ. Благодать, по маркизу де Саду, можно обрести лишь преумножая достоверное, и она, благодать, непременно должна ощущаться всеми органами чувств. Это не та благодать, коей тщетно дожидаются ленивцы и лежебоки. Вот в Марселе маркиз и приложил максимум стараний. Вернув в комнату лакея, он пустился с ним и Мариеттой в многотрудное плавание по океану наслаждений. Втроем они изобразили некое подобие трехпалубной галеры и дружно заработали веслами. А в небе еще пламенели кровавые краски рассвета - утро ведь только начиналось.

БАРОНЕССА. Наслаждение было таким многотрудным, очевидно, оттого, что по утрам человеку пристало трудиться в поте лица своего.

ГРАФИНЯ. Нет, милая, утренний час - время молитвы, поэтому труды маркиза скорее следовало бы уподобить богослужению.

БАРОНЕССА. Ох, гореть вам в геенне огненной.

ГРАФИНЯ. Спасибо на добром слове. Следом за Мариеттой настал черед Розы. Снова кнут, снова лакей, затем тройственные вариации, напоминающие тасование карточной колоды. Потом Альфонс призвал последнюю девицу, Марианетту, и все повторилось: свист кнута, сладкие конфетки из сушеного жука и так далее. В общем, все утреннее богослужение прошло сопровождаемое криками боли и стонами наслаждения. По завершении церемонии маркиз вручил каждой девице по шесть серебряных монет и распрощался с ними.

БАРОНЕССА. Ну наконец-то!

ГРАФИНЯ. О, не спешите. Отпустив девиц, маркиз прилег отдохнуть, желая восстановить форму перед послеполуденными забавами.

БАРОНЕССА. Как, были еще и послеполуденные?

ГРАФИНЯ. Де Сад спустил жалюзи на окнах, обращенных к морю, и уснул безмятежным, детским сном. Это было невинное забытье, не отягощенное никакими мрачными видениями. Он словно погрузился в мягкий прибрежный песок, где мирно соседствуют обломки кораблекрушения, осколки раковин, высохшие водоросли и выброшенные волнами дохлые рыбешки... Белая грудь маркиза ровно вздымалась во сне, и на ней лежали полосы золотого июньского солнца, просеянного сквозь жалюзи.

БАРОНЕССА. Так что же случилось во второй половине дня?

ГРАФИНЯ. Как вы нетерпеливы. На закате маркиз, сопровождаемый верным Латуром, отправился на поиски новой подруги, которой стала двадцатипятилетняя шлюшка по имени Маргарита. Де Сад последовал за ней до ее жилища, лакею на сей раз позволил удалиться, а Маргариту принялся угощать конфетами из своей хрустальной бонбоньерки.