Маркиза де Сад - Юкио Мисима

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Альфонс болен! Если отвести от него гнев людской, одновременно приложив все усилия к его исцелению, Господь рано или поздно смилостивится, и счастливые дни еще вернутся. Так считает и Рене.

ГРАФИНЯ. Но как убедить больного, что нужно излечиться от недуга, если недуг доставляет ему наслаждение? Болезнь маркиза сладостна, вот в чем все дело. Постороннему глазу недуг кажется ужасным, но за острыми шипами скрывается благоуханная роза.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Подумать только, ведь я уже очень давно знала, куда все это приведет! Я видела этот зловещий плод, ныне наполненный ядовитым соком, когда он был совсем зелен. Почему я не раздавила его еще тогда?

ГРАФИНЯ. Полагаю, что, если бы вы его раздавили, маркиз бы просто умер. Видите ли, плод, о котором вы говорите, - это апельсин, в котором вместо сока - алая кровь Альфонса. Сударыня, мой авторитет в области порока необычайно высок, так что выслушайте меня со вниманием... Порок - это целая страна, в которой есть абсолютно все: хижины пастухов, ветряные мельницы, ручьи, озера. И не только идиллические детали ландшафта - есть там и глубокие ущелья, пышущие огнем и серой, есть дикие пустыни. Вы найдете там заброшенные колодцы и дремучие леса, в которых обитают хищные звери... Вы следите за моей мыслью? Это поистине необъятная страна, находящаяся под покровительством небес. Что бы ни стряслось с человеком, причины следует искать там, в той стране... Я расскажу вам о своем детстве, чтобы вы лучше могли меня понять. Ребенком и даже позднее, уже девочкой-подростком, я смотрела на мир как бы через подзорную трубу, только повернутую раструбом к себе. (Показывает с помощью хлыстика.) Так научили меня родители и все окружающие. Так велит общественная мораль и традиционное воспитание. Я смотрела в эту перевернутую подзорную трубу и видела очаровательные крошечные газоны с зелененькой травкой, раскинувшиеся вокруг нашего дома. Моей детской душе было хорошо и спокойно от этого невинного, игрушечного пейзажа. Я верила, что, когда вырасту, газоны просто станут пошире, травка повыше, а я буду жить так же, как все вокруг, - счастливо и безмятежно... И вдруг, сударыня, в один прекрасный день со мной происходит нечто. Без всякого предупреждения, без малейшего намека - просто приходит, и все. Внезапно сознаешь, что смотрела на мир не так, что, оказывается, глядеть-то надо не в большое окошечко, а в маленькое. И все в твоей жизни переворачивается. Я не знаю, когда это открытие сделал господин маркиз, но был и в его жизни такой день, наверняка был. Неожиданно его взору открылось всякое разное, о чем он и не подозревал. И он увидел, как из далеких расщелин поднимаются языки желтого пламени, заглянул в кроваво-красную клыкастую пасть зверя, высунувшегося из чаши. И он понял: его мир безграничен, и есть в этом мире все. Абсолютно все. И потом ничто уже не способно было удивить маркиза... А марсельская история - что же, совершенно невинный эпизод: мальчик, играя, оборвал бабочке крылья, только и всего.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Все равно я ничего в этом не пойму, как бы красноречиво вы ни объясняли. Так, потеряв голову, я мечусь уже который год - то на запад, то на восток. Единственное, что доступно моему пониманию, это слово "честь"... Как вы, должно быть, знаете, Судебная палата города Экс, несмотря на все мои хлопоты, приговорила Альфонса к отсечению головы, а поскольку осужденный скрывается, то двенадцатого числа прошлого месяца на центральной площади Экса сожгли его портрет. Я была здесь, в Париже, но мне мерещилось, что я слышу радостные вопли черни и вижу, как пламя пожирает холст - смеющиеся глаза Альфонса, его золотые локоны...

БАРОНЕССА. Пламя ада выплеснулось на миг из преисподней.

ГРАФИНЯ. Толпа, я полагаю, кричала: "Огня! Больше огня!" Это сожжение полная ерунда. Их костер - пламя зависти. Черни никогда не возвыситься до такого порока, вот она и завидует!

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. "Больше огня!" А если этот крик раздастся под окнами моего дома? Мне говорили, что чернь поминала и наши с дочерью имена.

БАРОНЕССА. "Больше огня"? Не бойтесь, это всего лишь призыв к пламени очищения. Теперь, когда портрет маркиза сожжен, его грехи искуплены.

ГРАФИНЯ. "Больше огня"... Значит, языки пламени хлестали по белым холеным щекам маркиза, по его золотым волосам? Двести пятнадцать ударов, потом еще сто семьдесят девять... Стоит ли удивляться, что портрет смеялся? В наслаждениях маркиза есть что-то леденящее, огонь пришелся весьма кстати.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Войдите в мое положение. Сюда, в Париж, доходят вести одна хуже другой. Где скрывается зять - неизвестно. Моя дочь Рене льет слезы в замке Лакост. А младшая, Анна - Анна Проспер де Лонэ... Она - сама чистота и свежесть. Девочка могла бы в эти страшные дни побыть с матерью, один вид ее личика помог бы мне забыть о зловещей тени, что легла на наш род. И мы отправились бы с ней вдвоем путешествовать, в какие-нибудь мирные, красивые края... Я так одинока. Не на кого опереться. Все мои усилия тщетны. Я бы воззвала к небесам, моля о помощи, но горло мое пересохло, и нет сил кричать. (Плачет.)

БАРОНЕССА. Сударыня, не падайте духом. Мужайтесь. Я понимаю, зачем вам понадобилась богомольная баронесса де Симиан. И я завтра же отправлюсь к его преосвященству кардиналу Филиппу, который, на счастье, сейчас в Париже. Буду умолять, чтобы кардинал написал в Рим, его святейшеству. Папа заступится за маркиза.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. О, как я вам благодарна! У меня нет слов... Я и в самом деле хотела просить вас об этом, но, наверное, не осмелилась бы... Вы так добры, милая баронесса.

ГРАФИНЯ. Не то чтобы я стремилась соперничать с баронессой в доброте, да и, как вы знаете, праведность, честь и добродетель не моя епархия. Но я помогу вам - не ради вас, сударыня, а ради маркиза. Мое оружие - постель. Такое же, как у тех шлюх, подружек Альфонса. Мне не составит труда совратить с пути праведного достопочтенного мэтра Мопа, генерального судью. Насколько я поняла, требуется отменить приговор Судебной палаты города Экса? Вы ведь ради этого меня пригласили? Хотели попросить, чтобы я поторговала своим телом. Не правда ли, сударыня?

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Что вы, мадам! Как вы могли подумать...

ГРАФИНЯ (со смехом). Ладно уж, не оправдывайтесь. Ваш замысел использовать порок на службе у добродетели - поистине великолепен. Порок тоже кое-чего стоит, и вы отлично это знаете. Даже причуды вашего зятя...

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Так вы мне поможете?

ГРАФИНЯ. Да.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Благодарю. Я готова была на коленях молить вас. Как мне выразить вам свою признательность?

ГРАФИНЯ. Зачем мне ваша признательность?

Входит Шарлотта.

ШАРЛОТТА. Госпожа... (Мнется.)

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Говори. У меня не осталось таких тайн, которых уже не знали бы эти дамы... Да и нет у меня сил, чтобы выходить за дверь и шептаться там с тобой.

ШАРЛОТТА. Слушаюсь. Э-э...

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Ну что там у тебя?

ШАРЛОТТА. Приехала госпожа маркиза де Сад.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ (удивленно). Что?

Гостьи переглядываются.

Почему она вдруг покинула замок?.. И не предупредила... Ну что же ты, веди ее скорей сюда!

ШАРЛОТТА. Слушаюсь. (Уходит.)

Появляется маркиза де Сад.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Рене! Рене. Матушка!

Обнимаются.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Как хорошо, что ты приехала, доченька. Я так по тебе соскучилась.

РЕНЕ. И я. Взяла вот и отправилась в дорогу. Я больше не в силах выносить жизнь в Лакосте! Эти осенние прованские дожди! Эти крестьяне, шушукающиеся за спиной и пялящиеся на жену маркиза де Сада во все глаза! А в замке сидеть мочи нет - тоска, одиночество. По ночам красный отсвет факелов на голых стенах. Крики воронья... Так захотелось увидеть вас, матушка, поговорить по душам. Села в карету и всю дорогу до самого Парижа твердила кучеру, чтоб настегивал лошадей.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Я понимаю, Рене. Я понимаю... Вот и умница, что приехала. Не только тебе было тоскливо и одиноко. Твоя бедная мать вся извелась, день и ночь думала только о тебе, несчастная моя доченька. Не знаю, как я не лишилась рассудка... Ах, простите! Я не представила вас. Ты ведь не знакома с графиней де Сан-Фон? Моя дочь Рене, маркиза де Сад.

РЕНЕ. Счастлива познакомиться. И рада видеть вас, тетушка Симиан. Как давно мы не встречались.

БАРОНЕССА. Сколько тебе пришлось вынести, бедная девочка.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Наши дорогие гостьи обещали помочь. О, они вдвоем окажут нам поистине неоценимую услугу! Поблагодари же их от всей души.

РЕНЕ. Я вам так признательна. Вы - наша последняя надежда.

БАРОНЕССА. Ну что вы, что вы. Я счастлива, когда могу прийти на помощь ближнему. Завтра же прямо с утра начну действовать.

ГРАФИНЯ. Пожалуй, пойду.

БАРОНЕССА. Да-да, и мне пора.

Г-ЖА ДЕ МОНТРЁЙ. Вы не представляете, как я вам благодарна. Не смею вас задерживать.

РЕНЕ. Я ваша неоплатная должница.

ГРАФИНЯ. Но все же, прежде чем я откланяюсь, позвольте, маркиза, задать вам один вопрос. Вы, должно быть, сочтете его нескромным. При первой встрече спрашивать о таком и в самом деле не следовало бы. Но я так любопытна...