Метод погружения (сборник) - Константин Брансвик

Константин Брансвик

Метод погружения (сборник)

Второе издание

Лирические ☺

Окно в лето

Я притормозил, проехав поворот на свою улицу и, немного сдав назад, свернул на улицу Пугачева. В поселке Стародачное, было все, как в городе – улицы с названиями и номерами домов и даже небольшая площадь с торговым павильоном.

Пересчитав колдобины на дороге, которая и летом то была не очень ровная, я подъехал к своим занесенным снегом воротам. Сегодня было третье февраля, поэтому на дачу я приехал, конечно, не отдыхать, а просто забрать одну вещь. Мы с женой летом, по пути на дачу, купили на местном хозяйственном рынке очень хороший немецкий смеситель. Домой его забрать забыли, и он провалялся здесь до зимы. И вот теперь, когда настала очередь ремонта в ванной, мы о нем вспомнили, и я решил в воскресенье сгонять на дачу, благо она совсем недалеко.

Оставив машину у ворот, я подошел к деревянной калитке и, раскидав снег ногами, расшевелил ключом заиндевевший замок.

Прошлый год был для нас с женой очень тяжелым. Нас постигла большая беда – в середине сентября, недалеко от дома, Таня попала под машину и даже после операции не могла ходить. Для нас это было большим ударом и для меня не в меньшей степени, чем для нее. Я очень любил свою жену и не представлял жизни без нее. Поэтому все хорошие события, следующие за этим, нас уже не радовали. К тому же ей пришлось уйти со своей любимой работы, и она стала чувствовать свою невостребованность в обществе. Я поддерживал ее как мог.

В начале ноября я купил машину. Права у меня были давно, но в машине необходимости не было, несмотря на наличие дачи – она была всего в двадцати километрах от Москвы. Теперь же без машины было не обойтись. Таня сама передвигалась только в кресле-каталке, и если надо было куда-то ехать, тут могла помочь только машина.

Протаптывая глубокие ямы в том месте, где летом была тропинка, я прошел к дому и с трудом отпер деревянную дверь. Войдя в холодную гостиную, я почувствовал знакомый, типичный для дачи запах старого дерева и залежавшихся вещей. В комнате было не намного теплее, чем на улице, разве что ветра не было.

Не разуваясь и не снимая куртки, я присел перед комодом, в котором мы держали много вещей из разряда «понадобится не скоро» и открыл дверцу. На пол тут же вывалились крышки от консервных банок, давилка чеснока и пара полотенец. Пошарив на обеих полках и не найдя смеситель, я запихнул выпавшие вещи обратно и с трудом закрыл дверцу. Оставалось лишь одно место, где он мог быть – второй этаж.

Поднимаясь по лестнице, я слышал привычный скрип ступенек, прочно ассоциирующийся с летним отпуском. Я поднимался медленно, наслаждаясь им, но когда одолел последнюю ступеньку мой взгляд уперся во что-то невероятное… За окном второго этажа стояла зеленая яблоня. Пробивающиеся сквозь крону лучи солнца вырисовывали тенями листьев ажурные силуэты на стенах.

Несколько секунд я стоял в полном изумлении. Потом очнувшись, я быстро подошел к окну и, подняв шпингалет, распахнул его. В комнату хлынуло лето со всеми своими звуками и птичьим гомоном.

На улице было самое обычное лето – ясный день с ярким голубым небом, океаном зелени, ухоженными соседскими грядками и голосами людей в отдалении. Описывать мое изумление, наверное, не имеет смысла – я подумал, что, скорее всего, упал с нашей деревянной лестницы и отключился, ударившись головой. Поэтому вел себя совершенно нормально… для сна.

Выглянув наружу и немного перегнувшись через деревянный подоконник, я тут же испытал странное чувство, как будто в голове стало что-то не так и интуитивно отшатнулся назад в комнату.

Я не успел понять, что почувствовал, но решил больше не рисковать. Улыбнувшись яркому солнышку, по которому человек в феврале уже успевает изрядно соскучится, я почему-то посмотрел на часы. Было двенадцать сорок. Да, где-то во столько я и приехал сюда. Все вроде бы нормально, разве что… календарь на часах показывал третье августа!

Я обратил внимание, что моя рука, на которой были часы, оставалась снаружи окна. Медленно занеся левую руку с часами внутрь, я увидел, что календарь моментально перескочил обратно на третье февраля. Год календарь не показывал, но мне и без этого хватило впечатлений. Тут я все-таки понял, что не в отключке и не сплю и все что я вижу, происходит со мной на самом деле… вроде.

Прикрыв окно, я быстро, почти бегом спустился по лестнице на первый этаж. Но злодейка жизнь, по-видимому, была к этому готова, и меня снова обнял студеный воздух. На первом этаже было по-зимнему сумрачно и холодно. Я глупо повертел головой, и лишь наткнувшись глазами на уголок полотенца прищемленного закрытой мною дверцей комода, окончательно пришел в себя.

Воровато обернувшись на лестницу, я прошел на кухню и взял из шкафчика полбутылки водки, которая осталась с лета. Отвинтив крышечку, я, было, поднес бутылку ко рту, как вдруг вспомнил, что за рулем. Тогда я открыл кран, в надежде вытрясти из него сколько-нибудь холодной воды, чтобы смочить лицо, но бачок замерз полностью.

Растерев себе ладонями лицо до боли, я решительно встал и снова поднялся по лестнице. И снова солнечные лучи играли за окном, не щадя мой мозг. С видом человека, который хочет поднять белый флаг, но не имеет под рукой полотенца, я медленно подошел к окну, за которым бушевало лето.

Что же это за наваждение такое? Как плохо в таком, в общем-то, раннем возрасте сойти с ума. Одни черные полосы – сначала жена становится инвалидом, потом я слетаю с катушек и все это за какие-то полгода. Как я понимаю героев фильмов сошедших с ума, которые принимают за чистую монету свои галлюцинации и пытаются их всем рассказать. Теперь таким же жалостливым взглядом, каким смотрят на них, будут смотреть и на меня. А может…

– Пе-е-еть! Ты эти-то полил? – раздался крик соседки Зинаиды Владимировны.

Я вздрогнул. Все было настолько реально, что даже самое изощренное больное воображение не могло бы в таких деталях это воспроизвести.

На соседнем участке я увидел соседку – полную женщину лет пятидесяти с ведром в руке.

– Здравствуйте Зинаида Владимировна! – с испугом услышал я свой голос.

Но соседка меня не услышала, хотя и была всего в десяти метрах. Она продолжала громко разговаривать со своим мужем.

– Ты с нами за грибами то сегодня пойдешь?

– С чего это? – отозвался из кустов Петр Виниаминович.

– Ну как с чего? Забыл? Сейчас Виталик с Таней приедут – они собирались на этой неделе в воскресенье приехать. Виталик же нас обещал сводить, говорит, знает, где белые найти.

– Да какие мне грибы? Идите втроем без меня. Мне вон еще бочку делать, – буркнул сосед. После этого Зинаида Владимировна, ворча, скрылась в теплице.

На часах, руку с которыми я аккуратно высунул наружу, было уже знакомое третье августа.

Так, стоп, что же это получается? Соседка меня не видит и не слышит, а я ее прекрасно и вижу и слышу. Потом – я обещал сводить за грибами… что-то зашевелилось в моей голове. Я действительно это обещал полгода назад, летом! Идите втроем – значит, Таня не попадала в аварию!

До меня стало доходить, что передо мной прошлое. Причем недавнее прошлое, отдаленное всего на полгода назад.

Я, пытаясь не высовываться из окна, посмотрел налево на наш огород. Последняя из грядок, которую мы вскапывали в сентябре, была по-прежнему не вскопана! Значит, сентября прошлого года еще не было! Но болгарский перец на первой грядке уже взошел, а его мы сажали в июне прошлого года! Значит часы, показывающие третьего августа, показывали третье августа именно прошлого года!

Тут я вспомнил, что на кухне висят электронные часы с календарем, который показывает год. Я быстро сбегал за ними и, вернувшись, медленно высунул руку с часами в окно. Зря я представлял, как будут меняться в обратную сторону названия месяцев и даты. Все произошло изящнее – часы, с которых я не сводил глаз, щелкнули, и я от неожиданности выронил их на шиферную крышу пристройки под окном, в которой располагалась кухня. К счастью они упали экраном вверх, иначе я бы ни за что не полез их поправлять. Календарь невозмутимо показывал третье августа прошлого года! Значит, я был прав.

На какой-то момент мне показалось, что в моем затылке откроется люк и мой истерзанный мозг вывалится за ненадобностью наружу. Но, к сожалению, этого не произошло, и я продолжал стоять и смотреть на кухонные часы.

Пару часов спустя я все-таки приехал домой, конечно, обнаружив, что забыл самое главное, за чем ездил – немецкий смеситель.

– Ты чего Виталь? Ты как будто с работы, – заботливо спросила жена, подъехав на кресле к моему дивану и положив голову мне на грудь.

– Ой, Тань, я бы тебе рассказал, да боюсь, энергетического посыла не хватит, – интригующе сказал я.

– Николаич снова забор на наш участок переставил? – спросила она.

У меня уже не было сил ничего рассказывать, и я заснул прямо на неразобранном диване. Я надеялся завтра проснуться и обнаружить, что история с окном мне приснилась, чтобы мне не пришлось искать объяснений самому себе о том, что это такое было.