Метод погружения (сборник) - Константин Брансвик

Решив, что на сегодня хватит, я, измотанный, сел в машину и, заведя остывший за несколько часов двигатель, положил, наконец, на соседнее сиденье немецкий смеситель. Холодные стекла запотевали от моего дыхания. Включив обдув, я сидел, стараясь не шевелиться, и подводил богатые итоги сегодняшних исследований.

Приехав через час домой, я, обняв и поцеловав жену, пошел в ванную. Именно в ванной я любил думать и когда требовался часик напряженной умственной работы, я запирался именно тут.

– Виталь, ты не оборзел часом? Тебя не было весь день, и ты приезжаешь и сразу запираешься в ванной? Что происходит? – раздался за дверью недовольный голос жены.

– Милая, я скоро выйду. Уделю тебе внимание, не беспокойся, – ласково ответил я и услышал, как кресло-каталка поехало в комнату.

Итак, что мне делать дальше? В принципе это было очевидно – я, придумав как себя предупредить насчет сентябрьской трагедии, спокойно перелезаю в прошлое и также живу там не испытывая ни малейшего дежа вю. А в день, в который Таня должна будет попасть под машину, не выпускаю ее из дома, ну или придумываю еще чего-нибудь, не суть. Так ли все просто? Все вроде так, да что-то мешало. Я не мог понять чего…

Вдруг раздался настойчивый стук в дверь ванной. Я, перегнувшись через край, открыл дверь. В ванную комнату, насколько могла, въехала на своем кресле Таня. Глаза у нее были мокрые.

– Виталь, скажи честно, ты мне изменяешь?

Я не сразу сообразил, о чем она говорит. Потом понял, что мое необъяснимое отсутствие по нескольку часов вторые выходные подряд, конечно, не могли не навести ее на эту мысль. Я на секунду задумался – считался ли изменой секс с августовской Таней? Но придя к выводу, что секс с ней же самой никак не может считаться изменой, я с искренним выражением лица сказал:

– Ты даже не представляешь, как я далек от этого!

Это была абсолютная правда. За последние полгода я даже не думал пойти налево, хотя в постели, конечно, у нас были большие проблемы.

– Правда? – она улыбнулась. – А надолго ли тебя хватит? Я уже полгода в каталке и понимаю, что не могу тебе дать того, что нужно. И если ты хочешь уйти, я пойму и не стану держать.

Мне обычно в такие минуты ужас как хотелось дать ей хотя бы легкую затрещину.

– Тань!

– Чего? – спросила она, вперив отрешенный взор в мои тапки.

– Сделай одолжение – никогда не говори мне больше такого, – строгим голосом попросил я.

Она снова улыбнулась, но на этот раз ее улыбка была как будто счастливее. После этого она взялась руками за колеса кресла и молча выкатила его из ванной, прикрыв за собой дверь.

Я снова улегся в ванной поудобнее и тут, благодаря неожиданному визиту жены в ванную, до меня вдруг дошло, что было не так! Я понял, что мне мешало оставить этот февральский мир и нырнуть безвозвратно в август! Это была моя Таня, точнее именно февральская, беспомощная и беззащитная, но такая любимая Таня!

Вы, наверное, скажете – идиот, в августе же она и есть и если ты ее в августе спасешь, то и здесь не будет ее такой беспомощной и беззащитной! И да, и нет. Я сам все понимаю. Но уверен ли я на все сто процентов, что та Таня из прошлого и эта моя Таня в точности одна и та же? Уверен ли я, что счастливо нырнув в прошлое, я буду там именно со своей Таней, а не с Таней из параллельного мира? Уверен ли я, что моя настоящая Таня не останется здесь беспомощная в своей каталке, в то время когда я буду жить с ее копией? Вы точно знаете, что эти две Тани одно и тоже? А я вот не уверен! И будет ли рядом с ней какая-то копия меня, которая по идее должна остаться в этом настоящем? И какой будет эта моя копия?

В общем, недолго думая, я решил забрать свою жену с собой! Все раны, да и вообще все, что произошло с августа прошлого года, исчезнет, а значит и она должна снова стать здоровой.

Наспех одевшись и распахнув дверь, я вышел из ванной.

– Тань, я должен с тобой очень серьезно поговорить, – объявил ей я, решив перейти к действиям.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Нет, конечно, не о том, что я собираюсь тебя бросить или о мужской неверности. Совсем о другом, – успокоил я ее. Она обняла меня своими нежными ласковыми руками и спросила:

– А о чем? Что такого серьезного еще может быть?

И тогда я ей рассказал все, что пережил, начиная с прошлого воскресенья. Рассказал также свой план по ее спасению и то, что хочу ее забрать с собой. Рассказал настолько убедительно, насколько смог. Жена внимательно меня слушала, впитывая каждое слово, но когда я закончил рассказ, было видно, что она мне не поверила.

– Виталь, зачем ты придумал всю эту беллетристику? Я так и не поняла к чему все это? – спросила она, выдержав паузу.

Таня была очень неглупой женщиной, и ее ум был одним из тех качеств, за что я ее любил. Но понятное дело, что поверить в такое было совсем не просто, и я пожалел, что рассказал ей дома, а не там, на даче, посадив ее перед тем самым окном.

– Я все понял. Тогда едем на дачу. Пожалуйста, не спорь со мной, едем! – спокойно, но решительно сказал я.

– Но время уже почти восемь вечера, – возразила она.

Я наклонился к ее ушку и, поцеловав, сказал:

– Ты даже не представляешь, насколько это важно для нас. Я сегодня не собирался уже никуда ехать, но все равно не смогу заснуть. Да и завтра воскресенье, поэтому, пожалуйста, сделай, как я прошу. В случае чего, поспим на даче – я включу обогреватель.

И вот час спустя я снова открывал калитку в светлой от снега ночи. Потом открыв дверь машины, бережно взял на руки жену и, прикрыв ногой за собой калитку, направился к дому.

– Романтично, – проворковала Таня, когда я одной рукой придерживая ее, открывал ключом дверь дома.

Войдя в темную холодную гостиную, я посадил Таню в кресло. Перед походом в лето надо было перевести дыхание и собраться с мыслями. К тому же я представлял, какие эмоции сейчас будут у моей жены.

Я, где-то в глубине души, снова испугался, а вдруг лета уже нет, и из окна второго этажа мы увидим просто зимнюю улицу. Для меня это будет крах всех надежд и в глазах Тани я стану выглядеть полнейшим идиотом. Поэтому, больше не раздумывая, я снова взял на руки жену и направился с ней к лестнице.

В темноте я почти не видел ступенек, и жена это поняла, потому как сказала:

– Милый, ты, пожалуйста, не урони меня, а то к креслу-каталке прибавится еще какой-нибудь агрегат.

Я обожал ее юмор и сейчас он поднял мне настроение. Но это ни шло ни в какое сравнение с тем триумфом, который я испытал, когда увидел с последних ступенек за окном летнюю ночь.

Жена еще ничего не видела и послушно держалась на моих руках. Лишь когда я поднес ее к распахнутому в лето окну, за которым над листьями яблони ярко светила долька луны и пели ночные птицы, она замерла. Я внимательно смотрел на ее, освещаемое луной и редкими уличными фонарями, лицо. Но, все равно, неожиданно для меня, ее шея обмякла и голова с тихим стоном склонилась на бок.

Быстро, но бережно, положив ее в кресло, стоящее рядом, я кинулся на первый этаж, и чуть не растянувшись на лестнице, прибежал на кухню. Там я налил в чашку воды из электрочайника, которую кипятил днем. Вода хоть и не успела замерзнуть, но была уже очень холодной. Наполнив чашку, я быстро поднялся наверх, боясь ее расплескать, и обильно промочил Тане лицо. Тяжело вздохнув она пришла в себя, и, осмотрев недоуменным взглядом комнату, остановила взгляд на мне. Потом, дернувшись, испуганно обернулась на окно. Листья яблони тихо шелестели от легкого ночного ветерка, давая понять, что это не сон.

– Это безумие… Так это все правда? – наконец, овладела собой жена.

Я, глупо улыбнувшись, пожал плечами. Она приподнялась на руках и попросила придвинуть кресло к окну. Потом, глядя на такую знакомую летнюю улицу, пожелала услышать мой рассказ заново со всеми подробностями. Я терпеливо, пытаясь не упустить ни одной детали, заново рассказал все, что со мной тут происходило.

И на этот раз она поверила мне, поверила полностью, хоть по ее глазам было видно, какая внутри нее шла борьба.

– Значит, ты не стал прыгать туда, только потому, что не захотел оставлять меня в этом феврале или тебе еще что-то мешало?

– Все, что мне нужно отсюда с собой забрать, это только ты. Я не хочу туда без тебя. Именно без тебя – Тани, которую я знаю.

– Но мы потеряем все, что приобрели за последние полгода. Например, твой новый «Фольксваген», – сказала жена.

– Ты серьезно полагаешь, что потеря машины меня остановит? Куплю заново, если созрею, – сказал я.

Она мне очень нежно улыбнулась, но потом вдруг на ее лице появилось сомнение.

– А ты уверен, что оказавшись с той стороны окна, я встану на ноги?

Вместо ответа я взял с полки книгу Дюмы «Дама с камелиями» и, откинув твердую обложку, вырвал с корнем все страницы. Жена тихо вскрикнула. Держа в одной руке и оторванную обложку, и пачку страниц с полоской марли на торце, я высунул руку с книгой в окно. Для эффектности фокуса я перехватил книгу за уголок обложки – страницы с тихим шелестом раскрылись и повисли на прочном переплете, как ни в чем не бывало. Жена изумленно смотрела на мою руку и когда увидела снова целую книгу, открыла рот.