Коррида на Елисейских Полях - Лео Мале

Лео Малле

Коррида на Елисейских Полях

Глава первая

Шрам на груди

Оставив журналиста-выпивоху Марка Ковета помечтать перед большим запотевшим стаканом с янтарной жидкостью и кубиками льда, я пересек с трубкой в зубах роскошную комнату, получил неподдельное удовольствие от того, что мои плебейские ноги прошлись по ковру, которым был устлан паркет, и вышел на балкон.

Июньское солнце заливало светом Елисейские поля, отражалось в блестящих боках шикарных автомобилей, несущихся непрерывным потоком. Тротуары были черны от народа, терраса ресторана "Фукетс" напротив ломилась от посетителей. В конце проспекта верхняя площадка Триумфальной арки щетинилась туристами. Деревья, люди, вещи – все излучало радость жизни. Четырьмя этажами ниже, как раз перед гостиницей "Космополитен-отель", недавно началось строительство не знаю уж чего, очевидно, согласно нерушимой традиции, по которой в Париже всегда должно быть место, перевернутое вверх тормашками по случаю дорожных работ. Но даже здесь чернорабочие как бы принимали участие в общем веселье, сгружая мешки с песком. Понятно, что по сравнению с другими местами работать на Елисейских полях более престижно, хотя и здесь трудно рассчитывать на что-нибудь большее, чем рассеянно-любопытный взгляд проходящих мимо распрекрасных девиц. И вообще, потеется приятнее там, где красиво.

Я вернулся к Марку и в свою очередь налил себе.

Вот так! Она уехала, и я, наверняка, никогда ее больше не увижу. "Never more"[1], как говорится на ее языке. Слабый запах ее духов еще витал в комнате, но скоро и он исчезнет. Редактор газеты «Крепюскюль» поднял на меня свои водянистые глаза:

– Вы ее напугали? – спросил он.

– Кого?

– Ну, о ком я еще могу говорить? О мисс Грес Стендфорд, черт побери!

– Грас[2], – поправил его я. – Никогда не подражайте этим идиотским дикторам на радио. Я произношу это слово так, как оно пишется... Звучит... красиво.

– Да, действительно.

– Я ее не испугал. Ее неожиданно вызвали в Голливуд.

– И вы сильно расстроились?

– Признаюсь, да.

Я осушил свой стакан, освободил одно кресло от всевозможных журналов на разных языках, с обложек которых мило улыбалась мировая кинозвезда мисс Грас Стендфорд, сед, ослабил узел на галстуке и вытер лоб. Марк Ковет опять принялся за свое:

– А вы, случайно, в нее не влюбились?

– Весьма похоже, что так, – с улыбкой ответил я. – Ну что вы хотите? Ведь никто не может оставаться оригиналом до конца своих дней. Если я втюрился в эту актрису, то это означает, что я согласен с мнением примерно десяти миллионов ее поклонников, не правда ли? Но, ради Бога, Ковет, не публикуйте моего признания в газете!

– Слушайте, Нестор Бюрма. Я выпустил в свет достаточно откликов на эту американскую девицу и ее окружение благодаря вашему привилегированному положению при ней. И мой главный редактор не пропустит больше ни одного. Так что не переживайте... – Тут он прервался, чтобы опять наполнить свой стакан. Затем промочил горло и продолжал: – Сколько времени вы пробыли ее телохранителем? Когда я встретил вас в Каннах, в апреле на кинофестивале, вы были уже при исполнении обязанностей?

– С восьмого марта она жила инкогнито в Париже.

– Добрых три месяца, – резюмировал Марк Ковет, который, кроме своих журналистских талантов, обладает еще и бухгалтерскими способностями. – Да, конечно, три месяца...

– Хватит, – сказал я. – Поговорим о другом. От этого я не заболею. Просто тоска на минуту напала. Не ожидал, что она смоется так быстро, думал, что останется еще на месяц-другой во Франции, но, как вы знаете, она неожиданно понадобилась в Голливуде и вчера уехала.

– Сейчас вам опять надо искать работу.

– О! Я не спешу. Думаю взять отпуск. Уж очень давно этого не было. Агентство "Фиат Люкс" в простое. Элен у своих, в провинции. Я один как перст.

– Поезжайте к Элен.

– В эту забытую Богом дыру, где она живет? Что вам сделала моя секретарша, что вам так хочется подорвать ее репутацию?

– И куда вы думаете поехать?

– Никуда. Я люблю Париж. Мне трудно оторвать подошвы от его мостовых. Я проведу свой отпуск на Елисейских полях. Это местечко стоит любого другого.

– О, конечно! Но... здесь? В "Космополитен"?

– Эти апартаменты, которые я занимал как телохранитель мисс Стендфорд, оплачены до конца месяца. А я приобрел некоторые привычки...

– Эта женщина всегда все делает хорошо, – утвердительно кивнул Ковет.

– Да, – подтвердил я. – Передайте-ка мне бутылку. Мне хочется надраться. Надеюсь, вы не откажетесь принять участие в маленькой попойке?

– Как раз не угадали, – сказал в ответ журналист, подняв руку, – сегодня вечером я иду в свет и предпочитаю сохранить ясный ум. Но после сеанса я весь к вашим услугам.

– Какого сеанса?

– Так вот, поскольку вы теперь член великой семьи киношников, вам должно быть известно, что два, говорят выдающихся, фильма – "Глухие угрозы" и "Хлеб, брошенный птицам" – не были представлены в Каннах. Тогда они еще не были готовы. А теперь закончены. Продюсеры этих фильмов решили воспользоваться Большим Парижским сезоном, чтобы дать их международную премьеру соответственно в кинотеатрах "Франсуа I" и "Голубая лента". Сегодня вечером я приглашен посмотреть "Глухие угрозы". Но главное будет завтра – "Хлеб, брошенный птицам" постановщика Жака Дорли с Люси Понсо в главной роли.

– Люси Понсо?

– Ах, ах! Одна пассия вытесняет другую, не так ли? Вы, конечно, в свое время тоже были влюблены в Люси Понсо. Как, впрочем, почти все остальные.

– Люси Понсо? А я думал, что она умерла.

– Ничуть. После долгого периода забвения – почти 15 лет ни одного контракта – она выныривает на поверхность. Молодой Жак Дорли – идеалист. Он вбил себе в голову, что сможет дать ей последний шанс. И как будто она его не разочаровала. Как говорят эксперты, ее возвращение обещает сенсацию.

– Мне кажется, она уже не первой молодости?

– Не совсем так, она еще способна заткнуть за пояс все подрастающее поколение... Ладно, я должен уходить... (Он встал.) Оставляю вас с вашими сердечными огорчениями.

– Кончайте, надоело!

– Послушайте, Нестор Бюрма, а что если вы составите мне компанию сегодня вечером и пойдете со мной на презентацию фильма "Глухие угрозы" в кинотеатр "Франсуа I"? Я могу достать вам пригласительный билет. Таким образом, нам не придется назначать друг другу свидание, чтобы пойти напиться. Мы будем уже вместе.

– И потеряем меньше времени, – усмехнулся я в ответ. – Согласен, старина. В Каннах я заглотал Бог знает сколько километров кинопленки, но в памяти у меня ничего не осталось. Я чаще глядел на свою клиентку, чем на экран... Профессия обязывает... Сейчас хоть смогу спокойно посмотреть фильм. Итак, договорились. Что одевать?

– Ах, да. Желательно, вечерний костюм. Вам бы уже пора привыкнуть.

– Более или менее.

– До вечера.

...Шейла нажала на курок почти бессознательно... Человек рухнул... Шейла механически продолжала стрелять... Ее лицо выражало целую гамму противоречивых чувств... Теперь патетическое лицо Шейлы стало таять... Облачко дыма от продолжавшего греметь пистолета стало закрывать ее от глаз зрителя... Послышалось несколько тактов грустной музыки.

Слово "КОНЕЦ", родившееся в центре экрана, постепенно заполнило его целиком, и вспыхнувший в зале свет осветил изысканную публику, пришедшую в этот шикарный кинотеатр на презентацию фильма "Глухие угрозы". Раздались бурные аплодисменты, со всех сторон послышались возгласы восхищения, все встали, словно невидимый оркестр заиграл чей-нибудь национальный гимн. Я присоединился к массе. Хотя в зале работал кондиционер, жажда давала о себе знать, тем более что жесткий воротник несколько давил мне на глотку.

Красивая блондинка с великолепными плечами, чей профиль был мне смутно знаком, занимавшая соседнее кресло, вставая, уронила крошечную сумочку, лежавшую у нее на коленях. Прежде чем я успел сложиться вдвое и подобрать ее, она наклонилась с той же целью. И моя галантная предупредительность, задавленная в зародыше, была щедро вознаграждена. Ее асимметричное декольте, щедро открывавшее левую грудь и целомудренно скрывавшее правую, открыло головокружительные глубины, в которые погрузился мой взор. Золотой крестик на цепочке болтался между двумя соблазнительными холмами. Эстетическое зрелище длилось недолго, но я успел заметить, что та грудь, которую скрывали от восхищенных взоров, имела одну странную особенность. Красивая блондинка, подобрав свою сумочку, встала. Я сделал вид, что ничего не видел, и проложил себе путь в толпе до центрального прохода. В холле кинотеатра я стал переходить от группы к группе в поисках Марка Ковета, который в момент нашего прибытия был отделен от меня билетершей, рассаживавшей народ, исходя из своих стратегических соображений. Наконец я поймал его.