Сын розовой медведицы - Виталий Чернов

Чернов Виталий Михайлович

Сын розовой медведицы

ЧЕРНОВ ВИТАЛИЙ МИХАЙЛОВИЧ

СЫН РОЗОВОЙ МЕДВЕДИЦЫ

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН

БИБЛИОТЕКА ПРИКЛЮЧЕНИЙ И НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКИ

Фантастический роман о медведях нашедших и воспитавших мальчика.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

По дороге из Кошпала шел отряд красных кавалеристов. Командовал ими бывший поручик царской армии Федор Дунда, человек спокойный, выдержанный и смелости необыкновенной

Отец Дунды всю свою жизнь прожил на Кавказе, в Пятигорске, и пользовался там популярностью умнейшего доктора. Сын также унаследовал склонность отца к наукам и, скорее всего, пошел бы по его стопам, но незадолго до революции был исключен из Петербургского университета за вольнодумство, а затем направлен в Верненский военный округ. Там и застала его Октябрьская революция. К большевикам он примкнул с первых же дней разброда в армии. А когда началась гражданская война, ему было поручено взять на себя командование эскадроном по борьбе с басмачеством в районах Ферганы и Оши. Полтора года колесил Дунда с отрядом по горам и пескам Средней Азии, гоняясь за бандами басмачей и подстерегая их на перевалах на пути в Кашгарию. Позже отряд был отозван в Ташкент, а затем снова в Верный. Бойцы его, закаленные в сражениях, испытанные зноем безводных пустынь, умеющие преодолевать горы и бездонные пропасти, были сейчас незаменимой силой в условиях полупартизанской войны в предгорьях Тянь-Шаня.

В последних боях за Кошпал, куда переместился центр ожесточенных боев, Дунда был ранен в правую руку, но из отряда не ушел.

Когда-то он бывал здесь раньше, любил отдыхать в карагачевом парке - в самом центре города. Теперь парк был уничтожен. Он весь оказался перекопанным, масса деревьев была спилена или просто сожжена на корню. Да и в самом городе всюду остались следы жарких боевых схваток. Особенно жалел Дунда, как, впрочем, и все, кто видел Кошпал или жил в нем, знаменитую аллею из вязов, насаженных некогда вдоль шоссе. Она тоже была уничтожена. Рисовые поля вокруг, виноградники - все вытоптали, вырубили и сожгли.

- Словно после мамаева побоища, - грустно усмехаясь и поправляя на перевязи руку, сказал Дунда своему помощнику и командиру разведгруппы Николаю Скочинскому, еще более молодому человеку, чем он сам.

- Белые варвары, - горько вздохнул Скочинский. - Когда только мы с ними разделаемся?

- Теперь уже скоро, Коля, скоро, - тихо и уверенно, думая о чем-то, заверил Дунда. Их лошади шли рядом, бок о бок. - Ты знаешь, о чем я позволяю себе размышлять? - Худощавое лицо Дунды осветилось мягкой улыбкой. - Вот окончим войну, обязательно пойду доучиваться, а затем снова приеду сюда и займусь научной работой. Биология с детства была моей страстью. На Кавказе мы с отцом занимались коллекционированием всевозможных тварей. Даже собрали с ним что-то вроде домашнего музея. Вот в ту пору-то я и наловчился стрелять без промаха. Сами добывали, сами препарировали. Интересная, скажу тебе, работа. Азартная. По двое, по трое суток, бывало, петляли в горах в поисках какой-нибудь редкой пичуги или какого-нибудь грызуна. И еда-то на ум не шла. Вот как...

Этот разговор происходил близ Кошпала, когда они ехали наперехват одной из белоказачьих банд, по сведениям казаков скрывающейся где-то в районе перевала Коксу, на самой границе.

Два дня затем пробирались по горным тропам, которые назывались здесь "кой-джол", то есть "баранья дорога". Вел отряд хорошо знакомый со здешними местами проводник Ибрай. Белоказаки почти начисто уничтожили ибраевский род. Сам Ибрай остался в живых благодаря счастливому случаю: он уезжал с сыном в соседний аул, чтобы разжиться там плиткой чая. А когда вернулся, на месте стойбища нашел только головешки от сгоревших юрт да восемь трупов.

Сейчас, выбрав укромное место для привала и расставив часовых, Дунда, Скочинский и Ибрай поднялись на скальный выступ, заросший ольхой, и оттуда стали обозревать те доступные в горах места подъемов и спусков, которыми могла бы воспользоваться казачья банда. Им было известно, что ею командовал дерзкий, не знающий милосердия есаул Казанцев, бывший каратель атамана Аулова. Именно он, Казанцев, уничтожил ибраевский род.

- Что скажете, товарищ Ибрай? - обратился Дунда к проводнику.

Ибрай еще раз окинул зоркими глазами окрестности гор, помолчал немного и затем ответил:

- Я думаю, надо выше идти. Немножко кружить на горам, потом искать ак-урус сверху.

- Но лошадям не под силу одолеть эти горы, - сказал Скочинский.

- Зачем лошадям? Лошадь надо оставлять здесь.

Дунда внимательно посмотрел на проводника, потом достал из планшетки десятиверстку и, придерживая ее за уголок белыми пальцами забинтованной руки, долго о чем-то думал.

- А что, - сказал он, взглядывая на Скочинского, - пожалуй, в его словах есть резон. Если мы просто перекроем дорогу, нам это ничего не даст. Казанцев на рожон не полезет. Он уйдет за Коксу, только и всего. А наша задача - отрезать его от перевала. Поэтому сделаем так. Ты, Николай, с двадцатью ребятами перекроешь дорогу здесь. Это на тот случай, если Казанцев попытается вырваться из гор. А я с остальными пешим порядком проберусь в горы и перекрою перевал. Вот тогда мы и насядем на них. Тут главное...

- Вай! - вдруг сдавленным голосом вскрикнул Ибрай, вскидывая руку, на которой висела короткая камча, искусно сделанная из передней ноги кабарожки с круглой, плетенной в двадцать жил ременной плетью.

Дунда и Скочинский разом взглянули по направлению вытянутой руки, но ничего не увидели. Солнце стояло высоко, и все вокруг было ярко расцвечено. Напротив того места, где они стояли на скалистом выступе, поднимался крутой бок горы, местами совершенно чистый от поросли густой ольхи, покрытый только плотной густой травой. Вот на одно из таких чистых мест Ибрай и показывал.

- Там, там, - твердил он, и жиденькая его бородка, пробритая на казахский манер, мелко подрагивала вместе с нижней челюстью. - Там... Я видел сейчас аю и маленький баранчук...

Дунда пожал плечами, не понимая, почему какой-то медведь с медвежонком, которых здесь немало, могли так взволновать Ибрая.

- Смотри, смотри, товарищ начальник, пожалуйста, смотри! Сейчас он выйдет вон на ту поляну, которая побольше. Вай-вай-вай! Совсем дикий маленький баранчук...

И не успели ни Дунда, ни Скочинский понять смысл его слов, как неожиданно и сами увидели нечто совсем невероятное. Сперва появился медведь, большой, светло-бурый, немного спустя из ольховой чащи вышла медведица, поменьше, почти ровной розоватой окраски. Дунде со Скочинским эта чета доставила бы только удовольствие посмотреть на нее, если бы вдруг возле медведицы не появился самый обыкновенный ребенок в возрасте пяти семи лет. До них было по прямой метров двести, и Дунда совершенно отчетливо увидел, что ребенок, несколько сутуловатый, голый, с черными взъерошенными волосами, стремглав выскочил из ольховой заросли, потрепал медведицу за ухо и легко и быстро кинулся вслед за бурым медведем, уже почти пересекшим поляну.