Сын розовой медведицы - Виталий Чернов

И все-таки однажды Розовой Медведице повезло.

В одной из широких впадин, по которой тек ручей и куда часто приходили на водопой косули, медведица залегла с ночи. Хуги прижался к ней, греясь ее теплом. За три месяца дикой жизни его тело привыкло к прохладе ночей, дождю и ветру, иногда резкому и пронзительному в ущельях, но сейчас в горах становилось все холоднее и холоднее. Сухая теплая осень заметно остывала. Розовая Медведица реже возвращалась в пещеру и чаще охотилась ночами. Ранее привычная смена дня и ночи теперь для Хуги все меньше имела значения. Зрение его обострялось. В темноте он мог уже точно различать предметы, а слухом ловить малейшие шорохи. И не столько медведица, под защитой которой он находился, учила выносливости, сколько сама природа. Она постепенно, но верно приспосабливала его к новому образу жизни.

Не издавая ни малейшего звука, они пролежали у водопоя остаток ночи. Высокая альпийская трава скрывала их с головой. Предутреннее небо быстро очистилось от туманной дымки, и вскоре восток заполыхал багрянцем. Мелодично позванивал ручей, окутываясь паром. Вот-вот должны были появиться те, кого с таким терпением и упрямством поджидали Розовая Медведица и Хуги.

Внезапно по телу медведицы пробежала волна легкой дрожи, а короткие круглые уши насторожились. Она заметно подобралась, съежилась и замерла. Ее волнение сразу же передалось и дремлющему Хуги. Он стряхнул с себя сон и тоже сжался в комочек, затаясь в напряженном ожидании.

Спустя минуту по ту сторону ключа, в зарослях арчи, хрупнула веточка, и опять надолго установилась тишина, которую только где-то далеко-далеко пытался разбудить кеклик.

Хуги смелее потянул в себя воздух и сразу почувствовал запах теплого свежего помета горной косули. Сомнения не осталось: животные шли к водопою.

И вдруг сквозь стебли и листья трав Хуги заметил неожиданно выросшее будто из-под земли стройное, красивое животное. Оно было ржаво-рыжим, на тонких ногах, с двумя изящными ветвистыми рожками. Уши стояли торчком, длинные и чуткие, не знающие покоя.

Рогатый зверь долго стоял, внюхиваясь и поводя ушами, но ни Розовая Медведица, ни Хуги не выдали себя ни малейшим движением, ни малейшим вздохом.

Прошло еще некоторое время, и тогда застывший, как изваяние, рогатый зверь легонько ударил копытом и смело пошел к воде. Из арчовых зарослей мгновенно выскочили три безрогих косули с белыми зеркальцами и четыре пятнистых детеныша. Все они склонились к ручью, чуть-чуть расставив длинные худые ноги, и стали пить.

Вот тут-то медведица, подобно вихрю, и взвилась в огромном прыжке. Бросок был настолько стремителен и точен, что самец успел только встать на дыбы, но уже в следующую секунду Розовая Медведица сидела на нем...

Насытившись, они долго отдыхали, пригреваемые солнцем. А затем, припав к ручью, пили воду и даже купались. Вода была холодной, снеговой, но оба чувствовали себя прекрасно. Потом снова дремали, раскинувшись под жарким отвесным солнцем.

Так прожили они в родных местах до легких заморозков. Розовая Медведица, то ли чувствуя необходимость уйти через перевалы на юг, где в прошлом году она встретила Полосатого Когтя и где круглый год нет снега и много пищи, то ли понимая своим звериным умом, что ее прожорливый приемыш, на котором не растет шерсть, не выдержит ни спячки, ни суровой зимы, решила снова податься на южные отроги Джунгарского Алатау, где бурно и широки течет голубая река Или.

5

Переход не был особенно утомительным для маленького Хуги. Они шли на юг медленно, постоянно останавливаясь и кормясь. Главный Джунгарский перевал одолели при тихой солнечной погоде и затем день за днем уходили все дальше и дальше на юг. Осень с ее дождями и ветром осталась позади, но путь их не прекращался.

Всю зиму до весны они прожили в южных отрогах Тянь-Шаня, изобилующих горными озерами, доходили почти до Турфанской впадины, дно которой намного было ниже уровня моря. Здесь лакомились диким высохшим виноградом, добывали сусликов, а в реке Или на мелких разводьях ловили рыбу.

Хуги заметно повзрослел, голова его обросла длинными волосами, он уже легко переносил длительные переходы и не боялся заморозков. В мае ему исполнилось три года, но ростом и телом он напоминал четырех- или даже пятилетнего. Руки вытянулись и окрепли. В них появилась сила. Он мог выворачивать из земли камни, когда случалось вместе с Розовой Медведицей разрывать сурчиные норы. Тело, шоколадно-темное, было сплошь покрыто ссадинами и рубцами. Кожа огрубела, стала плотнее и толще и не чувствовала боли. Если бы его увидели люди, они непременно сказали бы, что это детеныш дикого горного человека, обитающего в недоступных местах. Слухи о снежном человеке давно уже ходили меж кочевниками Памира и Тянь-Шаня.

За зиму Хуги познакомился со многими обитателями южного Алатау. Он видел снежных барсов и понял, что такое запах страха, видел точно таких же зверей, как его Розовая Медведица, и испытал при виде их запах тревоги и беспокойства. Наблюдал из-за укрытия стадные переходы диких свиней под охраной злобных и опасных вепрей. Встречался с рысью, вспугнутой и обращенной в бегство медведицей, видел пятнистых и хищных кошек, обитающих у рек и ключей, поросших тугаем и тальником. Нос к носу сталкивался с серыми и красными волками и сам пугал их криком, похожим на рев медвежонка. Многие боялись и убегали, но чаще он сам, читая по слогам книгу звериной жизни, искал защиты у Розовой Медведицы.

За это время она так сжилась с ним, так его полюбила, что готова была за его жизнь сцепиться с кем угодно. Не было для нее роднее существа, чем Хуги. Теперь они понимали друг друга не только при помощи жестов, но и звуков. А звуков было много, и все были разнообразны.

Как-то наткнулись в верховьях Или на вырубку леса, и запахло человеком. Хуги, лежа за сваленным бурей деревом, долго нюхал наплывающий издали дымок костра. В нем зашевелились какие-то смутные чувства, взбудораженные этим дымком, и в памяти оживало нечто забытое. И медведица, словно опасаясь, что он уйдет на этот дымок, ревниво и угрожающе зарычала. Хуги послушно поднялся и пошел следом за нею.

Стояла весна. С гор веяло теплым ветром, и Розовую Медведицу снова потянуло на север. Путь через хребты и перевалы всегда был тяжел и иногда сопровождался длительной вынужденной голодовкой. Но, преодолев его однажды с Хуги, медведица теперь не боялась. Если мальчик уставал, то цеплялся за ее мохнатый бок, или они просто отдыхали, довольствуясь неприхотливым подножным кормом.

Но как-то раз, измученный, два дня уже ничего не евший, Хуги лег среди голых камней и не захотел вставать. Розовая Медведица знала, что эта полоса гольцов совершенно пустынна и на ней не найти ни растительной, ни животной пищи. И она торопилась преодолеть эту полосу. Хуги же обессилел настолько, что не мог идти. Он только молча смотрел на Розовую Медведицу, как бы говоря, что у него нет сил. Она попробовала поднять его носом, как делала не раз, но Хуги отмахивался от нее и утомленно ворчал. Она посидела возле, поскулила, а потом встала, тревожно понюхала влажный, сырой ветер, ничего не сулящий, кроме снега, и решительно пошла прочь. Хуги проводил ее безучастным взглядом. Вот она последний раз показалась среди черных мокрых камней, нагроможденных в хаотическом беспорядке, и скрылась.