Тайна точной красоты - Сергей Бакшеев

Мир несовершенен. Кроме математики. Ее законы не подвержены времени и не зависят от воли диктаторов. Ее результаты невозможно подтасовать. Математическое доказательство либо истинно, либо ложно. Третьего не дано, и в этом ее сила и незыблемость.

Константин Данин посмотрел на стену камеры со следами царапин. Кто-то из бывших узников пытался поведать о своей участи или написать пустое: Лена, я люблю тебя. Что есть любовь, если ее нельзя описать числами? Очередная игра, где каждый сам себе придумывает правила. Или все-таки любовь подвластна цифрам?

Математик задумался. Цифрами можно описать секс: продолжительность, частоту, амплитуду, максимальную площадь соприкосновения, изменение дыхания и температуры тела в процессе конвульсивных движений. Это любопытно, но достойно ли математики? Пусть над этим думают социологи или врачи. У него есть гораздо более интересные задачи.

Глаза пробежались по другим надписям. Исцарапанные стены, как это примитивно. Раньше он тоже стремился всё записывать. В школе его руки вечно хранили следы мела и чернил из вытекших стержней. Мысленно рассуждая, он повторял размышления на бумаге или школьной доске. Строки формул летели одна за другой, перечеркивались, объединялись, сокращались, чтобы, в конце концов, выдать изящный и точный результат. Но вскоре он убедился, что запись нужна, чтобы поведать ход рассуждения другим. Для себя ему достаточно наметок, которые мгновенно восстановят в голове стройную картину доказательства.

И с годами его записи становились всё короче и короче. У него появились свои условные обозначения. Когда он излагал идею, то ставил восклицательный знак. Метод решения – два восклицательных знака. Логическую цепочку доказательства – три!

Сегодня на своем столе он не обнаружил часть бумаг, относящихся к теореме Ферма. Это был длинный многоступенчатый трактат, в котором на полях попадались и одиночные восклицательные знаки и даже двойные. В нем на протяжении долгих лет он фиксировал различные идеи, связанные с теоремой Ферма. Одни приближали его к доказательству, другие заводили в тупик.

Пропажа рукописи поначалу расстроила его, однако сейчас он о ней не жалел. Ведь он откопал ее в глубинах стола, чтобы оживить приятные воспоминания первооткрывателя, а затем выбросить, как ненужный хлам.

А может быть, рукопись до сих пор пылится в столе. Бумагами очень сложно управлять. Они теряются и портятся, поэтому все математические достижения хранились в его голове. И лишь краткие выжимки, как указатели в лабиринте, Данин помещал в блокнот.

Математик похлопал себя по карманам. Блокнот и ручку дотошные милиционеры изъяли вместе со шнурками перед тем, как отправить в камеру. Вот на его потертых страницах напротив мелко написанных формул часто встречались три восклицательных знака.

Константин Данин вспомнил необычную цель сегодняшней утренней прогулки и неумело улыбнулся.

9

Пытливый семиклассник Костя Данин жадно дочитывал подаренную учительницей книжку о загадочной теореме Ферма. Десятки самых выдающихся математиков брались за ее доказательство. Некоторые продвигались вперед, получая важные промежуточные результаты. Но кому же их них достанется слава первооткрывателя? Кто сбросит завесу тайны и предъявит миру гармоничное и стройное доказательство? Оно должно быть безупречно красивым, не сомневался Костя.

Он пролистывал страницу за страницей, в предвкушении встречи с прекрасным решением. Но в последней главе его ждало жестокое разочарование. Ожидание не оправдалось. Книга не содержала полного доказательства Великой теоремы. Более того, сообщалось, что за несколько веков никто так и не сумел отыскать то "поистине удивительное доказательство", на которое намекал хитрый Ферма!

Юношеский максимализм подростка с трудом переваривал парадоксальный факт. Как это так, за три с половиной столетия наука достигла невиданных высот, люди пересели с телег на реактивные самолеты, расщеплен атом, покорена Луне, а тут простое уравнение из трех слагаемых остается нерешенным? Это противоречит всеобщему прогрессу!

Домашние задания были отброшены. С наивной смелостью и безграничным энтузиазмом Костя Данин тут же взялся за поиск доказательства. Уж он то, победитель городской математической олимпиады в конце двадцатого века владеет не меньшими знаниями, чем средневековый любитель математики из провинциального французского городка. Если решение загадки было подвластно дилетанту, то лучший ученик специализированной математической школы с ним наверняка справится!

А опытные математики? Почему они не добились успеха? Они чего-то не заметили, решил семиклассник.

Расчетливый Феликс Базилевич тоже просмотрел подаренную книгу. В отличие от Константина он бегло пролистал страницы, понял суть и сразу заглянул в конец. Теорема Ферма до сих пор не доказана! Ее величают самой великой загадкой математики. Первый, кто найдет доказательство, получит славу и денежную премию.

Феликс задумался. Для него это означало ответ на вопрос: как поступить, по-умному или по-хитрому? Практичный подросток уже давно сводил почти все свои жизненные проблемы к данному выбору. По-умному, означало самостоятельный упорный поиск решения с применением всех своих знаний и умений, а по-хитрому – поиск обходного варианта, использование доступных знакомств и подвернувшихся обстоятельств. Именно так, по-хитрому, он поступил и на городской олимпиаде, когда списал решение самой сложной задачи у Данина и получил почетное третье место. Если о теорему Ферма сломали зубы поколения высоколобых ученых, рассудил Феликс, то тратить на ее решение собственные силы тоже нецелесообразно. А вот увлечь ею гениального Данина и всегда быть рядом с ним, чтобы в случае успеха примкнуть в соавторы, гораздо эффективнее. Буду действовать по-хитрому, решил Базилевич.

Подталкивать Данина к теореме Ферма, однако не пришлось. Константин сам нырнул в водоворот формул как в живительный источник после изнурительного скитания. Он на добрых три недели зарылся в расчетах, часто пропускал уроки в школе, ему даже снились математические выкладки и, просыпаясь среди ночи, он хватался за бумагу, чтобы записать их. Но все решения оказывались с изъяном.

После нескольких бессонных ночей расстроенный семиклассник вынужден был признать, что его постигла печальная участь сотен других выдающихся математиков. Великая теорема оказалась неприступной. ВИ дружелюбно подтрунивала: кто ищет, тот всегда найдет, у тебя еще вся жизнь впереди. Костя хмурился, но от цели не отступил. Он сменил безудержный пыл на планомерное изучение успехов и ошибок предшественников.

Татьяна Архангельская, стремительно превращавщаяся из угловатой девчонки в кокетливую сочную девушку, почувствовала женской сущностью всплеск мужского интеллекта в вытянувшемся нескладном Константине. Это притягивало ее, и она использовала любой повод, чтобы быть рядом с ним. Когда по окончании восьмого класса прошло сообщение, что какой-то сумасшедший в Эрмитаже плеснул кислотой и изрезал картину Рембрандта, она потянула его в музей. "Пока психи всё не уничтожили, мы должны насладиться великими творениями", – шутила она.

Константин стоял в зале Рембрандта перед пустым местом на стене, под которым еще сохранилась табличка "Даная", и внутренне усмехался. Как же легко можно уничтожить рукотворную красоту. Искусство беззащитно перед руками вандалов. Картины и скульптуры требуют строгой охраны. Их стоимость исчисляется миллионами, а точные копии считаются дешевыми подделками. Но если не варвары, то безжалостное время всё равно не щадит их. Да что картины, каменные храмы подвержены разрушению. Века и стихия уничтожают всё. Даже знаменитые семь чудес света человечество не в силах было сохранить. Красота произведений искусства хрупка и недолговечна.

Иное дело изящные математические доказательства. Их красота не меркнет с годами, в них можно разбираться или не понимать, но их нельзя уничтожить. Даже если сжечь все до единой записи какого-нибудь решения, строгие логические выкладки останутся в умах математиков и легко могут быть восстановлены. Напыщенные умники, осуждающие то или иное направление искусства, не в силах опровергнуть истинность математического доказательства. Раз доказанное математическое утверждение никогда уже не исчезнет, никто его не извратит и не опровергнет. Бесследно сгинули шесть из семи чудес света, уничтожены или забыты десятки тысяч произведений искусства, считавшиеся некогда великими и неповторимыми, но теорема Пифагора две с половиной тысячи лет стоит незыблемо. Ее красота не тускнеет. Всё новые и новые варианты доказательства только украшают ее.

Татьяна Архангельская удивлялась потрясению обычно равнодушного к искусству Данина. Он надолго застыл около утерянной картины. На его лице отражалась борьба темной грусти и светлой надежды.