День очищения (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— А причём тут бабочки?

— При том, что задняя дверь кафе открывается в обе стороны, но не для всех. Милая семейка с пирогами своего рода «демон Максвелла» на этих вратах. Процесс измерения может не приводить к редукции Фон Неймана при условии, что он является обратимым. Однако демон должен быть разумен, чтобы запоминать результаты измерений, ведь забывание придаёт процессу анизотропность. Но память конечна, в определённый момент демон вынужден стирать старые результаты, например, напиваясь до бесчувствия в вашем баре.

— Клиентская политика заведения не запрещает обслуживание демонов, — сказал я.

— Также, к счастью, квантовых привидений, — отсалютовал рюмкой мой собеседник. — Благодарю.

— Это моя работа. Рад слегка скрасить вашу дискогерентность.

— Просить вас о чём-то бессмысленно, — сказал Никто, допивая свой кальвадос, — но я не могу удержаться.

— Ни в чём себе не отказывайте, — щедро разрешил я, — всё равно не вспомню.

— Я знаю, Роберт, что вы такое. Люди для вас делятся на инструменты и препятствия. Вам наплевать, но всё же. Помогите ей, если сможете.

— Кому?

— Моей дочери. Я знаю, что вы по своей природе чувствительны к равновесию. Поэтому я взываю не к совести, а к чувству баланса. Вы уничтожили моего сына. Восстановите баланс, спасите мою дочь. Да, такие, как вы, бесконечно равнодушны, но…

— Таких, как я, не бывает. Я один. Любая классификация ошибочна. Меня постоянно принимают за кого-то другого.

— Пусть так. Это не имеет значения, ведь я не могу ни на что повлиять. Знали бы вы, каким кошмаром было видеть, как из моего сына вырастает мелкий, тупой, злобный монстр, превращающий в ад жизнь моей дочери! Я не хочу говорить вам, что он делал с беззащитной маленькой девочкой… Монстр, медленно убивающий добрую, хотя и не слишком умную женщину, приютившую их обоих! Я ненавижу вас за то, что вы сделали. Он не был чудовищем изначально, просто лишившись сначала матери, а потом и отца, оказался в ситуации этического вакуума, который заполнился… тем, что оказалось вокруг. Ненавижу — и одновременно благодарен. Ведь вы отменили сотворённое им зло, его влияние на их жизнь постепенно развеивается. Может быть, ещё не поздно. Может быть, ещё…

Хлопнула дверь бара, я повернулся ко входу, отвлёкся от собеседника, и, разумеется, немедленно забыл про него.

— …Квантовое самоубийство. Это мысленный эксперимент, не пытайтесь повторить его дома. Представим, что человек сделал ружье, которое стреляет (или не стреляет) на основе механизма распада ядра атома, как в модели Шрёдингера. С точки зрения копенгагенской теории, распад атома происходит или нет, и человек не жив и не мёртв, пока его тело не найдёт Наблюдатель. А вот в версии Эверетта при каждом нажатии курка Вселенная будет раздваиваться. Поэтому мёртвый для этого Наблюдателя самоубийца останется жив для альтернативного… — я, поморщившись, выключил звук на телевизоре.

***

Вместе со Шваброй и её блондинистой подружкой в бар зашла улыбчивая полная женщина за тридцать. Я видел её несколько раз с тележкой в очереди на склад, а значит, это кто-то из местных лавочниц. Судя по пакетам, которые тащит блондинка, и кислому лицу моей уборщицы, представляет магазин женского платья.

— Здравствуйте, — поприветствовала она меня с порога, — Вы Роберт. Всё как-то не было повода познакомиться поближе! У меня магазин дамской одежды, так что вы вряд ли станете моим клиентом, но я вполне могу иногда бывать вашим!

— Рад новой посетительнице, — кивнул я. — У меня, наоборот, преимущественно мужская клиентура.

— Не поверите, но я вам завидую, — весело рассмеялась она. — У меня просто-таки дамский клуб, от их щебетания иногда уши вянут. Только никому не говорите, невежливо так отзываться о покупателях. А ещё они то ли никак не могут запомнить, как меня зовут, то ли считают недостойной имени и называют просто «дамочка». «Дамочка, подайте нам вот эту шляпку!», «Дамочка, принесите платье с той вешалки!», «Дамочка, почему у вас нет такой же, но с перламутровыми пуговицами?» Вот вам бы понравилось, если бы вас называли «мужчинка»?

— Меня и похуже называли, — пожал плечами я, — что вам налить?

— Не собиралась сегодня пить, но, знаете… Раз уж я устроила себе досрочное окончание рабочего дня, это определённо стоит отметить! Гулять так гулять! Налейте дамочке шампусика, Роберт!

Я достал высокий бокал и бутылку игристого.

— О, не надо так грустно смотреть на вино! — улыбнулась Дамочка. — Я не ограничусь одним бокалом, так что оно не выдохнется зря. Не составите компанию?

— Мой рабочий день только начинается, — отказался я. — И бармены не пьют с клиентами.

— Ну и ладно, — ничуть не расстроилась она. — Я и сама прекрасно справлюсь. Не думаю, что вас шокирует слегка перебравшая шампусика женщина. Решила, что хочу лично проследить, как мой товар будет смотреться на покупательнице, потому что она, мне кажется, не понимает своего счастья.

— Тоже мне счастье, — буркнула Швабра. — За такие-то деньги…

— Не капризничай, девочка! Это даже не треть его реальной цены, а ты просто непозволительно пренебрегаешь внешностью для своего возраста.

— Было бы чем пренебрегать…

— Поспорим? — дамочка крутнулась на табурете, повернувшись к ней лицом. — Предлагаю пари! Сейчас мы с тобой, барышня, уединяемся в месте, где есть свет и зеркало, ты отдаёшься на полчаса в мои руки, и если когда ты выйдешь, все не ахнут, то я отдам тебе это платье даром.

— Просто оно всё равно больше ни на кого не налезет… — мрачно сказала Швабра.

— Плевать! — дамочка допила бокал и вернула его за продолжением. — Пари! Роберт будет арбитром. Но если все ахнут, то ты берёшь не только платье, но и бельё, бижутерию, косметику и всё прочее, что лежит в тех пакетах. И купишь туфли, на которые я тебе укажу в обувном. Так и быть, уговорю коллегу на скидку.

— Чушь какая-то! — отмахнулась Швабра, но я вижу, что что-то в ней дрогнуло.

В последние дни она как будто… не знаю, оттаивает, что ли? Как минимум, не бегает поминутно блевать.

— Что ты теряешь? — подначивает её Дамочка.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — присоединяется к ней блонда. — Ради меня!

— Чёрт с вами, — неохотно соглашается уборщица, — очередная порция унижения, подумаешь. Но, чур, потом вы от меня отстанете!

Дамочка подхватила свой бокал, пакеты и они удалились в уборную.

— Не пойдёшь с ними? — спросил я блонду.

— Мне лучше сейчас избегать зеркал, — вздохнула она. — Не все отреагируют так же спокойно, как вы, Роберт. Продавщица меня хотя бы видит. Для большинства тут я вообще не существую.

— А как же твоя подружка?

— С ней особая история. Печальная, как и всё в её жизни. Она пыталась меня спасти, но не успела, поэтому видела то, что случилось, и… Мне пришлось прийти, чтобы она не покончила с собой на заднем дворе.

— Прямо на клумбе с лилейниками?

— Да. Правда же, они отлично смотрятся?

— Не всякому удаётся лично поухаживать за цветами на своей могиле.

— Я пыталась объяснить, но, боюсь, от неё ускользает ирония ситуации. Рада, что вы оценили.

— И как тебе удаётся проходить сюда?

— Владелица кафе разрешила. В порядке исключения. Пожалела её, — блонда показала на дверь уборной. — Она всегда к ней хорошо относилась. Говорит, знала её отца.

— А твой отец? Что с ним сталось?

— Здесь или там?

— В обоих случаях.

— Здесь — не знаю. Но, думаю, ничего хорошего. Он… плохо перенёс то, что ему пришлось сделать. Предпочитаю думать, что его больше нет. Даже, отчасти, надеюсь на это. А там… Там он поступил иначе, и последствия этого вот-вот нас настигнут. Жаль, что лилейники никто не посадит. Они мне нравятся… Ух ты!