День очищения (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— Ух! — повторил я за ней.

— Жаба, это рили ты? — добавил вышедший из подсобки Говночел. — А чо ты всегда так не ходишь?

— Ну-ну, давайте, издевайтесь… — смущённо ответила Швабра и (клянусь, я не поверил своим глазам) слегка покраснела.

Платье, чуть-чуть макияжа. И…

— Слы, жаба, а ты, оказывается, ничо так, блин.

— Смеётесь?

— Налейте мне ещё, Роберт, — попросила Дамочка, — это стоило километра нервов. Барышня просто обеими руками отбивалась от самой себя. Но я превозмогла, как видите.

— Вы совершили чудо, — признал я.

сработала.

— Тем не менее, ваше шампанское сегодня за счёт заведения, — сказал я решительно.

— Ты офигенно выглядишь, — согласилась блонда.

— Да хватит вам.

— Клянусь! Скажите ей, Роберт.

— Так и есть, — подтвердил я. — Как арбитр вашего пари, признаю тебя проигравшей.

Платье сидит крайне удачно, подчёркивая идеальную осанку, длинные стройные ноги и изящную шею, при этом маскируя излишнюю худобу. В нём даже кажется, что у Швабры есть грудь.

— Вы что, сговорились?

Блондинка молча достала из сумочки свой «Полароид», навела на неё и нажала на спуск. Полыхнула вспышка, зажужжал механизм.

— Минуту, сейчас проявится…

— А я говорила, — торжествующе заявили Дамочка, поднимая очередной бокал, — ты вполне симпатичная барышня. Опытному взгляду это заметно, несмотря на все твои усилия выглядеть как можно хуже. А у меня самый опытный взгляд в этом городе! Бельё и косметика твои. Я подберу тона и объясню, как наносить. Подружку не слушай, блондинки ничего не понимают в макияже брюнеток. Моя подруга тебя пострижёт, не сильно, просто подровняем волосы, чтобы они перестали походить на гнездо опоссума. И завтра идём подбирать тебе туфли.

— Это же куча денег! — трагически возопила Швабра.

— Проигрывать надо достойно, — подвёл итог я. — А теперь переодевайся, нам пора открываться.

***

— Это правда я? — Швабра рассматривает квадратную фотографию.

Она снова в вытертых штанах, мешковатой рубашке поверх застиранной футболки, макияж с лица смыт, волосы растрепались, но «полароид» сохранил момент. И в ней что-то изменилось.

— Это ты.

— Не могу поверить.

— Фотофакт.

— И как мне теперь с этим жить?

— Как хочешь. Можешь выкинуть платье и забыть, остаться уборщицей в старых джинсах. Или купить себе ещё одно и стать девушкой, которая носит платья.

— И кто из этих двух я?

— Обе. Теперь у тебя есть выбор. Его не обязательно делать прямо сейчас.

— Я как-то потерялась, босс, — сказала она неожиданно жалобно. — Матери стало лучше, она ходит и смотрит почти как нормальная. Иногда мне кажется, что она меня узнаёт. У меня есть работа. Не лучшая на свете, но всё же не Завод. У меня есть деньги. Немного, но есть, раньше никогда не было. Скоро кончится чёртова школа, и я буду свободна. И вы почти убедили меня, что я не самая уродливая обсоска в этом городе. Ощущение, что с плеч свалилась гиря весом в две меня, а я даже не могу вспомнить, почему её тащила. Мне страшно, босс.

— Почему?

— Не может быть, чтобы было хорошо. Со мной такого не бывает. А значит, это просто подстава. Чтобы я расслабилась, начала надеяться, и вот тут…

— Что?

— Не знаю, босс. Это-то и пугает.

***

— Ну что же, вот и тебе пора, — сказал я, поднимая со стола мужа Мадам Пирожок. — Бар закрывается, супруга заждалась.

— Наконец-то, — буркнула раздражённо Швабра, — что-то сегодня все как с цепи сорвались. Можно подумать, в городе засуха.

Действительно, вечер выдался прибыльным, но утомительным. Впервые зал был полон, ни единого свободного места, и даже табуретов у стойки не хватило, нескольким клиентам пришлось пить стоя. Люди впервые приходили семьями, мужья с жёнами, в зале появились женские лица, в заказах — коктейли. Это не было похоже на общий праздник, скорее, казалось, что всем внезапно стало неуютно дома. В звуковом фоне бара висело какое-то напряжение, разговоры велись либо слишком тихо, либо слишком громко, в интонациях звучала неприятная нервозность.

— Какие-то они сегодня странные, босс, не находишь? — спросила Швабра, ставя стулья на столы. — Сидят, пьют и вроде как веселятся, но друг на друга не смотрят, только в стакан. Как будто гадость какую-то вместе сделали.

— По крайней мере, пили они много, — ответил я. — Чуть ли не недельная выручка за день. Тебе тоже, я смотрю, перепало.

— Угу, что есть, то есть, — Швабра выгребла из кармана фартука смятые купюры, — но, блин, с таким видом…

— Каким?

— Ну, не знаю… Словно откупаются, что ли. Мне аж не по себе стало, правда. Ладно, тащи домой этот балласт, я закрою.

— До завтра.

— Ага, до него.

***

— Надо удвоить заказ, — сказал я Мадам Пирожок, сгружая мужа, — сегодня ёмкости едва не показали дно. Боялся, что не хватит запасов.

— Лучше утроить, — кивнула понимающе она. — До осеннего праздника несколько дней, людям понадобится много алкоголя, чтобы не думать об этом.

— Думаете, потом они пить перестанут?

— Не сразу. Сначала попытаются забыть то, что сделали.

— А потом?

— А потом — забудут. И всё начнётся заново.

— Вас это, я вижу, не сильно волнует?

— В этот раз мне уже нечего терять. А вам?

— Я не знаком с понятием потери, — ответил я честно, — для него, наверное, необходимо что-то иметь.

Глава 23. Белая Ведьма

— Ты что тут делаешь? — удивился я.

Швабра сидит в баре, забившись в угол за стойкой. Свет в зале погашен, и я заметил её не сразу.

— Босс, там какие-то люди, я боюсь идти домой.

— Не видел никого.

— Может, они ушли. А может, и нет. Я собралась закрывать, вышла, обернулась, чтобы запереть, и тут меня схватили. Прижали к двери лицом, так, что не обернуться, держали за волосы, я видела только отражение в стекле. Их было трое, от них разило потом, немытым телом и самогоном, меня сразу начало люто тошнить. Один из них начал, кажется, мне угрожать, говорил, что я отродье и должна сдохнуть, но я не слушала, меня выворачивало. В конце концов, не выдержала и начала блевать, они меня на секунду отпустили, я открыла дверь и ломанулась сюда. Заперлась и сижу, как дура, в заблёванной рубашке. Боюсь даже умыться — вдруг я зайду в туалет, выйду, а они уже тут?

— Думаю, они давно сбежали. В любом случае, я здесь, иди смело.

— Да, босс, я мигом. Прости, дверь входная снаружи вся заблёвана. И крыльцо. Я завтра отмою.

Она скрылась в туалете, послышался шум воды. Я выглянул на улицу — никого. Не нравится мне это всё. Может, Депутатора на них натравить? Вряд ли найдёт, да и в любом случае Судья отпустит, но хотя бы напугает в процессе. Я не могу позволить обижать мой персонал, этак работать некому будет.

— Босс, а босс, — позвала меня Швабра из туалета, — у тебя нет какой-нибудь майки сухой? Эту пришлось постирать.

— Тут твоё платье лежит новое.

— Не, жалко. И холодно в нём ночью.

— Рубашка устроит? — я снял рубашку, оставшись в футболке, и вложил её в руку, высунувшуюся в приоткрытую дверь.

— Я утащу до завтра, ладно? — сказала девушка, выходя. — Майку повесила сушиться.

— Забирай, у меня ещё есть.

— Пахнет начальством, — она подтянула к носу воротник слишком большой для неё рубашки и понюхала.

— Не стошнит?

— Не, нормально. Меня вообще не тошнит в последнее время, только на эту вонь что-то заклинило. А ты не противно пахнешь. Просто собой. И ещё чем-то… — она ткнулась мне носом в плечо. — Как будто сухой травой и мёртвыми цветами немножко. Одеколон что ли такой?