Подвал с секретом - Алексей Макеев

– Я понял, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Господин Доронин, у вас остались еще вопросы? – сухо поинтересовался Орлов.

– Если можно, я бы хотел, чтобы меня держали в курсе, – попросил Доронин. – Я оставлю номер телефона.

– Я сам буду докладывать вам о ходе расследования. – Голос Орлова прозвучал еще суше. – Не смею вас задерживать.

Гуров первым вышел из кабинета. Доронин догнал его на лестнице, тронул за рукав, вынуждая остановиться.

– Что-то забыли? – спросил Лев.

– Не хочу, чтобы вы уходили вот так, – выпалил Доронин.

– Что значит «так»? – нахмурился Лев. На сегодняшний день истерик с него достаточно. Сначала Валерка, затем Нина, теперь еще Доронин? Но истерить банкир не собирался. Он оттеснил Гурова к стене, чтобы тот гарантированно выслушал его, и начал быстро-быстро говорить, будто боялся не успеть высказаться.

– Струбалин ведь мне никто, просто знакомый продавец. Ну, пару раз рыбачили вместе. Да и то вместе лишь условно. Он находил хорошее место и делился со мной находкой. А на дачу к нему я впервые собрался. Так и не попал. – Слова вылетали со скоростью, которой позавидовал бы игральный аппарат. – Но ведь он человек! Живой человек! Был живой. А его в канаву, как кутька безродного. И в морге… Вы видели, как хранят неопознанные трупы? Как килек в банку запихнут по пять пар в одну камеру, и это еще в лучшем случае. Кто заслуживает такого обращения? А тот, второй продавец? Какое равнодушие! Его напарник три дня как мертв, а он на него проклятия шлет за то, что на работу не вышел. Проклятия! Как будто смерти мало…

– Я вас услышал, – мягко проговорил Гуров, как только в монологе образовалась пауза.

– Нет, не услышали, – покачал головой Доронин и заговорил еще торопливее: – Я не права качать сюда пришел. Просто в нашей стране так принято: приказ сверху всегда быстрее выполняется. А я хочу, чтобы смерть Олега была отмщена. Нет, не отмщена, это слишком громко. Мне важно, чтобы к поиску его убийцы отнеслись серьезно, понимаете? Чтобы не отмахнулись от «висяка», чтобы довели расследование до конца. У Олега ведь никого. Ни семьи, ни родителей. Выходит, у него один я и остался. Значит, и ответственность на мне. А ответственность – это вам не воздушный шарик, иголкой не проколешь.

– Я вас услышал, – повторил Гуров. – И могу обещать, что к поиску убийцы вашего друга отнесутся с максимальной долей ответственности.

– Спасибо! – В голосе Доронина прозвучало облегчение. Реальное, физическое облегчение. – Спасибо, товарищ полковник!

Не прощаясь, он быстрым шагом сбежал по лестнице и скрылся за углом. Гуров с минуту стоял в пролете лестничного марша, размышляя над превратностями судьбы. Как порой жизнь закручивает сюжет: чужой человек оказывается ближе кровного родственника, а смерть обостряет чувство долга и сострадания. Стряхнув оцепенение, он спустился на пролет вниз и зашагал к своему кабинету.

Глава 3

Темный душный, с ярко выраженным земляным запахом, подвал освещался лишь тусклым светом карманного фонаря. Он висел на стене в метре от пола. Крючком служил старый ржавый гвоздь-сотка. Шляпка чуть изогнута вверх, рельефные полоски почти стерлись от времени. В таком положении фонарь мог осветить лишь часть комнаты, но кого это волнует? Кого вообще могут волновать такие пошлые мелочи, как освещение? Подобные проблемы – просто пыль.

Вот «косяк» с последним клиентом – это серьезно. Очень серьезно. Сколько прошло времени? Много или мало? Знать бы, сколько для них мало, а сколько много. Но ответа нет. И решения проблемы нет. С освещением проще. Захотел – пустил провод поверх стены, ввернул лампу на сто пятьдесят ватт, и ты весь в свету. Хотя нет, этот вариант уже не прокатит. Лампы в сто ватт под запретом у государства, их попросту запретили выпускать, что уж говорить о 150-ваттной?

– О чем ты думаешь? Хрень с лампочками обмозговываешь? – Звук голоса, хриплого от долгого молчания, отразился от земляной стены и бумерангом влетел в уши, которые тоже успели отвыкнуть от внешних раздражителей. Голос напугал до мурашек.

«Что это? Сходишь с ума? Возможно». Дальше диалог с самим собой пошел в беззвучном режиме. «Хорошо бы сойти с ума. Безмозглому все фиолетово. Проблемы его не волнуют, заботы не тяготят. И клиентов искать не нужно, и разгребать последствия не придется». Рука потянулась к странного вида предмету. Лезвие, широкое, почти десять сантиметров у основания, к концу сужалось до пяти миллиметров. Квадратная ручка-короб, совершенно неудобная, кургузая и облезлая. Орудие? Оружие?

Пальцы едва сошлись, такой широкий охват. Лезвие медленно поползло по земляному полу, оставляя за собой тонкий след. Глаза неотрывно следили за полосой. Первая чуть кривовата, вторая ровнее, третья… идеальная. Остальные можно не смотреть. Сила в руке наливается пропорционально количеству проведенных полос. «Ты должен сделать выбор. Ты должен сделать выбор. Ты должен сделать. Черт, да заткнешься ты наконец?» Вопрос, адресованный самому себе, остался без ответа. Взрыв эмоций отозвался дикой болью в области висков и где-то в животе.

Надо успокоиться, иначе – конец. Одно дело – лишиться ума, и совсем другое – жизни. Жить хотят все – это он точно знает. Он тоже хочет жить. Как? Другой вопрос. Но хочет однозначно. А для этого нужно успокоиться. Забыть о выборе, сосредоточиться на полосах. Они реальные, они физические, их можно потрогать, можно стереть, нанести еще раз. Рука снова пошла вперед. На этот раз по земляному полу поползла странной формы рукоятка. Следы от нее напоминали траншеи. Где он видел такие траншеи? Голова болит, не дает вспомнить. А вспомнить так хочется. Эти воспоминания из разряда приятных. Откуда-то из детства.

Детство… Когда оно было? Вчера? Полвека назад? Может, прошла вечность? Скорее всего. Детство – это кайф, вечный кайф. Веки сами собой опустились, и перед мысленным взором поползли картины. Сперва отрывочные, точно кадры с допотопной кинопленки. Постепенно кадры начали сливаться воедино, выстраиваясь в красочный, будоражащий тело и душу фильм. По коже поползли мурашки, на лбу и над верхней губой проступила испарина, конечности обмякли, выпуская странного вида предмет.

Первый эпизод, как всегда, завораживал. Босоногий мальчик лет трех мчится по пыльной дороге, утопая в теплой, ласковой пыли по щиколотку. Ощущение