Имперец. Том 4 - Михаил Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я открыл было рот, но цесаревич поднял руку, прося не перебивать.
— Твоя семья уже много поколений служит Российской Империи, защищая ее интересы здесь и по всему миру. И как бы ты ни пытался изобразить из себя гражданского, ты не сможешь остаться в стороне. Этот нарастающий конфликт, если его своевременно не пресечь, выльется в прямое столкновение. Уверен, тебе хватит воображения представить, что будет, если случится гражданская война.
Ты даже себе не представляешь насколько.
— Я знаю, что тебе не нужны ни титулы, ни звания, ни награды, а деньги ты прекрасно заработаешь и сам, — продолжил Иван Дмитриевич. — И хотя я готов щедро награждать своих людей, тебе это все равно не будет интересно. Но я также понимаю, что ты хочешь мирной жизни для себя и своей семьи. А ты и сам знаешь, хочешь мира — готовься к войне. И для этого ты нужен мне. Один я не справлюсь, Александр. Рядом с троном почти нет верных, действительно бескорыстно верных людей, чтобы я мог на них опереться. И я готов тебе дать максимально возможную власть, зная, что ты не будешь ею злоупотреблять.
Я вздохнул, снова посмотрев на папку.
— Корона тяжела, да? — медленно проговорил я, беря в руки титульный лист с надписью «Положение об Особом потешном отделе».
Иван молчал, ожидая моего решения. Я не горел желанием воевать, но…
Но…
Но война была и осталась в моей крови. И никуда от этого нельзя было деться ни в том мире, ни в этом. Я — самый верный солдат своей Родины, и каждый раз беря в руки оружие, я знал, за что иду сражаться.
Я посмотрел на напряженно замершего цесаревича и ответил:
— Ладно, Твое Высочество. Считай, уговорил.
Глава 5
Московский Императорский Медицинский Университет, Анастасия Шереметьева
После бала у цесаревича жизнь Анастасии Шереметьевой не так чтобы улучшилась. Даже, наверное, где-то стало хуже прежнего. Педагоги стали смотреть с подозрением, другие студенты — с завистью. Целый танец с цесаревичем и представление студентам имперской фракции от магического университета! Ведь все знали, что там учатся дети самых приближенных к трону родов. Получается, Иван Романов как будто бы ввел девушку в свой круг.
Или просто сделал жест вежливости?
Анастасия предполагала второе, кто-то думал первое, а вот отец… Отец дома устроил настоящий разнос. Девушке пришлось выслушать многое. И «Зачем я только потратился на твое платье?», и «На кой черт ты вообще туда ехала, если никакой выгоды не получила?», и «Любовница принца гораздо лучше, чем честная бесприданница», и «Денег на твое содержание больше нет, все на бал истрачено».
Дескать, не нашла себе там покровителя — сама виновата, крутись теперь, как хочешь.
Как будто она туда не на бал шла, а на работу постельной грелкой устраиваться.
Это было мерзко, очень мерзко, но, увы, практично. Девушки в аристократических семьях зачастую просто товар, и если нельзя их продать подороже, то и стоимость у них околонулевая. А как подороже продать бесприданницу?
Никак.
Анастасия вздохнула, вяло колупая студенческий обед.
Медицинские учебные заведения, конечно, снабжались не так хорошо, как магические, но тоже вполне неплохо. Так что обед был весьма недурным, хотя аппетита у девушки не было никакого. Анастасия, как обычно, сидела одна и слушала шелест шепота вокруг. Народ даже и не стеснялся особенно, обсуждая боярышню. Кто она такая? Не слишком любимая дочь нищего рода? Пф, это даже не серьезно.
Кто-то говорил, что Шереметьевой удалось пролезть в постель к цесаревичу. Но она оказалась не слишком хороша для наследника престола или уже попользована, так что царевич ее отверг без выходного подарка.
Кто-то говорил, что цесаревич выхватил ее из толпы, просто чтобы никому не было обидно. Там и поинтереснее кандидатуры ведь были — та же Морозова, например.
Кто-то говорил, что цесаревич просто великодушный человек, и поэтому немного потанцевал с девчушкой, чтобы повысить ее социальный рейтинг, но на этом и все.
Кто-то говорил… И говорил… И говорил…
Шум шепотков вокруг слился в одно отравляющее змеиное шипение, заставляя девушку крепче сжимать приборы. Абстрагироваться не удавалось, отвлечься — тоже, потому что за шорохом этих мерзотных шепотков то и дело проступали слова отца «бесполезная», «слишком гордая», «самонадеянная».
— Вы позволите? — мужской голос прозвучал неожиданно близко, разбив хоровод мыслей Шереметьевой и повергнув всю столовую в гробовое молчание.
Анастасия подняла глаза и увидела стоящего рядом княжича Пирогова. Пироговы — род одних из самых талантливых медиков Российской Империи. А еще в медицинском университете они традиционно возглавляли правое студенческое крыло.
— Да… — растерянно произнесла боярышня Шереметьева.
Парень кивнул кому-то, находящемуся вне поля зрения Анастасии, и в следующее мгновение к ее маленькому столу на одного человека подошла шумная компания студентов. Сначала сдвинули столы, затем принялись рассаживаться, продолжая какой-то ну очень увлекательный спор на тему медицины.
— Мы, кажется, еще не представлены, — проговорил княжич, обращаясь к растерянной Шереметьевой, — меня зовут Николай Пирогов. И, надеюсь, вы не откажетесь от нашей компании.
Шереметьева лишь молча кивнула, не до конца понимая, что происходит.
Вся правая партия только что пересела к ней, и словно незримые весы качнулись.
Что-то происходит? Что-то произойдет?
Москва, особняк бояр Румянцевых, Кирилл Нахимов
Княжич лихо крутанул руль и со свистом затормозил у кованых ворот. Кирилл вышел из автомобиля, вынул огромный, просто неприлично огромный букет алых роз и направился к особняку.
Дом у бояр Румянцевых был поистине шикарный. Если не всматриваться, сразу видно, что строился он на щедрый карман для широкой души. Двухэтажное строение с колоннами и лепниной, небольшим садом и даже фонтанчиком. Некоторые особняки у князей выглядели бедным родственником на фоне такого великолепия.
Но это если не присматриваться.
Юный княжич сразу же заметил полное отсутствие живой охраны на территории, только камеры моргали датчиками, то ли ведя съемку, то ли просто для видимости. От ворот к дому дорога была плохо расчищена — видно, что трактор прошелся один раз, а затем немногочисленные жильцы просто протаптывали тропинку, время от времени борясь со снегом в меру своих сил.
На территории горел всего один фонарь, освещая примерно середину пути от ворот до особняка. Но пара светлых окон в самом здании давала надежду на присутствие хозяйки.
Нахимов толкнул калитку ворот, и та совершенно неожиданно поддалась. Княжичу это не понравилось, но парень быстро понял причину — запорный механизм ворот оказался вывернут с мясом. Видимо, оставался
