Имперец. Том 4 - Михаил Романов

Юноша подумал, что стоит прислать людей для ремонта, но чем ближе подходил к входной двери, тем больше казался самому себе нелепым с этим шикарным букетом. Нелепым и неуместным.

Но разворачиваться было бы совсем глупо, как будто бы он увидел, в каких условиях находится особняк и сбежал. А потому юноша уверенно шел по заснеженной тропинке. Поднявшись по короткой лестнице к входной двери, парень привычно смахнул с себя снег магией. Обычно на территориях аристократов стояли блокираторы, но у Румянцевых наверняка не было лишних средств для подобной роскоши.

Это заставило Нахимова нахмуриться, и все же юноша постучал во входную дверь. Он не был уверен, что его услышат, и был готов продолжить барабанить, сколько потребуется, как вдруг дверь распахнулась.

Кирилл встретился взглядом с Анной, и все красивые, изысканные слова застряли у парня в глотке.

Она была… Не такая. Другая. Не та шикарная, опасная, вызывающая брюнетка, которую он привык видеть. Теплое домашнее платье, закрученные в пышный узел на затылке черные волосы. Полное отсутствие макияжа делало девушку мягкой, уютной. Пропала хищность светской львицы, пропала агрессивная сексуальность отчаянной девчонки.

Дверь княжичу Нахимову открыла просто очень уставшая девушка, зябко кутавшаяся в потертую шаль.

— Кирилл? — произнесла она растерянно.

— Аня, кто там? — раздался ломкий мальчишеский голос, и из-за плеча Анны показался еще неказистый, но уже уверенно набиравший мускулатуру мальчишка.

Такие бьются насмерть за место под солнцем, потому что кроме собственных кулаков у них ничего нет.

— Кто там? — повторил вопрос еще один любопытный голосок — девичий, веселый.

Такие заливисто смеются, искренне сопереживают и самую малость шалят на уроках, игнорируя всю личную боль и печаль.

Румянцева скользнула взглядом по шикарному букету, по держащему его Нахимову. В мгновение ока девушка преобразилась. Да, на ней все еще было домашнее платье, и черты лица не заострял кричащий макияж, но взгляд… О, этот взгляд пронзал насквозь. Взгляд девушки, одетой в самую верную броню безразличия.

— Никого, — сухим тоном произнесла Румянцева и закрыла дверь прямо перед носом у Кирилла.

Княжич несколько минут постоял, осознавая увиденное, затем тряхнул головой и, что-то для себя решив, развернулся и стремительно зашагал прочь.

Огромный, неприлично огромный букет алых роз остался лежать на пороге особняка.

Москва, Александр Мирный

После пар мы с Василисой поехали в ресторан, а оттуда — в «Аурум», чтобы работать. Корсакова с серьезным видом смотрела на наши расписания и пыталась их хоть как-то синхронизировать, чтобы влезло все: учеба, работа, личная жизнь.

Задачка была нетривиальная, но Василиса была полна решимости. Я своей невесте не мешал, но было очевидно, что к концу года жизнь наша изменится до неузнаваемости, и синхронизировать расписания окажется бесполезно.

— Я напишу программу, — вдруг заявила Василиса, раздраженно захлопнув блокнот, в котором последнюю четверть часа рисовала и черкала квадратики с нашими делами.

— Которая все за нас сделает? — спросил я.

— Которая за меня будет составлять варианты совместного времени! — мрачно ответила девушка, уткнувшись в окно.

И сидела таким сердитым нахохлившимся воробушком, обиженным на зловредные бумажки.

— Хорошо, — легко согласился я, приобняв ее за плечи. — Не расстраивайся.

— Думаешь, дальше будет легче? — тихо спросила Василиса, наблюдая за мельтешащими городскими огоньками за стеклом.

— Ни на грамм, — честно ответил я.

Невеста посмотрела на меня растерянно и расстроенно, и я не удержался — поцеловал ее в кончик носика.

— Легче не будет, — продолжил мысль я, — но мы вместе, а, значит, со всем справимся.

— Надеюсь, — вздохнула Василиса, положив голову мне на плечо.

— Точно тебе говорю, — заверил я невесту.

Вдруг Василиса встрепенулась, прильнув к окну.

— Нет, ну ты видел?! — возмущенно ахнула девушка. — Опять Нахимов гоняет! Зима на улице, а он?

Я тоже заметил знакомый номер на вильнувшем в заносе заднем бампере.

— Думаю, Кирилл спешит по делам, — усмехнулся я.

— Да какие дела в начале семестра? — продолжала бухтеть Корсакова.

— Такие… — протянул я. — Брюнетистые.

— Брю… Что? — округлила глаза Корсакова, и тут же, точно любопытная кошка, вцепилась в меня. — Кто она? Я так рада за Кирилла! Это большой прогресс для него… Но кто она?

Девушка выжидающе посмотрела на меня, а затем нахмурилась и добавила:

— И откуда ты знаешь? — с подозрением в голосе спросила она.

— Ну… — вздохнул я, снова приобнимая свою невесту, — скажем так. Я знаком с его любовным интересом, и девушка тоже задавала наводящие вопросы о нашем друге. Не в лоб, но… Судя по тому, куда наш друг так торопливо едет, я совершенно прав.

— И кто это? — зеленые глаза Василисы горели от любопытства.

Вместо ответа я снова поцеловал ее в кончик носика:

— Скоро узнаешь.

— Ты так уверен? — с сомнением протянула Василиса.

Я на минуту задумался, но все же ответил:

— Да, уверен, — подтвердил я. — Думаю, это идеальное совпадение.

— Хорошо бы, — вздохнула Корсакова. — Жалко парня.

— Не жалей его, — покачал я головой, — он сильный. Просто каждому нужно свое время.

Остаток пути мы провели в обнимку, каждый думая о своем. Не знаю, что там бурлило в хорошенькой головке у моей невесты, мои же мысли были более приземлены. Например, кого набирать себе в потешный отряд и обязательно ли кутить с Его Высочеством? В целом против кутежа я ничего не имел, но работа и учеба требовали трезвую голову. А зная Ивана, отжигать цесаревич будет по полной, даже если только для вида.

Особенно если для вида.

А в «Ауруме» нас уже ждали со всем нетерпением. Служба безопасности поймала парнишку, ведущего банальный, старый, как мир, промышленный шпионаж.

Из примечательного — человек оказался не от Лобачевских. Он вообще как будто бы курьером подрабатывал в одной из арендующих офисы контор, вот и скакал туда-сюда по этажам, не вызывая никакого подозрения.

Василиса стояла и слушала краткий доклад безопасника с видом таким кровожадным, что я начал натурально беспокоиться за жизнь и здоровье пойманного парнишки.

— Давай-ка лучше я разберусь, — негромко предложил я Корсаковой, когда безопасник закончил свой рассказ.

— Я сама хочу сломать ему руки, — шипела разъяренная Василиса, пытаясь просочиться мимо охраны в комнатку, где ждал своей участи неудачливый шпиён.

— Это какая-то новая сторона тебя, — заметил я, наблюдая за попытками девушки, — но мне нравится.

Корсакова чуть смутилась и посмотрела на меня:

— Этот недостойный человек пытается выведать мои наработки. Мои, понимаешь? Это… Это же низменное воровство! — воскликнула она с негодованием.

— Ты совершенно права, милая, — с улыбкой кивнул я. — Но такая хорошенькая девушка не может ломать руки всяким недоноскам. Я сделаю это гораздо качественнее и с душой. Не то что карандаш, ложку взять не сможет.

Василиса