КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ. ТОМ II - Роберт Ирвин Говард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кулл последовал за пиктом, согнувшимся под своей жуткой ношей, в сумрак потайного хода. Их поступь обитателей дебрей была бесшумна, и, словно привидения, скользили они в призрачном свете. Кулл все же не слишком-то доверял заверениям Ка-ну, что проходы должны быть пусты. За каждым поворотом он ожидал появления чего-то ужасного. В сердце вновь шевельнулось подозрение. Быть может, пикт вел его прямо в засаду? Он отступил шага на два и стал держать свой меч нацеленным прямо в беззащитную спину Брула. Если тот замышлял предательство, то должен был погибнуть первым. Но если пикт и заметил это, он не подал виду. Он продолжал спокойно идти, пока они не добрались до пыльной заброшенной комнаты, где тяжелые заплесневелые драпировки свисали со стен. Брул откинул одну из них и спрятал за ней труп.
Они уже выходили из комнаты, когда внезапно Брул остановился так резко, что оказался куда ближе к смерти, чем думал, — нервы Кулла были на пределе.
— Что-то движется по коридору, — прошипел пикт. — Ка-ну говорил, что эти проходы будут пусты, но...
Он вытянул свой меч и выглянул в коридор. Кулл настороженно последовал его примеру.
Неподалеку в проходе появилось странное свечение, приближавшееся к ним. Напрягшись, вжавшись в стену коридора, они ждали, сами не зная чего, но Кулл слышал, как дыхание пикта вырывается сквозь зубы, и уверился в верности Брула.
Сияние сгустилось в призрачную фигуру. Она отдаленно напоминала человека, но казалась сотканной из дымки. Словно клубы тумана уплотнялись по мере приближения, так и не обретая вещественности. Лицо было обращено к ним — пара светящихся огромных глаз, в которых, казалось, отразились столетия жутких пыток. Лицо не таило угрозы, в его сумрачном странном выражении таилась лишь безмерная печаль. Это лицо... Это лицо...
— Всемогущие боги! — выдохнул Кулл, чувствуя, как ледяная рука сдавливает его сердце. — Эаллал, царь Валузии, погибший тысячу лет назад!
Брул изо всех сил вжался в стену, его глаза стали круглыми от ужаса, меч впервые за эту ночь дрогнул в его руке. Кулл стоял гордо и прямо, инстинктивно держа клинок наготове. Волосы на голове у атланта встали дыбом, кожу будто бы обожгло ледяное дыхание зимней стужи. И все же он по-прежнему оставался царем царей, столь же готовым к битве с мертвецом, как с любым из живых.
Призрак шел прямо, не обращая на них внимания. Кулл отпрянул, когда он проходил мимо, ощутив ледяное дуновение, подобное дыханию северных снегов. Призрак миновал их медленной, беззвучной поступью, как если бы узы всех минувших веков обременяли его слабые ноги, и исчез за углом коридора.
— Валка! — пробормотал пикт, вытирая холодные капли со лба. — То был не человек! Это был дух!
— Да... — Кулл удивленно покачал головой. — Разве ты не узнал лица? То был Эаллал, правивший Валузи-ей тысячелетия назад. Его нашли чудовищно умерщвленным в его собственном тронном зале, который теперь зовут Проклятым Залом. Ты разве не видел его статуи в Зале Славы Царей?
— А, теперь я припоминаю эту историю. Клянусь богами, Кулл, это еще один знак устрашающей и нечистой власти жрецов Змея! Тот царь был убит змеелюдьми, и его душа попала к ним в рабство, дабы покоряться их приказам во веки веков! Ибо мудрецы всегда утверждали, что, если человек становится жертвой змеелюдей, его дух превращается в их раба.
Дрожь прошла по огромному телу Кулла.
— Валка! Какая страшная судьба! Слушай. — Его пальцы сомкнулись железной хваткой на руке Брула. — Слушай! Если я буду смертельно ранен этими мерзкими чудовищами, поклянись, что ты пронзишь своим мечом мое сердце, чтобы моя душа не попала в рабство.
— Клянусь, — ответил Брул, сурово сверкнув глазами. — А ты сделай то же для меня, Кулл.
Их руки встретились, молчаливо скрепляя этот кровавый уговор.
4. МАСКИ
Кулл восседал на троне, задумчиво глядя на море обращенных к нему лиц. Придворный говорил ему что-то ровным, хорошо поставленным голосом, но царь почти не слушал его. Рядом стоял Ту, главный советник, ожидая повелений царя, и каждый раз, глядя на него, Кулл внутренне содрогался. Но внешне все вокруг выглядело столь .же безмятежным, как морская гладь между приливом и отливом. События минувшей ночи вспоминались царю, как сон, пока его взгляд не падал на подлокотник трона, о который опиралась смуглая мускулистая рука, на запястье которой блестел драконий браслет. Брул стоял рядом с троном, и каждый раз, когда царя охватывало ощущение нереальности окружающего, суровый тихий шепот пикта возвращал его к яви.
Нет, то, что произошло, не было сном, несмотря на всю чудовищность происшедшего. И сидя на своем троне в Зале Приемов, разглядывая своих придворных, всех этих дам и господ, всех государственных мужей, он был охвачен ощущением, что их лица — всего лишь иллюзия, нечто нереальное, обман зрения. Эти лица всегда казались ему масками, но прежде он смотрел на них с определенной терпимостью, думая, что видит под этими масками мелкие, ничтожные душонки, полные трусости, лести и честолюбия. Теперь все это приобрело мрачную окраску, зловещее значение, словно смутный ужас таился за этими масками. Пока он обменивался любезностями с каким-нибудь аристократом или советником, ему казалось, что улыбающиеся, лица в любой миг могут растаять, словно дым, и на их месте ощерятся чудовищные змеиные. челюсти. Сколько из этих людей, окружающих его, были на самом деле жуткими нечеловеческими тварями, скрывающимися за совершенной гипнотической иллюзией человеческих лиц?
Валузия — страна снов и кошмаров, царство теней,-где правили тени, крадущиеся за расшитыми занавесями, смеющиеся над жалким царем, восседающим на троне, который сам был подобен тени.
И подобно такой же тени с горящими темными глазами на неподвижном лице стоял рядом с ним Брул. Уж он-то был настоящим! И Кулл чувствовал, что его дружба с дикарем растет и крепнет, и ощущал, что Брул испытывает то же самое, а не просто выполняет свою миссию.
А что, думал Кулл, было настоящим в жизни? Честолюбие, власть, гордость? Дружба мужчины, любовь женщины — которой Кулл никогда, не испытал? Битва, добыча, что? Был ли то настоящий Кулл, тот, кто восседал на этом троне? Или настоящим был тот, кто взбирался на горы Атлантиды, грабил далекие острова Заката и смеялся
