Путешествие с Люком - Жан-Люк Утерс

Итак, мы разбили лагерь на Большом Острове, то есть у океана, на берегу Мексиканского залива, где соленые волны обладают даром заглушать неприятные запахи. Но сердце у нас не лежало к этому краю. Мы наблюдали за непрестанным балетом вертолетов, привозивших и увозивших работников с нефтяных скважин, чьи вышки торчали на горизонте. Пятница облаивала воздух, глядя в небо: видимо, она и его намеревалась присоединить к своим владениям. Именно здесь Жюли, почти крича, чтобы я расслышал ее сквозь гул вертолетов, призналась, что ей до смерти надоела эта собака и она хочет от нее избавиться. «Но как можно, ведь это будет такое горе для Люка! — ответил я, хотя вполне разделял ее отношение к зловонному и шумному присутствию собаки. — Ты только посмотри, как они играют, как они прекрасно поладили. Потерпи еще немного, мы обсудим это позже». Такова была моя обычная линия поведения, когда приходилось решать какой-нибудь остро назревший вопрос.

К счастью, Техас оказался намного суше Луизианы. Мы ехали мимо бескрайних, уходивших за горизонт полей пшеницы и других сельскохозяйственных культур. Фермы встречались редко, возле них стояли самолеты: здесь и сеяли, и удобряли, и поливали только с самолетов.

Увидели мы и несколько городков или, вернее, поселков городского типа, мирно дремлющих на обочинах Interstate Highway [22]; тишину нарушал лишь гул проносившихся автомобилей да стрекотание газонокосилок.

Наконец мы добрались до Браунсвилля и реки Рио-Гран-де, которая разделяет Соединенные Штаты и Мексику. Здесь нам пришлось долго стоять в веренице машин, ожидавших прохождения пограничного контроля. На американской таможне у нас потребовали паспорта и документы на «фольксваген», которые проверили от корки до корки. А где же документы на собаку? У нас их не было, of course[23]. Сначала я, потом Жюли долго пытались разъяснить, почему мы не везем с собой ни собачьего корма, ни справок о прививке. «Lost and found»[24], — твердили мы без устали сначала таможеннику, который ничего не желал слышать, а затем его коллеге, которого тот вызвал на подмогу. Решительно, границы стали нашим кошмаром. В Нью-Йорке нас заставили бросить на таможне коробки с соевым молоком, а теперь приходилось отдавать этим идиотам Пятницу. Сколько мы ни спорили, ясно было одно: пересечь границу вместе с Пятницей нам не позволят. Жюли, даром что совершенно неопытная в вопросах транспортировки животных, пришла в ярость и закричала человеку в мундире, что у нее в стране о таких безобразных порядках и не слыхивали. И что нас не порицать нужно и не выставлять ворами, а наградить орденом за то, что мы подобрали умирающую с голоду животину. Жюли, насмерть стоявшая за собаку, которую еще пару дней назад хотела пристроить в какой-нибудь питомник, производила большое впечатление. «У вас в стране, может, так и принято, но в Соединенных Штатах есть свои законы, а законы надо соблюдать, — талдычили хором оба таможенника. — Никто вам не разрешит покинуть территорию США с собакой, которая, по вашему же признанию, вам не принадлежит и которую, может быть, в данный момент разыскивают с помощью объявлений ее любящие хозяева».

Будучи опытными профессионалами, таможенники знали, что, если в дело замешиваются чувства, тянуть нельзя; а потому велели кому-то принести поводок и ошейник, который тотчас же надели на шею Пятнице. Мы беспомощно смотрели, как она исчезла в каком-то сарайчике, бросив на нас прощальный взгляд. Люк вел себя спокойно и только по нашему примеру помахал ей рукой. Понимал ли он значение всей этой сцены, развернувшейся перед его глазами? Трудно сказать. Невозможно проникнуть в мысли крошечного существа, которое ничего или почти ничего еще не знает о жизни. Зато нам теперь было ясно одно: Люк только что лишился своего первого друга, четвероногого, как и он сам.

Без единого слова мы проехали по мосту, перешагнувшему через Рио Гранде, тщетно пытаясь заслониться этой панорамой от воспоминания о последнем взгляде Пятницы, уведенной от нас таможенниками. Я исподволь поглядывал на Люка в зеркальце заднего вида. Он сидел совершенно неподвижно, и впервые в жизни мне показалось, что на его личике написана горестная покорность судьбе, нанесшей ему такой удар. Может быть, он думал, что Пятница исчезла из его жизни таким же манером, как и появилась, — по волшебству? И что в небесах или где-то в другом месте есть злой колдун или фея, которые по необъяснимому капризу или доброй воле одним взмахом волшебной палочки заставляют собак то появляться, то исчезать? Ребенок, сидящий абсолютно смирно, с застывшим лицом, вызывает куда больше беспокойства, нежели орущий во все горло. Наверняка так же думала, не высказывая этого вслух, Жюли. Громкий плач свидетельствует о чем-то реальном: о боли, гневе, неудобстве. Но полное отсутствие внешних эмоций пугает так же, как вопрос, оставшийся без ответа.

Оказавшись в Матаморосе, приграничном городке на мексиканской территории, мы сразу поняли, что Рио Гранде разделяет не две страны и даже не два государства, но два мира. По ту сторону границы остался Техас с его бьющим в глаза богатством: автострадами, развязками, нефтяными вышками, заправками (в одном только Хьюстоне их было несчетное количество), гигантскими торговыми центрами, сельскохозяйственными угодьями, где самолеты заменили плуг, чистенькими предместьями, мирно дремлющими под сенью деревьев, светящимися экранами телевизоров, аккуратно подстриженными газонами, большими поместьями… По другую же сторону границы — Матаморос, погрязший в грязи, характерной для стран третьего мира, сплошные бидонвили, и повсюду, куда ни глянь, люди на улице, группы людей, сборища на центральных площадях, обыкновенные прохожие, идущие врозь или вместе, — такого мы давно не видывали. В Техасе самым страшным опасностям подвергается пешеход. Передвижение без машины — это либо вызов обществу, либо чистое безумие. И еще: в Матаморосе повсюду сохло белье на веревках, протянутых между домами. Пачкать и стирать свое белье: не правда ли, именно в этом выражается вечное движение жизни?!

Ни один туристический путеводитель не удостоил Матаморос даже самой маленькой звездочки. Этот город был обозначен на карте крошечной точкой — населенным пунктом. И все-таки после мучительного автопробега под знойным солнцем мы восприняли его как дар небесный, словно опять вернулись к жизни. Поставив машину, мы пошли бродить наугад по улицам и площадям, в гуще людей, занятых своими повседневными делами: одни болтали, другие сидели за выпивкой, третьи закупали продукты. На нас обращали внимание главным образом женщины, которые бурно восторгались Люком, белокурым и голубоглазым. «Como te llamas?»[25] — спрашивали они его наперебой, и тискали, и щекотали, смеясь, чтобы вызвать у него ответную улыбку, а уж на это наш очаровашка Люк не скупился. Пятницу уже забыли. Нам совали апельсины, помидоры, авокадо, сок манго и лайма. «Рог nino!» [26]— вопили женщины, тыча пальцами в ротик Люка. Вокруг нас собралась целая толпа, в которую внедрились чистильщики обуви, настойчиво предлагавшие надраить ваксой наши текстильные кроссовки.

По мере того как мы продвигались на юг, сумерки наступали все раньше и раньше. Солнце уже скрылось за домами, а мы так и не придумали, где провести ночь. О национальных парках и просторных стоянках для отдыха в Мексике и мечтать не приходилось. Нужно было срочно принимать ка-кое-то решение. Молча переглянувшись, мы пустились в путь, взяв курс на юго-запад, к городу Виктория. Уже темнело, когда мы пересекли небольшой городок Техон. Мы чувствовали себя такими бесприютными, что уже прикидывали, не остановиться ли в каком-нибудь местном отеле. Но в конечном счете свернули на обочину и встали прямо в чистом поле. Тем вечером мы поели кое-как, ограничившись ломтиками хлеба. Нам вспомнились советы, полученные перед отъездом: будьте осторожны, север Мексики очень опасен, там бродят шайки воров, которые охотятся за туристами. Мы забаррикадировались в машине и провели ночь в тревожном полусне, вздрагивая при каждом шорохе. Люк спал без задних ног на своем «чердаке» и, наверное, видел во сне Пятницу и ее шальные купания.

На следующее утро мы покинули это негостеприимное место, не зная, куда направиться дальше. Пустырь вокруг нашего трейлера был усеян ржавыми автомобильными каркасами, которые накануне скрыла темнота. Добравшись до Виктории, мы не решились ехать в Мехико и свернули к океану, который был нам необходим, как глоток свежего воздуха. К Мексиканскому заливу мы подъехали в районе Тампико и какое-то время чудесно отдыхали там, разъезжая вдоль побережья. Люку очень понравились пляжи с мелким песком, которые он причислил к своим владениям. Иногда мы делали остановки, чтобы осмотреть какие-нибудь руины, навевавшие странное чувство, будто мы сами пребываем в пространстве вне времени. Пирамиды Тахина [27]были похожи на пчелиные соты.