Апокалипсис для шутников - Антон Краснов

– Как? – насупился Вотан.

– Да есть у меня одна методика. Я по ней огонь добывал, когда спичек не было. Всё очень просто. – Афанасьев приблизился к Ксении, рассматривающей его с растущим недоумением, и вдруг крепко схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться, однако левой рукой Афанасьев крепко держал ее, а правой осенил Ксению крестом раз, другой и третий и выговорил несколько фраз из молитвы «Отче наш», а закончил суровым: – «…И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу, и тело погубить в геенне»2.

Неискушенные в тонкостях христианской обрядовости дионы смотрели с видимым любопытством. Колян же Ковалев коротко хохотнул:

– А-а, помню! Обычно от таких Жениных штучек у Вельзевулыча случалось маленькое извержение Везувия – из носа шел дым, из ушей огонь, или там наоборот, уж не припомню.

– Вроде всё чисто, – проговорил Афанасьев, отпуская руку Ксении. Та начала растирать запястье, а Вотан сказал в своей манере – замысловато, но убедительно и безапелляционно:

– Не могу сказать, что убедил ты меня, человек, однако же мы много времени вместе, прошли через труды и горести, и будет немудро с моей стороны отринуть твои поползновения распознать в этой девице врага.

– Да и на том спасибо, – прошептал Афанасьев. – Ну ладно, Ксения, если уж ты не против нас, то садись в машину. Только не к Коляну и не к Вотану Боровичу, а то один к тебе, кажется, сразу воспылал, а второй наоборот. Держись меня – целее будешь.

– А за себя-то не боишься? – улыбнулась та, влезая в машину.

Женя передернул плечами. «Хуже не будет, – подумал он, – а девчонка в самом деле симпатичная…» Дионка Галлена, мгновенно прочитавшая его мысли, скептически ухмыльнулась. Машина поехала.

– Гефсимания, масличный сад у подножия Елеонской, или Масличной, горы к востоку от Иерусалима, по дороге, ведущей от ручья Кедрон к Масличной горе, – академическим тоном сообщил Пелисье, ловко откупоривая бутылку вина. – Кстати, этот сад еще в семнадцатом веке был отдан в ведение ордена францисканцев, а в 1848 году они обнесли его стеной и устроили там монашеские огороды. Мне как-то приходилось общаться с францисканцами. Правда, это братия последнего созыва. Такие прохвосты, если не сказать покрепче!.. Впрочем, здесь дамы.

– Нет, вы уж продолжайте, – вежливо сказала Галрена.

– Да, – подтвердила Ксения, в восьмой раз за последние три минуты оправляя на груди кофточку под тропическими взглядами Коляна Ковалева.

– А что продолжать? – спросил Пелисье. – Всё и так понятно всем, кроме Ксении. По всей видимости, ей придется узнать нечто такое, что не сразу уложится у нее в мозгу.

– Да ничего с моим мозгом не случится, – ответила Ксения. – Он тренированный. Мой бывший молодой человек позволял себе отмачивать такие штучки, что даже конец света не станет для меня намного большим потрясением.

Все переглянулись, а Пелисье сказал:

– Мы как раз и хотели поговорить с вами о конце света. Да, да! Женя, у тебя язык лучше остальных подвешен, может, вкратце изложишь Ксении Израилевне суть происходящего… да и того, что МОЖЕТ произойти, – тоже.

– Яволь! – отозвался Афанасьев почему-то по-немецки, а потом, повернувшись к Ксении и даже доверительно взяв ее за руку, сжато и конкретно изложил ей чудную историю о семи Ключах Всевластия, которые так круто перевернули мир с ног на голову и сделали из него большую разухабистую помойку.

Ксения слушала не перебивая, однако по тому, как расширялись ее темные глаза, а нижняя губа страдальчески подрагивала, можно было определить, что она обо всём этом думает.

– Хорошенькие у вас шуточки! – наконец сказала она спустя минуту после того, как Афанасьев умолк, давая девушке переварить услышанное и убедиться в том, что она имеет дело не с параноиками и шизофрениками, а также не больна сама. – Хорошенькие у вас шуточки, уважаемые дамы и господа. Нет, конечно, по-хорошему я должна бы спросить, в какой психиатрической клинике вы содержались, но раз уж пошла такая пьянка, как говорят в России… Это же типичный конец света! Апокалипсис для шутников! Иоанн Богослов плачет слезами зависти от того сценария, который вы тут прокрутили! Сорвать весь мир с катушек – это нужно серьезно постараться. Тут, Женя, вы правы.

– Гм…

– Шесть миллиардов дикарей, расхаживающих по планете, – это, мягко говоря, перебор.

Колян Ковалев вмешался:

– Шесть миллиардов, шесть миллиардов… Но как же в таком случае ты не потеряла соображение, как все?..

– А я и сама не знаю. Во-первых, меня всю жизнь окружали такие идиоты, что я не сразу и поняла, что они поглупели еще больше. У нас в квартале живут в основном эмигранты из России и Украины. Так напротив нас живет Сима Соломоновна из Жмеринки, которая привыкла выливать грязную воду прямо на улицу, на белье, которое сушат ее соседи этажом ниже. Я понимаю, что в условиях сельской местности это еще ничего, но тут же цивилизованная страна! Так говорят они сами!.. И потому должна ли я удивляться, видя, как Сима Соломоновна, одичав на семь тысячелетий назад, с рычанием выкидывает из дома старый радиоприемник, который слушал еще ее дедушка в подвале на Украине, спасаясь от погромов. А вот рядом со мной живет… точнее жил Вова Гершман. Душевный человек! Шуточки y него были дурацкие-дурацкие! У него свое кафе. Так однажды около этого кафе рванула бомба, подложенная каким-то дурным арабом, так Вова Гершман взял ружье и пошел искать этого араба, потому что тот араб, представьте, не оставил визитной карточки. С собой Вова Гершман забрал всех своих официантов и повара, а к дверям присобачил объявление: «Никого нет. Все ушли на фронт. Будем к обеду». Юморист затасканный! Так вот я вам скажу, милые, что этот Вова Гершман после этого вашего катаклизма даже поумнел, что ли. Надо полагать, что семь тысячелетий назад здесь жили люди поумнее нынешних обитателей, и теперь Вова Гершман и Сима Соломоновна подпитываются от их энергетических информационных полей. Я правильно понимаю?

– Да мы сами пока что не очень хорошо понимаем, – отозвался Афанасьев. – А ты где была в момент… ну, в общем, когда всё произошло?

– А когда всё произошло?

– Мы поместили семь Ключей в сферу примерно в пять утра, – басом отозвался старый Вотан Борович. – И если сила отмычек обняла весь мир мгновенно, то утренняя заря осветила уже дикий Иерусалим.

– Честно говоря, у меня и без катаклизма вышла смятая ночь, – заявила Ксения. – Я поссорилась со своим молодым человеком, если эту двуногую скотину вообще можно именовать человеком после его хамских выходок. Ушла из дома, побрела куда глаза глядят. Наткнулась на русских туристов и с горя выпила. Со мной такое редко бывает, но часто случается, как говорил еще один юморист типа Вовы Гершмана. Но на этот раз я что-то особенно отличилась. Вот представьте – проснулась под деревом! Как приличная девушка, да еще с таким отчеством, как у меня, вообще может представить, что такое ночевка под деревом! Кстати, под деревом как раз в… Гефсиманском саду. Как я туда попала, сама до сих пор не понимаю.

– Под деревом? – вдруг подал голос Вотан. – Под старым оливковым деревом с узловатым стволом и двумя дуплами почти у самой земли?

– Да разве я упомню, – махнула рукой девушка, – тут такая кутерьма завертелась, что у меня память вышибло! Ужас, ужас!.. Я потом расскажу, когда немного в себя приду. А вы-то как остались в норме? Ведь такой кошмар творится!

– То ли еще будет, – великодушно пообещал Колян. – Тут, типа, такой жесткий расклад, что мало никому не покажется, даже уважаемому Вотану Боровичу. – И Ковалев на всякий случай предупредительно взглянул на грозного дионского патриарха. Тот сидел с каменной физиономией и, казалось бы, нисколько не квалифицировал слова Коляна как хамство. И потому Ковалев, приободрившись, продолжал: – Ксюша, тут, понимаешь, такая нездоровая канитель нарисовалась. Было это около полугода назад. Ну, представь себе. Трое школьных друзей прекрасно проводят время на даче самого крутого из них, то есть у меня, Коляна Ковалева, типа.

– Скромный, – улыбнулась Ксения, слегка вытягивая гласные.

– Конец мая, теплынь, травка зеленеет, водочка потеет, – поэтично продолжал Колян, не обращая внимания на слова Ксюши, – благодать, словом. И вдруг на тебе: снег повалил. Ну что за отстой? Полная непонятка, типа. И тут на мою дачу явились какие-то мужики странного вида, с ними две бабы, – Колян оглянулся на Галлену, которая сидела с абсолютно спокойным видом, хотя, конечно, всё прекрасно слышала, – а на дворе у моего новенького джипа, нулевой тачки, которую я только тогда купил за семьдесят штукарей баксов… козел ростом с лошадь бампер обгладывает! И что я после этого должен думать? Хотел уже было дать себе обещание лечиться от алкоголизма, хотя у меня его и в помине не было никогда – это, типа, по работе в напряг идет. А потом началось такое, типа!..