Апокалипсис для шутников - Антон Краснов

– Приснился мне сон, – продолжал старый Вотан, – будто под деревом, а было это то ли оливковое дерево с узловатым древним стволом, то ли душистый кедр… зарыт под тем деревом ларец. В ларце покоится древний пергамент с письменами холодными как лед. Много веков назад зарыт сей ларец, и тот, кто найдет его и прочтет письмена, а потом сделает в точности по писаному, то спасет он мир.

– Ага, – скептически пробормотал Колян Ковалев, – в ларце утка, в утке заяц, в зайце бутылка водки, а там и смерть Кощеева.

– Тяжело найти тот ларец, но если узрят ТЕ письмена свет, то зашатается трон проклятого Лориера и падет вдруг, а под его обломками останется и сам владыка настоящего и будущего! – торжественно рек Вотан, восторженно теребя шляпу и выпучивая единственный свой глаз. На скепсис Ковалева и его оскорбительные слова он не обратил никакого внимания.

– А где же зарыт тот ларец? – вмешалась Галлена. – «Под каким-то деревом» – этого явно недостаточно для того, чтобы найти ларец.

– Если он вообще существует, – задушенно шепнул кто-то. Кажется, месье Пелисье.

Вотан посмотрел на Галлену и изрек:

– Я же сказал, женщина. Ларец зарыт то ли под кедром, то ли под древним оливковым деревом!

– Да, очень точные координаты, – с серьезным лицом отозвался Афанасьев. И немедленно стал жертвой гнева вспыльчивого и желчного старика.

– Ты что же, не веришь в истинность того, что я прозрел в том сне, несчастный червь? Или хочешь усомниться в мудрости снов, которые осеняют мою голову?

– Ни в коем случае, мудрый Вотан, – лицемерно начал было Афанасьев, но старому диону уже попала вожжа под хвост. Его понесло:

– Клянусь черепом и седой бородой моего отца, славного Бора, престолом Хлидскьяльв, на коем восседал я в пору моего могущества, ты посмел усомниться в моем сне!..

Они стояли у фонаря возле телецентра, оказавшегося совершенно бесполезным, пустым, брошенным. Вотан Борович бушевал, а все прочие, стеснив в душе досаду, терпеливо дожидались конца этой вспышки. Сенильные психозы были не редкость для лица столь почтенного возраста. Наконец Вотан умолк, а Альдаир спросил:

– Что же было в том правдивом сне еще, о мудрый Вотан? Ведь не смеем подвергать истину, заключенную в словах твоих, сомнению и тем паче осмеянию! Однако же должны мы знать, где зарыт ларец, в котором погибель Лориера!

Вотан вцепился всей пятерней в свою бороду и несколько раз с силой дернул ее. Наверно, таким образом он стимулировал мыслительный процесс, худо-бедно, со скрипом, но протекающий в его древней головушке. Наконец он пожевал нижней челюстью и выговорил:

– Помню, что знал я дорогу. Явился мне во сне ворон Мунин, который восседал на моем плече, и вел за собой. Шел я по полету ворона и узнал место, где таятся древние письмена, холодные как лед, синие как небо. Но, верно, ослабела память моя, ибо не упомню, где…

– А ворон-то его где? – шепнул Васягин на ухо Коляну Ковалеву.

– А хрен его знает, – тихо ответил тот. – Улетел куда-то. После таких непоняток и не удивительно вовсе. Козел, который был при Эллере, сейчас у меня на даче отвисает. А может, и сбежал уже, что скорее всего. А ворон куда-то соскочил.

– М-м-м, – глубокомысленно отозвался сержант Васягин.

Они не успели закончить этого разговора, равно как старый Вотан Борович не довел до конца свой занимательный рассказ о посетившем его сне. Откуда-то послышался дикий рев, испущенный несколькими глотками, и сложно было определить, кто источник этих звуков – человек или зверь… Истина оказалась где-то посередине, потому что из-за угла ближайшей девятиэтажки выскочили несколько дикарей, вооруженных уже известными нам копьями. Однако гнались не они – гнались за ними. Непонятно, как копьеносцы (а среди них был и длинный «вождь», но уже без свитера и с окровавленной спиной) умудрялись сохранять дистанцию между собой и своими преследователями, потому что в роли этих самых преследователей выступали ТРИ ТИГРА, ЛЕВ и здоровенный пятнистый ЯГУАР. У Афанасьева вытянулось лицо. Ковалев коротко выматерился и попятился к стене, а инфернал Астарот Вельзевулович Добродеев молча полез под «Волгу», припаркованную накануне к телецентру кем-то из журналистов. Да и дионы выглядели несколько озадаченными.

– Откуда звери? – спросила Галлена. – Они…

– Кажется, я могу ответить на этот вопрос, – выговорил Афанасьев. – Тут неподалеку должен быть зоопарк. Я бывал в этом городе и в зоопарке тоже, вы знаете. В теплое время года зоопарк располагается под открытым небом. Альдаир, вы же помните, что эти несчастные мезолитические парни хотели в честь вас зажарить на вертеле какую-нибудь дичь? Ну так вот, наверно, они решили убить тигра или льва и открыли клетки. Ну, как в «Полосатом рейсе». А хищники не захотели быть съеденными. Вот охотники и дичь поменялись местами.

– А что? – вдруг сказал Эллер. – Жареная дичь – это звучит привлекательно. А пожрать не мешало бы.

И прежде, чем кто-либо успел сообразить, рыжебородый громила раскрутил молот Мьелльнир и швырнул им в зверей, преследующих бедолаг-дикарей. Молот просвистел в воздухе. Только мгновенная реакция спасла от больших неприятностей здоровенного тигра, возглавлявшего погоню. Он упал на землю и, перекатившись, снова встал на лапы. Молот с грохотом впечатался в стену панельного дома и проделал в ней довольно внушительную выбоину. Эллер заревел. С легким жужжанием молот поднялся в воздух и полетел обратно в руки к своему хозяину.

Тигры и лев остановились. Только ягуар продолжил погоню за незадачливыми дикарями, а четверо покрупнее, хлеща по бокам хвостами, смотрели на более привлекательную добычу. Лев рыкнул и неспешно направился на мягких лапах по направлению к Афанасьеву, Эллеру и компании. Люди похолодели. Даже дионам стало не по себе, а из-под «Волги» уже слышалось натужное, страдальческое сопение перетрусившего инфернала.

– Мы, темный народец, невкусные, серой пахнем, – причитал он. – Кошечки, милые, не ешьте меня, а? Ну что во мне проку – кожа, кости да рога с копытами!

Впрочем, трусливый инфернал оказался единственным, кто так явно уклонялся от схватки. А схватка, нарисовавшаяся так неожиданно и нелепо, оказалась неминуемой. По крайней мере тигры и лев рисовали для себя привлекательную перспективу скорого завтрака. Вне всякого сомнения, они сегодня еще не питались, да и кто бы стал кормить зверей в ОЗВЕРЕВШЕМ городе?.. Так что, оставив ягуара в одиночестве гнаться за выходцами из клуба «Мамонтова пещера», четыре крупных хищника, вырвавшихся на волю, вознамерились наполнить себе желудки.

Впрочем, из зоны их досягаемости тотчас же исключили деликатесы. Эллер, мужчина довольно грубый, но имеющий свои представления о джентльменстве, легко перекинул через ограду телецентра обеих женщин – Анни и Галлену, и таким образом, самая изысканная трапеза ускользнула от зверей на своих двоих. Стоя по ту сторону ограды, дионки с тревогой ожидали, как мужчины – по праву сильного – будут защищать их и самих себя от угрозы, угрозы тем более реальной, что у четверых дионов и четверых людей было единственное оружие, а именно – молот Эллера. И если могучие Эллер, Альдаир и Поджо имели надежду отбиться от зверей голыми руками, то Колян, Женя Афанасьев, сержант Васягин и Пелисье не питали по этому поводу ни малейших иллюзий.

– Вот тебе и первобытная природа!.. – в отчаянии выкрикнул Афанасьев. – Пелисье, что же ты замолчал, скажи тигру что-нибудь о… ну, например, об изменчивости митохондриальной ДНК и вариабельности диаллельных локусов нерекомбинирующей части Y-хромосомы!.. Эту чушь любил говаривать один мой знакомый биолог, пока не умер от белой горячки и в результате падения с третьего этажа на арматуру! Скажи!! Может, тигр и не станет есть такой ученый завтрак!

Пелисье с сопением выдирал из земли какой-то кол. Им французский археолог предполагал отбиваться от злобных полосатых тварей. Тем временем ближайший тигр прыгнул и уже в воздухе встретился лбом с молотом Эллера. Контакт вышел явно не в пользу зубастого: его голова разлетелась, как гнилая тыква. Залитый кровью и мозгом, молот с жужжанием летел обратно в руки могучего диона.

Лев прыгнул на Альдаира. Его мощные лапы сомкнулись на торсе диона, и оба повалились на асфальт. Альдаир ревел и рычал ничуть не тише хищника, чьи мощные когти оставляли на обнаженной спине кандидата в боги глубокие, обильно кровоточащие полосы.

…Тигр смотрел прямо на Афанасьева, Коляна Ковалева, Васягина и Пелисье, прижавшихся друг к другу и ощетинившихся кто чем: Пелисье – деревянным колом, Васягин – острым обломком кирпича; Женя же Афанасьев и Колян Ковалев прикрывались крышкой канализационного люка. Тигр прыгнул.

Крышка люка вылетела из рук друзей, как пробка из бутылки шампанского. Тигр смахнул тяжелую железяку одним ударом лапы, как ничего не весящую безделицу. Люди посыпались в разные стороны. Пелисье успел вытянуть хищника колом по хребту, однако это повредило тому не больше, чем слону хрестоматийная дробина и мертвому – припарки. Сержант Васягин, державший оборону до последнего, наконец пренебрег честью своего мундира и молча полез на фонарный столб. Руки и ноги соскальзывали, но сержант был упорен.