Искусство и религия (Теоретический очерк) - Дмитрий Модестович Угринович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[1 См.: Анисимов А. Ф. Исторические особенности первобытного мышления, с. 101-102.]
На примере этого охотничьего обряда можно четко выделить несколько существенных особенностей первобытной магии. Во-первых, становится ясно, что охотничья магия возникает как продолжение охотничьих, т. е. трудовых, действий людей, что она, следовательно, в качестве своих истоков имеет труд, производство. Во-вторых, в „бизоньем танце" очень четко выступает главная особенность наиболее архаических магических обрядов овладения добычей: этот танец есть попытка выдать желаемое за действительное, подменить реальный процесс охоты его изображением, имитацией. Иллюзорный магический элемент здесь состоит первоначально лишь в замене реального объекта охоты его „заместителем", роль которого играет либо изображение (рисунок, скульптура), либо человек в маске животного. Вспомним в этой связи известные слова К. Маркса о фетишизме: „Распаленная вожделением фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто „бесчувственная вещь" может изменить свои естественные свойства для того только, чтобы удовлетворить его прихоть" [2]. Подобная же иллюзия создается и у участников магического обряда. „Распаленная вожделением", их фантазия превращает процесс подражания охоте в саму охоту, ритуальное „убийство" зверя в реальный способ обеспечения племени пищей. Таковы зачатки магии. В этих первоначальных формах магический ритуал хотя и содержит в себе элементы веры в сверхъестественное (в виде веры в сверхъестественную связь между охотничьим ритуалом и результатами самой охоты), но они здесь сочетаются с многими другими его сторонами: с упражнением умений, силы и ловкости охотников, с познанием и точным воспроизведением повадок зверя и, наконец, с эмоционально-эстетическим освоением ритма телодвижений, что в дальнейшем послужит основой возникновения танца.
[2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 98.]
Какова же социальная потребность, вызвавшая к жизни магию как древнейшую, наиболее архаическую форму религиозных верований? На этот вопрос нетрудно ответить, исходя даже лишь из приведенных выше фактов. Первобытную магию рождает не сама трудовая деятельность, а ее ограниченность, слабость, узость сферы ее воздействия. Будучи не в состоянии реальными практическими средствами обеспечить желаемый результат своих трудовых усилий, первобытный человек прибегал к мнимым, иллюзорным средствам воздействия на природу. В этой связи становится ясно, что первобытную магию (и религию вообще) рождало не просто незнание подлинных причин тех или иных явлений природы, как думали этнографы-эволюционисты (Эд. Тэйлор и другие), ее рождала неудовлетворенная практическая потребность воздействия на силы природы.
Первобытные люди во многих случаях были не в состоянии реальными практическими средствами обеспечить постоянный успех своих действий. Первобытный охотник, несмотря на всю его ловкость и умение, часто оставался без добычи. Звери обходили его ловушки, а подчас и вовсе исчезали из того района, где он охотился. Русский этнограф Л. Я. Штернберг, долгие годы изучавший быт народов Сибири и Дальнего Востока, писал: „С одинаковой заботливостью первобытный охотник изо дня в день ставит свой гениальный самострел на зверя. И вот сегодня один за другим хитрые звери приходят на его стрелу и становятся его верной добычей, но могут проходить дни и недели, когда не только ни один зверь не приблизится к его ловушке, но когда он, даже многократно пробегая мимо самого его орудия, как бы смеясь, уходит неуловимый и невидимый… При всем своем искусстве в одном случае он (первобытный охотник. - Д У.) направляет стрелу в животное даже в самую плохую погоду и убивает его (т. е. зверя. - Д У.), а в другом случае при самых благоприятных условиях делает промах, стреляет и не попадает… Одним словом, перед ним в борьбе за существование встает „его величество случай", то, что мы называем удачей, счастьем и т. д., явление для него совершенно непонятное, таинственное… Вот тут-то и начинается область религии" [1].
[1 Штернберг Л. Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936, с. 3-4, 247.]
Трудовая деятельность первобытных людей, как правило, не могла уверенно гарантировать воспроизводство их средств к существованию. Результат их действий зачастую не соответствовал поставленной ими цели. Вступал в силу, по меткому выражению Л. Я. Штернберга, „его величество случай", т. е. природа навязывала людям то, чего они не хотели. Неуверенность первобытных людей в результатах их производственной деятельности, отсутствие реальных средств, обеспечивавших постоянный успех охоты, рыбной ловли и иных трудовых действий, и были основной причиной, побуждавшей людей той эпохи к использованию иллюзорных, мнимых средств практического воздействия.
Такое понимание причин, рождавших магию, подтверждается интересными исследованиями английского этнографа Б. Малиновского. Изучая быт жителей Тробриандовых островов (Меланезия), Малиновский попытался проанализировать, какие именно виды трудовых действий у них всегда сопровождаются магией. Оказалось, что магия необходимо предваряет и сопровождает те виды трудовой деятельности обитателей этих островов, где присутствует неуверенность в результатах человеческих действий, где большую роль играет случай, где охотника или рыболова подстерегает опасность, Например, рыбная ловля в безопасной лагуне не сопровождается у островитян магическим ритуалом. И, напротив, рыбная ловля в открытом море, в особенности полная опасностей охота на акул обязательно предваряется магическими обрядами. В сфере земледелия - подобное же разделение. Выращивание культур, требующее больших усилий и не всегда дающее ощутимый результат, сопровождается магией. Некоторые другие виды земледелия, более простые и более эффективные, не имеют магического сопровождения. Постройка каноэ, от которых зависит подчас жизнь рыболовов, связана со сложными магическими обрядами. Постройка же домов лишена магического
