Быстроногий олень. Книга 2 - Николай Шундик

— Веками рос этот страх, это чувство ужаса перед неизвестным, каждую кровинку, каждую клетку его мозга отравлял своим дыханием. И ты думаешь, легко прогнать этот извечный страх перед неведомым? Нет, не легко!.. Посмотри, как страдает Мэвэт. Сейчас он борется, всеми силами борется с тем, что еще есть в нем от предков, но не легко ему в этой борьбе.

Нояно вскинула на Владимира широко раскрытые глаза, в которых все еще стояли слезы. В лице ее все явственней вырисовывалась жалость.

— К тому же учти, ведь он же дрожит, буквально дрожит над каждым оленем, как мать над ребенком. Шутка сказать — ему доверили племенное стадо! Однажды я слышал, как закричала чукчанка, когда фельдшерица полезла лопаткой в горло ее больного ребенка… То же самое получается с Мэвэтом. Так вот давай лучше простим ему все и попытаемся завоевать его доверие. И потом ты же знаешь, что рано или поздно Мэвэт, как и десятки других оленеводов, скажет тебе большое, большое спасибо. Это будет, Нояно!

— Да, да. Это обязательно будет, — торопливо отозвалась Нояно, словно боясь, что Владимир поймет ее раздумье как недоверие к его словам. — Спасибо тебе, Володя.

— Ну и хорошо, что ты успокоилась, — тихо засмеялся Владимир. — Пришел помогать тебе, хочу быть, как это называется… оленьим братом милосердия.

Нояно облегченно вздохнула.

— Ох, и наревелась бы я сегодня, если бы ты не подошел, — призналась она с улыбкой.

Под вечер в бригаде Мэвэта все всполошились. В соседней бригаде на стадо напал бешеный волк; оленей удалось защитить, но волк ушел невредимым.

На ночь все пастухи вышли на дежурство. Особенно строго охранялись племенные олени. Оленеводы знали, чем грозит бешеный волк: такого не отпугнешь криками и выстрелами, волк может пробежать через все стадо, искусать до десятка оленей.

Нояно тоже не спала в эту ночь. С карабином за плечом и с арканом в руках она ходила по пастбищу, напряженно вслушивалась в тишину ночи, нарушаемую только легким шумом пасущихся оленей. То там, то здесь слышался мирный перезвон балабонов и колокольчиков, подвешенных к шеям оленей.

«Динь, динь, динь», — звенели колокольчики.

«Дон, дон, дон», — басовито вторили им балабоны.

Лохматые тучи часто закрывали луну. Густые тени быстро ползли по синеватому снегу.

Войдя в гущу стада, Нояно столкнулась с бригадиром.

— Спать иди, — сухо сказал Мэвэт. — Ты — женщина, и не тебе с бешеным волком сражаться.

Нояно помолчала и тихо, как-то по-особенному проникновенно спросила:

— Почему ты не любишь меня, Мэвэт?.. Я, как и ты, за оленей беспокоюсь. Как я усну в такую тревожную ночь? А если волки…

Нояно не договорила. Большие глаза ее смотрели доверчиво, прямодушно. При лунном свете они казались еще чернее, глубже.

— Ну, ладно, это я так сказал, — смущенно откашлялся Мэвэт. — Что любишь ты оленей — я хорошо вижу… Не ходи одна. Поближе будь к пастухам: бешеный волк и на человека нападает.

Мэвэт и Нояно разошлись в разные стороны. Легкий ветер взвихрил снег, потянулись бесконечные ленты поземки.

И вдруг где-то совсем близко завыла волчья стая. Олени тревожно захоркали, сбиваясь в кучу, закружились на одном месте. Пастухи сняли с плеч карабины.

— Гок, гок, гок! — кричали они на разные голоса, успокаивая стадо.

Несколько быков с огромными рогами вышли из гущи стада и замерли, как вкопанные, низко наклонив головы. К ним пристроились другие. Вскоре образовалось что-то вроде каре: быки, загородив собою важенок и телят, стояли плотной стеной, готовые в любое мгновение поддеть хищника на рога.

Нояно знала, что олени иногда прибегают к такой самозащите, но увидеть это собственными глазами ей довелось сейчас впервые. Восхищенная, она всматривалась в невиданную картину.

Волчье завывание повторилось уже где-то гораздо ближе. Быки еще ниже наклонили головы. Напряженные, они ждали врага. Дыхание у них было горячим, яростным.

И вдруг один из быков вырвался вперед. Не успела девушка понять, что произошло, как бык взмахнул рогами и отбросил в сторону что-то серое и верткое, как юла.

«Волк!» — пронеслось в голове девушки. Вскинув карабин, она замерла. Волк покрутился на одном месте, затем устремился прямо на девушку. Лобастая голова его и горячие угли глаз казались Нояно уже совсем рядом, почти у самого лица. Хорканье оленей, крики людей сразу почему-то стали для нее далекими, словно ушедшими под землю.

«Бежать! Бежать!» — закричал в ней кто-то, исступленный и дикий. «Стреляй!» — властно приказал кто-то второй. И когда волк был уже почти рядом, девушка выстрелила в упор. Зверь как-то неестественно подпрыгнул, упал на спину, снова подпрыгнул. Раздался еще один выстрел. Волк несколько раз дернулся и замер.

— Молодец, Нояно. Смелая! — донеслось до сознания девушки. Перед ней стоял Мэвэт. Его второй выстрел я уложил волка наповал.

Ерики пастухов вывели Нояно из оцепенения.

— Смотри, прямо в грудь. И вот в шею!

— На клыках пена! Не берите руками, бешеный!

— А где бык? Не укусил ли его волк?

Последний вопрос вернул Нояно к действительности.

Она бросила карабин прямо в снег, вытерла руками горячее мокрое лицо.

— Заарканьте скорее быка, — хрипловатым голосом приказала она.

Пастухи бросились выполнять ее приказание.

Глянув на убитого волка, Нояно вздрогнула и только теперь по-настоящему ощутила неприятный, липкий озноб страха.

— Укусил все же!.. — неожиданно услышала она позади голос Тымнэро. — И понимаешь, волк укусил того самого быка, которого ты сегодня меряла… В голову укусил. Отец говорит, заколоть надо…

— Зачем колоть? — закричала Нояно. Расстегнув свою дошку, она достала из внутреннего кармана шприц с сывороткой.

— Лечить оленя будем! — запыхавшись, сказала она, подбегая к пастухам, повалившим быка на снег.

— Лечить? — изумленно спросил кто-то.

— Как это от бешенства лечить?.. Мы всегда таких… кололи, — сказал Мэвэт.

— Лечить будем! — властно повторила Нояно. — Оленю этому незачем умирать, пусть живет.

Весть о случае в бригаде Мэвэта разнеслась по всей янрайской тундре. Почти целый месяц следили оленеводы за быком, которого лечила Нояно. Многие утверждали, что бык все равно взбесится. Но олень, как всегда, был здоровым, сильным. Наконец наступило время, когда и самые закоренелые маловеры признали победу Нояно. Быка даже наградили кличкой «Невзбесившийся».

Когда его снова выпустили в стадо, Нояно подошла к Мэвэту и не без лукавства спросила:

— Хоть теперь-то ты разрешишь мне измерить «Невзбесившегося»! Надо… мне…

Мэвэт согнал с лица добрую усмешку и строго сказал:

— Меряй… Если надо, можешь и других мерять… Это, наверное, вреда не принесет, а вот будет ли польза — увидим потом.

9

Журба объезжал стойбища, проверяя работу своих ликбезных пунктов. Так они с Нояно были часто в разъездах по янрайской тундре. В стойбище бригады Мэвэта он получил записку от Нояно, в которой она писала, что оленеводы бригады Орая ждут его и обижаются.

Прочитав записку, Журба улыбнулся, зачем-то подмигнул наблюдавшему за ним Тымнэро и сказал по-русски:

— Понимаешь, дружище: ждут и обижаются. Честное слово, мне нравится и то и другое. Редко бываю у них. Нояно права.

— Мало я еще слов русских знаю, — сокрушенно вздохнул Тымнэро. — Не понял, что ты сказал.

— Я прошу тебя быть моим проводником до стойбища Орая, вот что я сказал!

— Проводником до стойбища Орая? — оживился Тымнэро. — Поеду, обязательно поеду, если отец отпустит. Только это далеко, очень далеко… Там, за высоким перевалом. В тех местах в этом году и Чымнэ кочует…

Через час Владимир и Тымнэро уже скакали на оленях по голубым снежным просторам, каждый на своей упряжке в пару оленей.

Вечерняя заря, недавно сменившая утреннюю, постепенно выцветала. Вскоре наступила ночь. Журба и Тымнэро долго ехали во тьме.

Предстояло преодолеть большой перевал одного из отрогов Анадырского хребта. Перед перевалом путники остановились на отдых.

Олени сразу же принялись разгребать снег. Опустив головы к выбитым копытами ямкам, они острыми зубами подрезали ягель, торопливо подбирали его твердыми губами.

Наломав сухого кустарника, Владимир и Тымнэро разожгли костер, вскипятили чай. Владимир с огромным удовольствием пил крепкий чай, обхватив озябшими руками горячую кружку.

Закурив после ужина, Тымнэро лег на спину на разостланную шкуру, заложив руки за голову. Глаза его смотрели куда-то далеко-далеко, в молчаливый, таинственный звездный мир.

«Об Аймынэ своей, наверное, мечтает» — подумал Владимир, поправляя в костре головни.

Вытащив из-за пояса снеговыбивалку, Тымнэро указал на Полярную звезду: