Ребята с нашего двора - Эдуард Шим
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Людоед Павлик спросил:
— А расплачиваться? Кто расплачиваться будет?
Он спросил это, и сразу молчание наступило. И Вера и Сережка забыли про деньги. Забыли, что уже ни копейки не осталось от трех рублей, выданных на продукты.
— Что? — усмехнулся шофер. — Расстреляли весь капитал?
Сережка забормотал, пытаясь сохранить достоинство:
— Да мы не взяли… не рассчитывали…
— Денег больше нету, — сказала Вера.
— Садитесь, — кивнул шофер.
— Правда, у нас — ни копейки.
— Садитесь! Упрашивать надо?
Они топтались у распахнутой дверки, потому что всего могли ожидать, только не этой щедрости. В «волге» для того и счетчик поставлен, чтоб не ездить бесплатно…
Потом Вера все-таки полезла на продавленное сиденье. Сережка, плюхнувшись рядом, растроганно пообещал:
— Мы обязательно отдадим!.. Сегодня же!.. Мы просто как-то не подумали…
— Надо встретить, — сказал шофер. — Зря ведь не напишут: радуйся, ты спасен… Вдруг специалист какой-нибудь прилетает?
— Это — мысль! — подтвердил Павлик.
— Вот я и говорю — надо же встретить! Чтоб не мотался по городу, время не тратил… Иногда и минута решает. Летом у меня девчонка пуговицу проглотила. Я — на дежурстве, с девчонкой теща нянькалась, так от ужаса память потеряла… И неизвестно, чем бы все кончилось, если б посторонние люди не успели в больницу отвезти… Опоздай на минуту — все!
Тронув с места машину, шофер привычно крутанул рукоятку на счетчике. И немедленно выскочила цифра «10» — гривенник. Бойко работал счетчик. Независимо от тряски.
Наверное, шофер подметил выражение их лиц.
— Не бойтесь, не разорю… Вон на том углу, — он показал рукой, — быстро вылазьте!
— Вы что… раздумали?! — Сережка даже привстал.
— Раздумал, — сказал шофер. — Сверну к городскому аэровокзалу, пассажира возьму. Там всегда очередь… А вас подсажу как попутчиков. Переживем временные трудности.
5
Такси рывками двигалось по запруженным, задыхающимся от транспорта улицам. И впереди и по бокам шли впритирку машины; хрипели перегретые моторы; окна «волги» оплескивало клубящейся копотью.
Рядом с шофером теперь сидел молодой человек, вероятно — путешественник и альпинист. Он был одет в брезентовую штормовку, на ее спине были нарисованы три горные вершины с надписью «ПАМИР».
Альпинист держал в руке букет гвоздик, закупоренный в целлофан. Изнутри букет запотел.
За окном «волги», почти вплотную, промелькнуло рубчатое, гигантское колесо грузовика. Альпинист невольно отшатнулся:
— Вы не слишком гоните?
— Нормально, — ответил шофер.
— Мы можем не торопиться. У меня достаточно времени.
— И отлично, — сказал шофер.
Он пригнулся к баранке, глаза были прищурены, лицо напряженно заострилось. Стоило впереди оказаться свободному пространству, хотя бы узенькой щели среди ревущих автомобилей, как шофер бросал туда машину. И снова выискивал взглядом пустой пятачок, чтобы прорваться к нему…
— Я так планирую время, — настойчиво продолжал альпинист, — чтоб всегда оставался резерв!
— И правильно, — согласился шофер, выжимая педаль газа. Машина вильнула змейкой и оставила позади заляпанный самосвал, ошалело громыхающий цепями.
— …Иначе, знаете, возникает ненужный риск!
— Совершенно согласен.
— Но мне кажется, вы торопитесь!
— Что вы, — сказал шофер. — Хотите посмотреть, как я тороплюсь?
— Не надо! Зачем это? Тем более, что в машине — дети…
— Я про них не забываю. — Шофер подмигнул в зеркальце. — Как, ребята, не очень я тороплюсь?
— Идем средне, — отозвался Сережа.
— При таком движении не разгонишься, — вздохнул Павлик.
Вера чуть улыбнулась:
— А поднажать не мешало бы…
— Это зачем еще?! — командирским голосом спросил альпинист.
— Не успеем по радио объявить. Мы совсем незнакомого человека встречаем и, если не объявить, так и не найдем…
— Вот всегда у нас так, — сказал альпинист. — Ничего заранее не подготовим, и получается бедлам. Обязательно ищем приключений на свою шею.
Шофер, обгоняя очередной самосвал, с охотой поддержал его:
— Заранее приготовиться — милое дело.
— Меня вот горы научили. — Альпинист, оберегая букет, держал его перед собой, как свечку. — Там, знаете, спустя рукава не походишь!
— Это точно.
— Там, знаете, разок проморгал — и костей не соберешь!
— И много бывали в горах?
— Достаточно. Опыт имею.
— Это хорошо, — сказал шофер. — Это полезно. Горы действительно учат. Вот, помнится, работал я на одной трассе. Есть такая веселая трасса — от Хорога до города Ош. И вот лезут туда туристы. Ищут, как вы правильно выразились, приключений на свою шею. В горы идут жизнерадостно. Песни поют. Веревки через плечо. Палки несут такие, с наконечниками…
— Это альпенштоки. Специальное снаряжение.
— Вот, вот. А обратно сползают без песен. Кто хромает, кто за поясницу схватился. Зеленые, как марсиане. Хлопот они нам доставляют — ну, хуже саранчи. Людям работать надо, а вместо этого — спасай туристов. — Альпинист пошуршал целлофаном.
— Бывает. Не перевелись, знаете, легкомысленные типы.
— Вот, вот. Мы уже заранее определяли, кого спасать будем. Если на спине горы нарисованы — так и знай, потащим с первого же перевала.
Альпинист плотней привалился к дерматиновому сиденью. Покатал желваки на скулах. Скулы у него были мужественные.
— Ну, это еще не показатель!
— Конечно, — с теплотой в голосе подтвердил шофер. — Это детали. А в целом вы совершенно правы. Горы — они учат… И если уж горы ничему не научили, можно на человека рукой махнуть.
Альпинист больше не высказывался. Сидел прямой, неприступный, и новенькая его штормовка, еще необмятая, топорщилась жестяными складками.
* * *Такси наконец вырвалось за кольцевую дорогу; автомобильная толчея осталась позади; все быстрей замелькали, сливаясь в текучую желтую полосу, березовые рощицы за окном.
А у горизонта, над сизой гребеночкой леса, было видно, как взлетают и заходят на посадку самолеты. Еле заметное пятнышко, двигавшееся в блеклом небе, вдруг слепяще вспыхивало, подобно зеркальцу, пускающему солнечный зайчик. Это солнце отражалось в плоскостях самолета, когда он делал разворот.
Шофер постучал пальцем по циферблату часов, оглянулся:
— Пожалуй, не удастся по радио объявить. Если сядет без опоздания, только-только подоспеем…
Вера ахнула:
— Что вы!.. Все пропало тогда! Все пропало!
— Сережа, прочисти горло, — посоветовал Павлик. — Ты собирался кричать у самолета.
— Перестаньте вы! Думайте, что предпринять!
— Он количеством шуток славится, — сказал Сережка. — А не качеством.
— Я спрашиваю, что делать теперь?!
Павлик протер окно, полюбовался стремительно летящим пейзажем, затем промолвил:
— Конечно, я бы мог выручить…
— Чего ж ты тянешь?! Выкладывай!!
— Но это в последний раз. Где справедливость, люди? Все, например, слышали разговор о разрисованных спинах…
Впереди хрустнул целлофан. Затылок у альпиниста напрягся и побагровел. Но альпинист все-таки имел выдержку, не оглянулся.
— Все слышали, — продолжал Павлик, — а мозгами никто не пошевелил. Один я отдувайся.
— Павлик, рискуешь! — предупредила Вера.
— Короче говоря, нужна баночка с краской. И предмет вроде бумажного листа или картонки…
Шофер снова подмигнул в зеркальце:
— Это мы найдем! Мозги у тебя варят!..
— А кто оценит? — вздохнув, сказал Павлик. — Сам себя не похвалишь — так и умрешь без доброго слова.
6
По стеклянной галерее, ведущей от аэродромного поля, шли пассажиры. Несли привядшие букеты роз, пухлые незастегивающиеся сумки, дырчатые фанерные ящики, пахнувшие яблоками. Но больше всего с этим южным рейсом прилетело дынь. Продолговатые, как дирижабли, пятнисто-золотые, дыни тяжко покачивались в авоськах, ехали на плечах, а то и в объятиях пассажиров двести сорок второго рейса.
А у выхода из галереи стояли Вера, Сережка и Павлик. Сережка выставил перед собою картонку, извлеченную, вероятно, из багажника «волги», — картонка была в царапинах и мазутных пятнах.
Свежими белилами на ней было начертано:
МЫ ОТ ОЗЕРОВА
Идея Павлика поражала простотой и надежностью. Кем бы ни оказался прилетевший Саша, он не мог проследовать мимо…
Они ждали. Они приготовились к тому, что окажутся в центре внимания, услышат недоуменные вопросы, шуточки, одобрительные возгласы. Ибо не каждый день в аэропорту происходит такое. И не каждому человеку придет в голову подобная идея.
