Юрий Никулин. Смешное и трагическое - Федор Раззаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так как Никулин был плотно занят в цирке, киношники скроили график съемок точно под него. Снимали в основном днем и вечером отпускали нашего героя на манеж. Часть съемок надо было успеть произвести до лета, так как в этот период цирк собирался отправиться в 50-дневные гастроли по Англии.
Юрий Никулин вспоминает:
«…Входил я в роль Кузьмы Иорданова долго. Внешний облик помог мне обрести замечательный художник-гример Александр Иванов. Мы сразу договорились, что Иорданов будет небритым. Для этого я три дня не брился. Потом мне все время подстригали волосы ножницами.
Долго искали костюм. Художник по костюмам и режиссер считали, что шить специально для Кузьмы не нужно. Он должен выглядеть обшарпанным, помятым. И носить может что-то уже готовое, а то и взятое с чужого плеча. Никак не могли подобрать головной убор. В костюмерной перебрали сотню кепок и фуражек, и ни одна мне не понравилась. Случайно я заметил в углу маленькую кепочку со сломанным козырьком и примерил ее. Это было то, что надо.
Перед началом съемок Кулиджанов постоянно говорил:
– Старайтесь больше думать о человеке, которого предстоит вам показать. Подумайте, как будет действовать Кузьма в той или иной ситуации.
Я высказал пожелание, чтобы сцены снимали подряд – от начала и до конца фильма. Это помогло бы мне постепенно вжиться в роль.
– Постараемся так и сделать, – заверил Кулиджанов. – Сначала снимем все, что происходит на улицах Москвы, потом поедем на натуру в деревню Мамонтово. А осенью в павильоне доснимем остальное.
Как почти всегда бывает в кино, получилось наоборот…».
В самый первый съемочный день, когда снимался эпизод в мебельном магазине, с Никулиным произошел забавный случай. Он приехал на съемочную площадку в гриме и костюме Иорданова и хотел было войти в магазин (снимали на Ленинском проспекте). Однако его директор внезапно загородил ему проход. Трехдневная щетина и мятый костюм нашего героя произвели на него соответствующее впечатление.
– Куда вы, гражданин? – грозно спросил директор.
– Мне в магазин, – ответил Никулин.
– Нечего вам там делать! – еще более насупил брови директор.
– Да я актер, в фильме снимаюсь, – пустил в ход последний аргумент наш герой.
– Знаем мы таких артистов! С утра глаза зальют и ходят, «спектакли» разыгрывают! Идите прочь, пока я милицию не позвал!
В этот момент к месту событий подошел сам Кулиджанов и заступился за своего подопечного. От слов режиссера у директора глаза округлились еще больше. А режиссер откровенно радовался:
– Ну, если народ вас так воспринимает, значит, в образ вы вошли прекрасно.
Это была не последняя подобная история на съемках. Был там еще эпизод, когда Иорданов продавал собранные за городом подснежники на рынке. Так как рынок снимали настоящий, Даниловский, то и контингент на нем был соответствующий. Ассистент режиссера попросил их сыграть взаправду и «гнать взашей этого тунеядца». В результате одна бабуля так вошла в роль, что со всего маха саданула нашему герою банкой по голове. В ответ он развернулся и обложил ее словами, которых в сценарии не было. К сожалению, эта колоритная сцена в фильм так и не вошла.
Стоит отметить, что где-то в начале съемок картину едва не закрыли. При этом довод был убийственный: кому это нужен фильм про тунеядца? К счастью, у заместителя министра культуры Данилова хватило ума понять, о чем на самом деле рассказывает картина, и дать «добро» на ее дальнейшую съемку.
Юрий Никулин вспоминает:
«…Сложно было совмещать работу в цирке со съемками. Настроенный на образ, я только и жил этим. Но после съемок, иногда не успев переодеться, сразу же ехал в цирк. Замазывал толстым слоем грима лицо, чтобы хоть как-то скрыть небритость, и старался переключиться с Кузьмы Иорданова на клоуна Юрика. Рассказывал анекдоты, пел веселые песни – словом, делал все, чтобы перестроиться на цирковой лад.
Так продолжалось два месяца. Когда отсняли московскую натуру, съемочная группа переехала в деревню Мамонтово, что недалеко от Ногинска. А мы с Шуйдиным отправились на гастроли в Англию.
Через полтора месяца прилетели в Москву. Только я вошел в дом, как меня сразу позвали к телефону.
– Юрий Владимирович, – сказал ассистент режиссера, – ждем вас завтра в Мамонтове. Машину за вами пришлем к шести утра.
– Дайте мне хоть день побыть с родными, – взмолился я.
– Это невозможно. Назавтра запланирована большая сцена с вашим участием. Отменить ее нельзя. Мы вас ждали почти два месяца. Все куски без вас сняли, а последнюю неделю ничего не делаем.
На следующий день в шесть утра сел я в “газик” и поехал в Мамонтово.
Но с утра зарядил дождь, и мы ничего не смогли снять. Дождь лил и на второй день, и на третий… Только на пятый день появилось солнце, и мы начали работать.
Снимали эпизод на пароме – один из ключевых в фильме. Кузьма продолжает выпивать, обманывает дочку. Его ругает за тунеядство председатель колхоза, которого играл Василий Шукшин. Кузьма спорит с председателем. А Наташа защищает своего отца.
Здесь Кузьма впервые начинает понимать, что Наташа его по-настоящему любит. Он чувствует, что он ей нужен, и особенно остро ощущает свою вину перед ней. Вину в том, что он назвался ее отцом.
Когда снимали крупный план Инны Гулая, я ей подыгрывал, подавая за кадром реплики. Мы стояли на пароме, заставленном машинами, телегами, скотом. Инна долго стояла молча, как бы собираясь с мыслями, и потом тихо проговорила:
– Можно снимать.
Начали съемку. Инна плакала по-настоящему. Когда по ее лицу потекли слезы, она стала кричать председателю колхоза:
– Да что вы выдумываете?! Ничего он не обижает меня. Что вы к нему придираетесь! Я люблю его. Он хороший.
Она так это сказала, что я совершенно забыл слова, которые должен ей говорить по ходу действия.
Сняли первый дубль. На несколько минут воцарилось молчание в группе. Потом Кулиджанов сказал актрисе:
– Отдохните, а когда будете готовы, снимем еще один дубль.
Инна постояла молча, с отсутствующим взглядом, а потом, кивнув головой, шепнула:
– Можно.
И все началось снова. Она плакала. Я смотрел ей в глаза, и у меня тоже едва не текли слезы. Инна заражала своей игрой. С ней удивительно легко работалось. Она отличалась от многих актрис, с которыми мне приходилось встречаться. Как правило, все они были озабочены тем, как получатся на экране. Инна Гулая об этом не думала. Ей было все равно – красивым или некрасивым выйдет ее лицо на экране. Ее волновала лишь правда внутреннего состояния. Она жила своей ролью…».
Фильм «Когда деревья были большими» вышел на экраны страны 26 марта 1962 года и имел теплый прием у публики (его посмотрели 21 миллион зрителей). Причем показывали его в одном из лучших московских кинотеатров – «Ударник», и на премьере случился казус. После демонстрации фильма на сцену вышел плохо одетый человек и сказал:
«ВиНиМор» на съемках фильма «Самогонщики»
Юрий Никулин, Василий Шукшин и Инна Гулая в фильме «Когда деревья были большими»
– Товарищи, помогите мне! Эта картина про меня. Я смотрел и думал: можно же жить иначе! Важно только, чтобы тебя кто-нибудь любил, чтобы ты был кому-нибудь нужен. Ну, скажите, где мне найти такую девочку Наташу, чтобы она меня полюбила? Я бы тогда стал совсем другим.
А вот что сказал после премьеры фильма актер Юрий Никулин:
«…Этому фильму я обязан тем, что после него у кинематографистов ко мне изменилось отношение. Если раньше на мне стояла бирка Балбеса или актера, способного играть только пьяниц и воров, то теперь меня стали приглашать и на серьезные роли…».
Успех, который сопутствовал Никулину в кино, сделал его одним из самых известных артистов в Советском Союзе. Дело дошло до того, что зрители приходили в цирк, чтобы посмотреть не на клоуна Никулина, а на Балбеса из знаменитой троицы. А фильмы с его участием продолжали выходить один за другим.
Несостоявшийся Тушин
В те дни, когда на экраны страны вышел фильм «Когда деревья были большими», Сергей Бондарчук начал работу над своей грандиозной эпопеей «Война и мир». 6 февраля 1962 года в павильоне № 8 «Мосфильма» начались интенсивные кинопробы на главные и второстепенные роли. В разгар этих проб Бондарчук посмотрел «Когда деревья были большими» и внезапно загорелся идеей… написать статью о Никулине для журнала «Советский цирк». Вот как об этом вспоминал Юрий Никулин:
«…Моя первая встреча с Сергеем Федоровичем Бондарчуком была случайной. В один из приездов на “Мосфильм” в коридоре студии ко мне подошел начинающий уже тогда седеть Бондарчук и сказал:
