Честное волшебное! или Ведьма, кошка и прочие неприятности - Кристина Зимняя

И почему на нее не пал жребий богини-матери Марны, покровительницы всех магов? Ну или хотя бы бога-отца Жиля. Ведь после работы в их храмах жрецы не отбирали дар у своих бывших служек. У Саймы же были иные правила. Поэтому идти в послушницы к богине смерти ведьма совершенно не желала. Это означало полный крах ее мечты. Каждый год в храм богини-сестры уводили несколько колдуний, выбирая их наугад из общего списка одаренных девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати двух, проживающих в Готрэйме и близлежащих деревнях. Эти несчастные проходили обряд посвящения, который лишал их магических способностей в пользу «прожорливого» до чужих чар алтаря смерти, а заодно отнимал и память, превращая в послушных кукол, призванных ближайшие десять лет служить верой и правдой Сайме.

По окончании этого срока избранницам давали выбор: вернуться к мирской жизни или остаться в рядах храмовников. Первым возвращали память, но не дар. Да только куда с этой памятью идти, когда молодость и магия безвозвратно потеряны? Разве что сесть на шею родственникам или попробовать выучиться какому-нибудь ремеслу, но удовольствия от подобных перспектив было немного. Джемме нравилось колдовать, она обожала свой лиловый дар, полностью раскрывшийся лишь недавно, после ее совершеннолетия, и мечтала довести до идеала свои умения, чтобы рисовать не только кратковременные лики, но и постоянные – те, которые срастаются с телом, изменяя его, и становятся настоящей внешностью, а не маской.

Девушка всегда думала, что ей несказанно повезло родиться лиловой ведьмой. Она прекрасно относилась к зеленым магам, серым, красным, золотым и прочим, но свой цвет любила больше других. Пожалуй, лучше лилового, по ее мнению, был только редчайший изменчивый[24], позволявший носителю сочетать в себе магические способности разных оттенков.

– А если так? – пробормотала сидящая у зеркала ведьмочка.

Указательный пальчик прочертил дугу, почти касаясь лица. Бровь под воздействием исходящей от него лиловой дымки послушно изогнулась, принимая заданную форму. Палец выписывал линии, круги и восьмерки, переплавляя исходные черты. Уголок глаза опустился, веко потяжелело, ресницы поредели, на щеке образовалась ямочка, нижняя губа надулась, став заметно толще верхней. Джемма с интересом следила за метаморфозами, которые отражало зеркало с треснувшим верхним уголком, но результаты опять были не те. Оставшаяся неизменной правая половина лица все равно выглядела куда живей и симпатичней наколдованной.

Дар лилового мага требовал практики и исключительного чувства меры. Вот стихийники, к примеру, ценились в зависимости от силы, ведь чем ее больше, тем мощнее воздействие, а значит, и заряженного лаурита маг может много произвести за сутки. Для иллюзий же гораздо важнее была точность. Неловкое движение – и вместо миндалевидного разреза глаз на лице клиента нарисуется косоглазие, лишняя капля магии – и брови уползут к вискам, а ресницы вымахают так, что и веки не поднимешь. А если с вложенной силой переусердствовать всерьез, на что, впрочем, были способны далеко не все лиловые чародеи, то прежнюю внешность и вовсе не вернешь. Однако некоторым такие длительные маски, плавно переходящие в постоянные, очень даже требовались. Они ведь не только меняли облик, но и убирали морщины, надолго сохраняя молодость. И хотя годы брали свое даже при наличии стойкой иллюзии, процесс старения заметно замедлялся. Но природа не терпела вмешательств, а потому мстила людям, которые подвергали себя подобным процедурам, тем, что лишала их детей возможности повторить черты измененного родителя. Ни прежние, ни нынешние. Маска – она и есть маска, по наследству не передается.

Проще всего ведьмочке удавалось копирование. Именно так она и поступила днем, воскресив в памяти образ Зары – ее бывшей одноклассницы, пять лет назад переехавшей с семьей на материк. Блондинка была очень неприметной и именно этим запомнилась Джемме. Повторить внешность приятельницы было легко, сложнее – «нарисовать» абсолютно новый лик, и очень трудно сделать лицо, которое будет выглядеть настоящим. Для этого кроме магии требовался еще и опыт. У Джеммы маски пока получались не очень естественные. Слишком красивые, чересчур правильные… сказывался недостаток практики.

В устах лектора – дьеры Крю – все звучало так просто.

«Помните, девочки! – постоянно повторяла она. – Люди несовершенны! Один глаз чуть-чуть больше другого, слегка кривоватые зубы, след от прыщика на щеке – и ваша маска будет живее всех живых!»

Легко сказать, угу… А на деле получаются или идеальные куклы, или уродливые монстры! Придется пока ходить с позаимствованной внешностью блеклой блондинки. И тренироваться, тренироваться, тренироваться… чтобы рано или поздно стать настоящим мастером своего дела и, быть может, получить после решающего экзамена перстень аза. Такой же, как был у Клариссы. Джемма печально вздохнула, вспомнив покойную сестру, ее дочек и Этьена, затем решительно встряхнула волосами, отгоняя грустные мысли, вытащила спрятанную под столом остроконечную шляпу, которую так и не отважилась выбросить, и водрузила ее на голову. Пару минут она любовалась своим отражением и… вернув лицу исходный вид, снова начала создавать иллюзию. Практиковаться в похоронном бюро дьера Дорэ ведьмочка надеялась на покойниках, но, судя по всему, придется делать это на себе, ибо гробовщика куда больше интересуют развитие ее кулинарных способностей и физические упражнения со шваброй, нежели таланты лилового мага.

Через час

В тишине чердачной комнаты раздался противный скрежещущий звук. Джемма замерла, прислушиваясь. Что это? Нечисть какая-то? А может, противный рыжий почтовик?

«Пш-ш-ш!» – за скрежетом последовало шипение.

Ведьма встала из-за стола и огляделась: занавеска, диван, стеллаж, матрас, камин, а в нем…

– А-а-а! Змея! – заорала девушка, запрыгивая на стол. В глубине почерневшего от сажи очага действительно шевелилось что-то узкое и длинное. Это что-то мерно раскачивалось, спускаясь из дымохода. Точно змея! Здоровая! Полосатая! Э-э-э… Полосатая?

«Змея» плавно опустилась в камин, а вслед за ней из трубы вывалился чихающий черный комок.

– Ви?! – недоверчиво воскликнула Джемма и, спрыгнув на пол, рванула к очагу. – Ви! Моя милая, хорошая, маленькая Ви! – счастливо приговаривала она, тиская чумазую кошку, сжимавшую в зубах чулок хозяйки. – Вишенка! Нашла, моя хорошая! Не забыла, не оставила…

Дверь хлопнула, открываясь с ноги.

– Что здесь происходит? – грозно вопросил с порога дьер гробовщик, поудобней перехватив свою трость. – Грабители? Храмовники? Род… – Он запнулся, уставившись на перепачканную сажей ведьму, стоящую напротив камина с черным комком в руках.

– Мяу! – раздалось в повисшей тишине.

– Ну конечно… – протянул мужчина, расслабляясь. – Ведьма есть, колпак есть, только черного блохастого клубка шерсти и не хватало!

Джемма хотела тоже жалобно мяукнуть, но промолчала, только стянула с головы шляпу и спрятала ее за спину. Эдгард перевел взгляд с вырывающегося зверька на искаженное чарами девичье лицо и задумчиво прищурился.

– Ну-ка, дай сюда! – протянув руку к животному, сказал он. – Кот или кошка?

Вишенка в мужских ладонях затихла, поджала хвостик, скрестила передние лапки. Ушки медленно опустились, в больших зеленых глазах, почти таких же ярких, как и у ее хозяйки, отражалась трогательная беспомощность, и даже маленькие острые рожки будто бы втянулись в пушистую шерстку.

– Кошка, – сам себе ответил дьер Дорэ. – Хитрая маленькая киса, – добавил чуть мягче, вертя в руках изучаемый объект. Та, прикинувшись плюшевой игрушкой, продолжала стойко молчать. – Еще и бракованная! – заявил мужчина, задержав взгляд на чуть более светлом пятне вокруг левого кошачьего глаза. По-настоящему ценными представителями рогатых кошачьих считались только однотонные особи, примесь же других цветов в окрасе свидетельствовала об ослаблении магического зрения животного.

– Вишня не бракованная! – возмутилась ведьмочка, пытаясь отобрать у хозяина свое четвероногое сокровище.

– Как-как? – Гробовщик посмотрел на девушку, потом на кошку и рассмеялся. – Вишня? Эту шерстяную варежку зовут Вишней? М-да-а-а, – протянул он. – Ну и привалило мне счастье в гробу. Лиловая ведьма с именем, похожим на сладкий джем, и ее кошка-ягодка. Нарочно не придумаешь!

– Я…

– Вымыть! – распорядился Эдгард, возвращая животное хозяйке и брезгливо отряхивая вымазанные сажей ладони. – Чтобы у себя в кабинете, спальне и на рабочей территории я это мелкое чудовище не видел! – проговорил он тоном, не терпящим возражений. Потом развернулся и направился к двери, но на пороге чуть помедлил, сказав: – Ах да, ведьма! Через полчаса жду тебя в кабинете. Дело есть по твоей специальности.