Хозяйка бобового стебля (СИ) - Кофей Ева

Всё-таки приятно, наверное, быть на месте последней. Никаких особых напрягов, деньги есть, служанка-падчерица есть, дочери есть, которых можно замуж выгодно пристроить.

А главное, должно быть, там есть возможность принять ванну и не нужно отбиваться от женихов, разбойников и прочих...

— Да что ж такое... — Женя останавливается, уже зная, что совсем скоро увидит хибарку — свой новый дом. — Где этот индивид?

Но на дороге никого, только ветерок гоняет пыль, да корова застывает на месте, узнав родные места и не желая возвращаться домой.

И видимо так ей не хочется обратно в сарай, что сердце коровье не выдерживает. Ноги её подгибаются и она, молча, заваливается набок поперёк тропы.

Женя вздрагивает и вскрикивает.

— Нет, нет... Как же я теперь?!

Глава 11. Сон

Корова лежит чёрно-белой костлявой горой на дороге. К ней бежит крупный рогатый жук. Но вот он начинает как-то странно подрагивать вместе с мелкой пылью вокруг себя.

Слышится шорох мелких камней под копытами и громкое фырканье лошади.

Она возникает перед Женей словно из неоткуда. Огромная, чёрная как смоль, с блестящей шкурой и шелковистой красивой гривой. А на ней всадник — высокий хорошо сложенный мужчина с чёрными словно ночное небо глазами, копной тёмных волос и аккуратной, будто в этом мире существует барбершоп, бородкой.

На поясе кожаных штанов висит хлыст с металлическим острым наконечником. Руки обтянуты коричневыми перчатками. Черты лица резкие и прямые, смягчаются внезапной обаятельной улыбкой, хотя взгляд его по-прежнему убийственный.

— Что ты делаешь, — надо же, а голос подстать внешности, бархатный и обволакивающий, при этом с различимой в нём сталью, — одна на улице? В этом месте, вдали от людей... Это опасно, разве не знаешь? — он не останавливается, говоря это, а кружит вокруг на своей яростной и прекрасной, будто она вышла из самого Ада, лошади.

Женя даже кладёт руку на сердце, чувствуя, как едва ли не задыхается под взглядом незнакомого мужчины.

В прежней жизни ей редко кто нравился, но даже в такие моменты она старалась выказать холодность и безразличие.

Сейчас сил нет даже для этого, и она улыбается.

Что ж... люди до сих пор спорят, даёт ли красота какие-то привилегии.

Скорее всего да.

Она замечает, что даже голос выделывает более женственный в присутствии этого...

— Как тебя зовут? То есть... Я здесь живу. Тут рукой подать. У меня, — опускает взгляд, — корова сдохла...

— Дышит ведь? — он спешивается и лошадь замирает рядом, словно мраморное изваяние.

Ткнув корову носком сапог — чистых сверкающих сапог... — мужчина отступает и хмыкает.

— Она заснула. Будто ты её не пасла, а по полю гоняла весь день... Где, — пронзает он Женю взглядом, — живёшь? Показывай! Я ещё не проверял эту местность. Чужаков не встречала? Если что, та жалкая шайка бандитов из леса не интересует. Уже...

— Дышит! — довольно вскрикивает Женя, не помня себе от радости. — Э... мне просто её продать надо. Я её на рынок тащила, но там никого сегодня. А про разбойников слышала... слышала что-то про таверну, в которой они были.

Женя прищуривается, собираясь узнать, точно ли речь идёт про дружков Джека.

Но мужчина красноречиво возводит взгляд вверх и в сторону, хотя кроме этого больше ничем не выдаёт своих эмоций.

— Сказал же, они уже не интересны. Среди них нет того, кто мне нужен, я уверен... Держи, — вынимает из кармана мешочек, а уже из него пару монет. — Не думаю, что ты дороже продала бы... Идём, — подхватывает свою лошадь под уздцы и, по всей видимости, думает, будто Женя теперь оставит корову лежать здесь.

Женя смотрит на монеты несколько секунд так, будто это шелуха от семечек.

— А кто нужен? Я покажу, где дом, но мне надо Марку поднять. Или как там её...

— Убийца, — звучит задумчиво его голос. — Не пойму, кто-то из местных или нет... Но тех уже проверил. Девушки пропадать стали. Ну, в основном девушки, хотя тот мальчик... Бедняжка... Так, ладно, — он снова пинает корову, правда осторожно, будто просто проверяя, действительно ли жива. — Сейчас...

Монеты он сам вкладывает Жене в ладонь, бесцеремонно и очень уверенно взяв её за руку. А затем... Обхватив корову за шею, едва ли не ставит её на ноги. По крайней мере, со стороны создаётся такое впечатление, потому что корове становится проще поддаться ему, чем продолжать лежать.

«Му-у» — звучит растерянное и протяжное, и корова... послушно идёт за ним.

— Лошадь мою держи, — бросает он Жене через плечо, направляя корову вперёд по дороге, не позволяя ей снова лечь. — Вы что с животиной сделали, мм?

А Лошадь тем временем тенью вырастает над Женей и недовольно фыркает ей в лицо.

— Я могу то же самое спросить.

Деньги она сжимает в руке, от монеток сильно пахнет железом. И как будто кровью.

— Она... будто из ада выскакала.

— Ада то? — усмехается он. — Ну да, знаю, — говорит тоном таким, словно так оно и есть. — Адушка моя такая. И норов соответствующий... Звать, говоришь, как тебя?

— Её так зовут?

Теперь Женя ведёт лошадь с ещё большим опасением.

— Же... Джилл. Меня зовут Джилл.

— А я Карсон. Можно просто Сон, — представляется он в ответ и, сощурив глаза, кивает в сторону, где вдали, не понятно как, разглядел между густых зарослей её хижину. — Твоё жилище? Чего так далеко от всех? Особенно сейчас... Советовал бы тебе на время перебраться к кому-нибудь.

Она вздыхает.

— Как только жених достанет мне платье, расшитое жемчугом и хрустальные туфли — перееду к нему. А что... это нормально вообще? Часто люди пропадают?

Забавно, что первый известный серийный убийца — английский продукт.

Джек-Потрошитель, кажется.

Но сейчас едва ли то время, когда вообще есть такое понятие.

Чёрт, то с коровой проблемы, то с женихом, теперь ещё и это...

— В такую глушь как раз таки едва ли кому-то в голову придёт забредать, Сон. Забавное имя. Меня можно просто Женя.

Ну а что? Звучит похоже.

— Хорошо, Женя, — похоже звучание имени нисколько его не смущает. — А про глушь зря ты так. Прятаться-то убийца будет там, где не увидят его да жертв не найдут... Уже пропало пять девушек и, к сожалению, один юноша. Все примерно твоего возраста. А про туфельки ты забудь такие, — добавляет вдруг, не меняя делового тона.

— Почему? — удивляется она.

— А что, — поворачивает он к её дому и ускоряет шаг, замечая открытую калитку, — ты будешь в них делать, лежать?

Это что, поговорка местная такая?

— Ну, ты прямо как мать. Моя мать, — хмурится Женя. — Неважно, что я буду в них делать. Дело в поступке мужчины, в приложенных усилиях. Да и даже если лежать? Что не так?

— С голоду помрёшь, — следует простой и лаконичный ответ.

И на пути у них появляется всполошенная мать.

— Джи... — она осекается, во все глаза глядя на мужчину, на корову в его руках, на лошадь в руках дочери, на саму Женю... И шумно сглатывает. — Ах, Карсон, это вы! Наслышана о вас. День добрый, уважаемый, — едва ли не кланяется она ему и спешит перенять корову. — Что это вы... Ой. Ах, как же так... Что... О нет, моя дочь что-то натворила? Ой, — плещет руками, и корова спешит отойти от неё как можно дальше, — нет, она попала в беду, а вы спасли её?!

А сама бросает на Женю... одобрительные взгляды.

— Нет, всё куда проще...

Он собирается сказать что-то ещё, да позади них раздаётся шум, а там и голос, возмущённый голос Вилли:

— Джилл! Я... Я вернулся. А... что вы... Что здесь происходит?!

Он снимает с седла тёмную лисью шкурку и словно пытается взглядом прожечь в Карсоне дыру.

Глава 12. Страшный гость

— О нет!

Этого не может быть!

От осознания того, что Джека всё-таки прибили, Женя пошатывается и вдруг чувствует, что начинает терять сознание.

Раньше с ней такого не случалось.

Но Карсон вмиг подхватывает её на руки. И присаживается так, чтобы опустить Женю себе на колени и, придерживая её одной рукой, другой несильно, но неприятно похлопать по щеке.