Свадебный кастинг - Марина Серова

– У нас тут на первом этаже в однокомнатной Алевтина жила. Дочка ее замуж за дальнобойщика вышла и Лешку родила. А куда его девать? Муж – в рейсе, сама – на работе, вот она его бабке и подкидывала! Тут он у нас на глазах и вырос. Лет семь ему было, когда его мать машиной сбило насмерть. С тех пор он у бабки и поселился – отец-то постоянно в разъездах.

– Господи! Ужас какой! – воскликнула я.

– Еще бы не ужас! – поддакнула она и продолжила: – А Алевтина с Татьяной дружила. Они же обе образованные, все книжки друг другу таскали да обсуждали их. Татьяна тогда еще ходила, вот она, бывало, с Аней вниз и спускалась, но больше Алевтина – к ней, и Лешку с собой брала. Вот Анька с Лешкой и подружились. Потом отец его из какого-то рейса бабу себе привез – ну, чистая прошмандовка! Ясно же, что при такой мачехе Лешке в родительский дом ходу больше не было! Я слышала, как Алевтина все Татьяну просила, чтобы она в случае чего Лешеньку ее не оставила, а то он ведь один на свете и, получается, что никому, кроме нее, не нужен!

– Бедный ребенок! – сочувственно сказала я.

– Да, тогда мы его все жалели! – согласилась она. – Особенно после того, как Алевтина слегла. Она и так здоровьем хлипкая была, а после смерти дочери вообще сильно сдала. Хотела она Лешку у себя прописать, чтобы ему своя крыша над головой была, да не успела. Квартира государству отошла, а Лешка к отцу вернулся. Только он постоянно к Татьяне шмыгал!

– Ну, это понятно! – покивала я. – Нужен ему был человек для души!

– С год где-то он к ней ходил, а потом пропал!

– Как пропал? – удивилась я. – Вы же сами говорили, что он Анне помогал...

– Погоди! – остановила меня старушка. – Посадили его. Уж за что, не ведаю, но знаю только, что Татьяна с Люсей ему адвоката нанимали!

– Так кому же еще было о нем позаботиться? – спросила я. – Отец, как я поняла, ему уже совсем чужим человеком стал.

– Да умная баба из любого мужика может веревки вить, если подход найдет. А эта, видать, нашла, если от родного сына его отвратила! – выразительно сказала она. – А Татьяна с Люсей, я слышала...

– Через счетчик? – уточнила я.

– А еще как же? Стали бы они со мной делиться! Дождешься от них! – возмутилась она. – Так вот, они ему посылки отправляли, а Люся-то даже на свидания ездила!

– Так это же хорошо, что они его в беде не бросили, – заметила я.

– У нас просто так не сажают! – строго сказала старушка. – Да и потом, когда он из тюрьмы вернулся, опять начал к Татьяне шастать. Говорила я ей, и не раз, что нечего уголовников приваживать! Вот убьет он их с Люсей, Аньку снасильничает, а квартиру обчистит! А она мне все талдычила, что он хороший!

– Но ведь он действительно оказался порядочным человеком, если старое добро не забыл и Ане в трудную минуту помог, – возразила я.

– Да уж хороший! – всплеснула руками она. – Только его ведь тогда опять посадили! А помогать-то он начал, когда опять вышел! Раньше-то он смазливый был, а тут появился страшный как черт! Нос перебитый! Через всю щеку шрам багровый! Но при деньгах! Лариска говорила: подъедет он к подъезду на своей дорогущей машине, пакеты набитые достанет – и к Соколовым, но только тогда, когда Люси дома не было!

– Так, может, у него с Аней любовь была? – спросила я.

– Да какая там любовь, если его в машине, бывало, девки ждали? Сидели как приклеенные, музыку слушали и дымили как паровоз! И все ведь разные! – всплеснула руками старушка. – Да я сама слышала, как Анька не раз ему говорила, что, мол, лишнее все это, а он ей в ответ: «Ты, сестренка, не имеешь права от моей помощи отказываться, потому что все это для бабушки! Она мне роднее родного!» Он же Татьяну каждый раз на руках в ванную относил, чтобы Анька ее помыть могла, и все приговаривал: «Все будет хорошо, бабуля! Ты у нас обязательно поправишься!» А чего хорошего-то? Ясно же было, что не встанет она! Несмотря на все те лекарства, что он им доставал! Он Татьяну и хоронил-то на свои деньги! И памятник поставил! И поминки по ней устроил!

– Чего же в этом плохого? – возразила я. – Они ему в свое время помогли, вот и он отплатил им тем же!

– А ведь деньги нечистые были! – воскликнула старушка. – Ну, откуда бы другим у него взяться?

– Ну, мы с вами этого точно знать не можем, да и потом, когда такая беда случается, выбирать не приходится, – заметила я, поняв, почему Людмила Алексеевна ни словом, ни полсловом не упомянула об Алексее. – А как его фамилия? – спросила я и пояснила: – Может, я смогу с ним встретиться и побольше о Соколовых узнать?

– А черт его знает, – пожала она плечами. – Алевтина-то Протасова была, а уж как его фамилия, не скажу.

– Да-а-а, – протянула я. – Не получится у меня с ним поговорить. Да мне, впрочем, и того, что вы рассказали, хватит. И вот что я вам скажу, я ведь Соколовых только по дедовским рассказам знаю, но он, видимо, был прав, когда говорил, что они святые люди, а теперь я и сама вижу, что врагов у них нет и быть не может, а есть одни только друзья, пусть они и не самые законопослушные люди, – осторожно добавила я.

– Так это только у покойников врагов не бывает, а у живых всегда найдутся! – многозначительно сказала старушка.

– Господи! Неужели кто-то мог радоваться, глядя на их горе? Злорадствовать над чужим несчастьем? – недоверчиво спросила я. – Да чтоб этому паразиту!..

– Тсс! – шикнула на меня она и, схватив за руку, втащила в квартиру.

Я вошла и чуть не задохнулась от стоявшей в квартире вони. Наотрез отказавшись пройти дальше, я осталась в коридоре и вопросительно уставилась на старушку, а она строго мне выговорила:

– Лишнее ты сказала! В квартире напротив Соколовых Клавдия живет, вот она-то на них и злится! Хотя даже не злится! Ненавидит она их!

– Да за что же? – удивилась я. – Чего плохого они ей сделали?

– Ничего не сделали! Да только она, видно, умом тронулась, когда дочь ее грех на душу взяла! – прошептала старуха.

– А они-то здесь при чем? – тихонько спросила я.

– В том-то и дело, что ни при чем, а она по-другому думает, – объяснила она.

– Да что же случилось-то? – заинтересовалась я.

– Да Ленка, Клавдии дочка, с женатым спуталась, – прошептала старушка. – А жена его, не будь дурой, Ленку здесь в подъезде подкараулила и уксусной эссенцией ей в лицо плеснула. Ленке глаза-то и выжгло! Бабу ту посадили, а муж ее, конечно, от Ленки сбежал – кому же калеки нужны? Вот Ленка себя и порешила от отчаяния – повесилась!

– А Соколовы здесь при чем? – удивилась я.

– Так Клавдия твердит, что это Аньку должны были облить, а не ее Ленку, но просто перепутали, – объяснила она. – Я же говорю, что она от горя умом тронулась!

– А поподробнее можно? – попросила я. – Но сначала скажите, когда это было?

– В декабре, аккурат на Варвару-рукодельницу, – уверенно сказала она. – Как раз в мой день ангела – Варвара я, – объяснила она.

– А когда у нас этот праздник? – уточнила я.

– Так 17 декабря! – тут же ответила старушка.

– А год? В каком году это было? – полюбопытствовала я.

Тут она призадумалась и, в свою очередь, спросила:

– Когда это у нас Ельцин людей расстреливал?

– В 93-м, – тут же ответила я.

– Вот, значит, в том году это и было, – кивнула она. – Я эту историю досконально знаю, потому что и милиция нас допрашивала, и сами мы тут между собой все обсуждали.

– Так в чем же дело было? – с нарастающим нетерпением спросила я.

– Да Анька тем вечером с женихом своим тут во дворе на лавочке сидели, на детской площадке. Видно, никак расстаться не могли, хотя зябко было! И видели они, как Ленка в подъезд вошла, а потом оттуда кто-то невысокий и худой выскочил и пулей унесся. Они говорили, что человек был в штанах и куртке, так сейчас и бабы в них ходят. А потом они крик из подъезда услышали и прибежали, а тут уж – не приведи господи! Я же первая шум-то на лестнице услышала, словно упало что-то! В глазок глянула, а лампочка-то и не горит, не видно ничего! У нас тогда все время лампочку выкручивали – время-то было какое! Ну, я тогда дверь на цепочке приоткрыла, и мне прямо в нос уксусом шибануло и глаза защипало, а потом кто-то как заорет дурным голосом, – повествовала она.

– Так у Елены сначала был болевой шок, вот она и молчала, а потом уже закричала, – пояснила я.

– Не знаю. Может быть, – отмахнулась старушка. – Тогда я свет в коридоре у себя включила, цепочку сняла и дверь распахнула, чтобы на лестнице посветлее было. Матушки светы! По полу Ленка катается и орет! Тут уж и все остальные выскочили. Помню, Люся тоже вышла и тут же по косяку так на пол и осела – думала, что это Анька, а потом дошло до нее, что это Ленка, и она бросилась «Скорую» вызывать – телефон-то на площадке только у ней тогда был.

– Подождите, а почему она решила, что это ее дочь? – удивилась я.