Семь опасных теней (ЛП) - Метани Валинн

«Просителей?» — не поняла я.

Бармен кивнула на фонарь сверху, горящий от красных светлячков, они глупо бились об стекло. Трупы светлячков валялись на дне лампы.

— Леди не будет рада, что ты привел мико к нам.

— Мама переживет, — сказал Широ.

— Странный выбор слов перед смертью, — бармен нахмурилась. Она махнула официантке с белыми рогами, тянущимися от ее висков. — Идите. Коэми объявит вас Сумеречному двору.

Мы пошли за девушкой за бар. Широ шагал рядом со мной, сжал мой локоть.

— На другой стороне все будет не таким, каким кажется, — шепнул он мне на ухо. — Даже для наших глаз.

— О чем ты? — спросила я.

— Смерть, — сказал он. — Ёми. Ад. Называй, как хочешь, но мы уже не будем в мире живых.

Я не успела понять его слова, девушка с рогами привела нас к деревянной лестнице. Лестница была такой узкой, что мне и Широ пришлось подниматься друг за другом.

Мы добрались до площадки, и я оказалась меж двух сияющих коридоров. Коридор справа тянулся вечно, красный свет пятнами озарял стены. Левый коридор тоже тянулся далеко, ковер и двери озаряло лиловое сияние. Крики и стоны звучали из-за тонких стен. Я не знала, были то звуки наслаждения или боли, но от них мои щеки стали алыми.

Третий коридор лежал впереди, скрытый тенью. Мы пошли в полумрак, и стало видно силуэт тории. Сухие листья захрустели под ногами, пугая меня. Откуда взялись листья? Они шевелились от затхлого ветра, дующего из ворот.

Девушка с рогами замерла на пороге ворот, поклонилась нам и пропала без слов.

— Уверен? — спросила я у Широ.

— Нет, — он поправил кожаную куртку. — Но нет места лучше для начала поисков ответов. Готова?

— Нет, — сказала я. — Идем, пока я не растеряла храбрость.

Мы прошли врата, на всякий случай пошли по левой тропе.

Свет проникал из теней, и я отчасти ослепла. Я щурилась, прошла в большой двор, который сиял как что-то из старых сказок. Огромный японский клен рос в центре зала, ветки тянулись сквозь открытый потолок. Его красно-оранжевые листья плясали от ветра, который я не чувствовала. Маленькая круглая хитодама парила среди его веток, озаряя дерево изнутри, и оно будто пылало. Мох покрывал землю, ограниченный деревянными верандами и шоджи, ведущими в другие комнаты. Пространство было огромным, намного больше, чем казалось снаружи. Воздух тут ощущался иначе. Я словно вдыхала призраков. Ток плясал по коже, и волоски встали дыбом.

Я выпрямилась и повернулась, разглядывая красоту места.

«Это Ёми?» — задумалась я. Кто знал, что ад напоминал рай?

Женщина сидела на веранде на другой стороне комнаты, окруженная двором ёкаев. У нее была бледная, как луна, кожа, красные, как хризантемы, губы, и замысловатая прическа — красота классической гейши, но ни один человек не выглядел бы так идеально. Она смеялась над словами придворного, голос напоминал колокольчик.

«Кто она? — задумалась я. — Это мать Широ? Она не кицунэ?».

Я прошла за Широ по широкому двору и под деревом, озаренным духами. Маленькие украшения в волосах женщины звякнули, она повернула голову к нам. Она встала, и разговор утих. Все посмотрели на нас.

— Оставьте нас, — она поджала накрашенные губы. — Все.

Золотая кицунэ поднялась со своего места.

— Но, леди О-бэй, мы не должны оставлять вас с…

— Я могу справиться с человеческой девочкой, Минами, — рявкнула О-бэй. — Не глупи. Идите.

Ёкаи встали с мест. Тихие. Послушные. Некоторые растаяли в тенях, другие прошли по комнате, скрылись за изящно раскрашенными шоджи или ушли в коридоры. Золотая кицунэ, Минами, ушла последней. Она замерла на пороге открытых дверей шоджи, хмуро глядя на Широ, а потом отвернулась, тряхнув хвостами. Дверь закрылась сама, ударилась об раму со стуком.

О-бэй спустилась с веранды на мох двора, глядя на Широ. Ее фурисодэ могло быть самым красивым кимоно из всех, что я видела, оттенки лилового начинались с лавандового у плеч и заканчивались цветом баклажана у ног. Вышитые бабочки мерцали на ткани, украшая длинный подол кимоно.

Широ поклонился, когда О-бэй подошла к нам. Я не хотела быть грубой и сделала так же. Она двигалась, бабочки трепетали крыльями из серебряных нитей. Она сжала пальцы перевернутым треугольником перед оби, ее хитодама парила вокруг ее головы и плеч. От их сияния она выглядела потусторонне. Опасно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я не сразу поняла, что мой рот был раскрыт. Я закрыла его, заметила маленькое коричневое пятно на своем свитере. Рядом с этим существом я выглядела глупо.

— Итак, — О-бэй нарушила тишину, — ты прибыл издалека, чтобы пожаловаться на старшего брата, Широ.

— Пожаловаться? — Широ нахмурился. — Нет, мама. Я пришел к тебе, потому что Ронин нарушил клятву, данную Аматэрасу. От его действий погибло много людей.

— С каких пор это стало проблемой в этом доме? — О-бэй приподняла бровь. — Смерть — семейное призвание, дитя мое.

— Это твое призвание, — рявкнул Широ. — Не мое.

О-бэй улыбнулась, не разжимая губы.

— А теперь и твоего брата.

Миг тишины окутал нас.

Широ зарычал низко и жутко. Он оскалился, клыки стали длиннее.

— Ронин не хотел стать таким, как ты. Мы пришли попросить о помощи, а не слушать твою ложь.

— Широ, ты меня ранишь, — О-бэй прижала ладонь к щеке Широ. Она была на пару дюймов ниже него, но дотянулась до его лица. Рукав кимоно съехал, открывая бледную кожу с почерневшими венами. — Нет призвания важнее в Ёми, чем вести смертные души к смерти.

Слова О-бэй били по моему разуму как гонг. Я думала, что она была ёкаем, может, кицунэ, предпочитающей облик человека, или даже футукучи-онной. Но О-бэй Катаяма была не простым ёкаем.

— Вы — шинигами, — сказала я, голос дрожал от слов. — Вы — бог смерти.

— Богиня, да, — О-бэй едва замечала меня и мой шок. Она смотрела в глаза Широ. — Ронин решил присоединиться к моей работе. Разве я могу лишать его права стать моим наследником?

Широ дрожал, плохо сдерживая гнев.

— Он клялся богине… Он был одним из ее жрецов…

— Как и я много веков назад. Наш вид порой так делает, — О-бэй гладила щеку Широ большим пальцем. Он зарычал и отошел от ее руки, прижал уши к голове. — Все, что я делаю, милый, я делаю ради своих детей, моей семьи и моего народа. Сумеречный двор не продержится без сосудов-людей. И если Шутен-доджи преуспеет в своей старой миссии, мой народ будет голодать.

— Ронин был с монстрами Шутен-доджи этой ночью, — рявкнул Широ.

— Знаю, — О-бэй указала на лицо Широ. — Я десятки лет заслуживала доверие генерала Шутен-доджи, Тамамо-но Мэй. Не смей мешать моим планам уничтожить их, даже если тебе не нравятся мои методы.

Гнев поднимался в моей груди. Последние двенадцать часов этот мир пытался убедить меня, что я — бессильная, нелюбимая. И теперь мне говорили, что убийство моего дедушки было просто игрой власти? Среди монстров?

О-бэй продолжала:

— Наша власть, а не наши принципы спасут нас в грядущей войне, Широ. Помни это.

— Вы ошибаетесь, — сказала я.

О-бэй медленно повернула голову, посмотрела на меня краем глаза. От ее взгляда воздух похолодел вокруг меня.

— Может, нас толком не познакомили, — сказала О-бэй. — Я — О-бэй Катаяма, леди Двенадцати жутких пустошей, Дарующая желания и Хранитель смертных душ Кьё. И ты должна знать, девочка, что я никогда не ошибаюсь.

Странно, как в некоторые мгновения глупости страх может сменяться яростью.

— Что власть без чести? — я сжала кулаки, ногти впились в плоть. — Вы лишили меня любимых. Вы разбили мой дом, испортили священное место ради своих войн…

— Кира, — с предупреждением сказал Широ.

— Похоже, теперь вы передо мной в долгу, леди Катаяма, — я игнорировала Широ. — Вы забрали кое-что у меня, но ничего не дали взамен, и если вы думаете, что я легко прощу вам долг, вы ошибаетесь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слово «ошибаетесь» разнеслось эхом по пустому двору.

Ошибаетесь.

Ошибаетесь.

Ошибаетесь.

Огоньки хитодама над головой О-бэй по одному погасли. Сияние понемногу покидало комнату, пока тени не приблизились. Браслет обжигал мое запястье.