Я пас в СССР! – 2 - Alchy

— Ой! — Всплеснула руками мама, когда мы уже топтались в прихожей, собираясь на выход. — А что же с пустыми руками-то в гости⁈

— Мы не с пустыми! — Возразил Равиль и встряхнул хозяйственную сумку, в которой и шуршало, и даже булькало.

— Подождите! — Не обратила мама внимания на его слова и скрылась на кухне, через пару минут вернувшись с газетным свертком. — Вот, Ваня сам солил, тут и перец, и чеснок, до чего же хозяйственный растет!

— Благодарю, Нина Александровна, лишним не будет! — Равиль сунул сало в безразмерную сумку и подтолкнул меня, вполголоса прокомментировав. — Пошли быстрей, хозяйственный ты наш, пока не нагрузили как вьючных лошадей!

По дороге к интернату возле школы, где с понедельника до пятницы жили дети с отделений, а также было несколько служебных квартир для молодых специалистов, приезжающих для обязательной отработки после распределения, пару раз подступался к Равилю, выпытывая, что это за тип, к которому мы идем. А тот уперся рогом и лишь посмеивался:

— Сейчас сам увидишь! Кстати, как человека тебя прошу, не прививай ему свою любимую шизу!

— Какую из⁈ — Нервно осведомился я, ну вот никак не могут поверить, что многое из того, что они не могут принять и понять, совсем скоро воплотится в реальность.

— Про жидомасонов, мировое правительство и борьбу кланов Ротшильдов и Рокфеллеров!

— То, что раньше считалось конспирологической чушью и теорией заговора, со временем находит подтверждением и перестает быть таковым, становясь обыденностью! — Назидательно объяснил я ему на ходу.

— Ну вот пусть своим умом и доходит, нечего в этом направлении подталкивать, — меланхолично завершил спор Равиль. — Ну вот и пришли, стучи, у меня руки заняты.

Дверь нам открыл какой-то совсем уж молодой товарищ, поразительно похожий на актера, игравшего Шурика в комедиях Гайдая. Только что телосложением посолидней, да очки представительные, сразу видно — что не советского производства.

— Кто это⁈ — В унисон и с одинаковым недоумением в голосе обратились мы к Равилю.

— Заходим, заходим, нечего на пороге стоять! — Принялся подталкивать меня куратор, тесня незнакомца. — Ты чего, Ваня, своего любимого авторитета не узнал, на которого то и дело ссылаешься? А вы, Михаил Леонидович, вас же предупреждали о возрасте объекта и его несоответствии реальному, чему удивляетесь?

Уже затолкав меня в тесную однокомнатную квартиру и прикрыв за собой дверь, Равиль без всякого стеснения подошел к столу и принялся выгружать из него деревенские припасы, в конце водрузив со стуком две бутылки настойки. А я, со смутными проблесками узнавания и возникшей неловкостью, удивился:

— Хазин⁈ А чего вы такой молодой? А как вы здесь, Михаил Леонидович⁈ Очень приятно, Иван!

— Ну-с, вы тоже сединой не щеголяете, молодой человек, как я успел заметить! — Молодой Хазин после моего представления преодолел первоначальную растерянность, протянул руку и продолжил. — А здесь я благодаря некому провидцу, я так-то тихо-мирно занимался теоретическим обоснованием прикладных задач химической физики в своем институте, как вдруг на меня выходят люди, огорошивают тем, что я в будущем стану известным экономистом и даже публичным лицом. Было чему удивиться, а затем сделали такое предложение, что вот я здесь. Вот ты бы сам, Иван, как тебя по отчеству, кстати, а то неудобно этак панибратски, мы же взрослые люди здесь все, смог бы от такого предложения отказаться, заглянуть, пусть и краем глаза, в грядущее?

— Александрович. А вот по поводу того, как бы отреагировал на вашем месте, затрудняюсь ответить. Мне в этом возрасте только ларек подломить предлагали или магазин обнести, это если из интересных мероприятий. А давайте на ты, Михаил Леонидович, без излишних церемоний, к тому же, как вы изволили заметить, все мы здесь взрослые…

— Давайте к столу! — Скомандовал Равиль, накрывший поляну и уже отрывший одну из бутылок. — За знакомство бахнем, успеете ещё друг другу дифирамбы пропеть, времени у вас достаточно будет!

— Ой, а мне мама сало положила, я ведь не знал, и ты мне ничего не сказал! — Обратился я с упреком к Равилю, чем вызвал вспышку негодования у Хазина.

— Иван, я уже составил о вас представление, как о яром антисемите, таки шо, вы сало для бедного еврея зажали?

— А вам можно разве⁈ — Растерялся я.

— Я в первую очередь советский человек! И уже потом еврей, что за предубеждение? Я же не запрещаю тебе водку пить, так как понимаю, что только де-юре не положено, а де-факто ты меня почти в два раза старше, так ведь?

— Почти. Извини, это у меня нервное. Не ожидал вот так, да ещё в такой неформальной обстановке встретиться. Я ведь вас, тебя то есть, несколько лет на ютубе смотрю, не скажу, что фанат и верный последователь, но многое из ваших умозаключений близко. Давайте, за знакомство и дальнейшее плодотворное общение и сотрудничество!

Застучали вилки и заработали челюсти, что совсем не помешало Хазину в процессе неуемно любопытствовать. Как выяснилось, большинство из того, что я писал, было ему знакомо. И немалую часть как раз приходилось писать по его запросам. Как он сам признался, никогда до этого не думал связать свою жизнь с экономикой, и вот сейчас приходилось наверстывать упущенное, занимаясь самообразованием в этой области. Естественно, про два соперничающих между собой глобальных иудейских проекта, о чем я неоднократно писал, речь зашла сразу же. Сразу, чтоб расставить все точки — поведал с торжеством Михаилу, что это не моя теория, а его! Именно он и его видео, с теоретическими обоснованиями и экономическими выкладками, в далеком будущем заставил меня изучить этот вопрос столь подробно.

Само собой, мне было интересно, что сподвигло даже не самого Михаила Леонидовича (не по своему хотению приехал явно, а с одобрения группы товарищей, занимающихся мной) — переселиться в нашу провинцию. Я ведь, со своими отчетами и и воспоминаниями — не для галочки работал, а душу вкладывал, вспоминая все, что удавалось извлечь из памяти. Нередко было и такое, что вдогонку к уже написанному — добавлял новые детали, хорошая мысля, как водится — часто приходит опосля.

— А тут всё просто, Вань. — Просветил Хазин. — Ты — извини, конечно, простой обыватель с уже сложившейся картиной мира. Которая ни в коей мере