Без мозгов - Оксана Иванова-Неверова

органично вписались в быт обеих семей. В некотором роде у наших родителей было два сына на всех.

В общем, мать у Юрика была без отклонений. Это я совершенно точно знал. Как и то, что мамина спальня у Огурцовых находилась аккурат напротив ванной.

Юрику нужна была вода. Много воды. А колобродить ночью возле крана он не мог, это было бы слишком подозрительно.

Юрик смотрел на меня с вызовом. Я молчал. Я видел, что он уже какое-то время с трудом держит себя в руках – постоянно вытирает рот рукавом, дёргает плечом, дважды промокнул пот со лба.

Когда у Юрика в глотке снова что-то хлюпнуло, Маринка не выдержала и «вспомнила», что ей ещё надо в магазин. Мы с облегчением собрали игру и распрощались. Облегчение Юрика было настолько явным, что мне стало неловко.

Всю дорогу Дёмина задумчиво смотрела на носки своих ботинок и хмурилась. Я осторожно нёс рюкзак и прикидывал, куда спрятать добычу. Я не хотел оставлять её дома из соображений безопасности.

– Сева, – Маринка убрала волосы за уши, как обычно делала, когда её что-то беспокоило. – Ты можешь мне кое-что объяснить?

– Про маму Юрика? – Я пожал плечами. – Не бери в голову.

– Нет, не про маму. Про Юрика.

И Маринка протянула мне клочок бумаги. На котором неровным почерком было написано: «Не ход в шк».

Отлично. Огурец пытался нас предупредить. Но почему запиской? Маринка покачала головой:

– Я не понимаю, Сева, в чём прикол.

– Он тебе что-нибудь сказал? Ну, когда дал записку?

– В том-то и дело! Он её с закрытыми глазами писал, я сама видела. Дёргался весь, хлюпал, бр-р… – Дёмина скривилась. – Я думала, дурачится. Думала, вы договорились на пранк какой-нибудь. А вы… нет?

А мы нет.

– Знаешь, Марин, не ходила бы ты и правда завтра в школу.

Она расхохоталась.

– Не, Орлов, я на ваш спектакль не поведусь. Не разбежались ещё тараканчики?

Тараканчики эти с нами теперь пожизненно. В старшей группе мы с Юриком придумали говорить всем, что садик атаковали гигантские тараканы, и теперь он закрыт, пока их всех не выловят. Вроде как, кто может, тот пусть идёт спасаться домой. Попандос был в том, что некоторые родители детей в группу тогда уже не заводили, провожали до крыльца и уезжали. А тут мы с Огурцом – ослы доброй воли – всех из раздевалки домой разворачиваем. Никто не ушёл, конечно. Кроме Андрюшки-переростка. Этот телёнок нам почему-то сразу поверил и заплакал так, что я почувствовал себя змеёй, разорившей птичье гнездо. Я за ним побежал и почти вернул, но меня опередила заведующая. Перехватила его на крыльце, в соплях по колено.

Полдня мы с Юриком простояли возле стола воспитательницы – для осознания. И потом до вечера нас на палас играть не пускали – для закрепления. Вот тогда-то, мне кажется, я и сделал решительный шаг в развитии своих наблюдательных способностей.

Маринка, кстати, хоть и осудила наше выступление, оказалась единственной в группе, кто около нас – наказанных – рисовать сел. Разговаривать нам запретили, мы должны были проникаться чувством вины. Мы с Юриком проникались, а Дёмина притащила книжек и листала их нарочно медленно, чтобы мы тоже успевали картинки рассматривать. Так что за Маринкой я начал сознательно наблюдать ещё тогда, когда нам по шесть лет было.

Я, может быть, Маринку знал лучше, чем она сама себя знала. И весь мой опыт говорил о том, что про банки с мозгами ей рассказывать пока рано. Не поверит. Мы дошли до Маринкиного подъезда, и я аккуратно поставил рюкзак на землю.

– Ладно, – сказал я. – Придётся идти в школу, раз ты настаиваешь. Только… Не заходи без меня в кабинет биологии. Я тебя как друга прошу.

– Орёл, ты здоров?! Между прочим, это обидно. Если ты боишься, что я вас Рине сдам, то мне плевать. Вообще-то, мне не нравится, что Коню влетело, а Юрочка дома пирожки ест. Но это не такая великая драма, чтобы кричать о ней в соцсетях.

Она рассерженно пихнула ногой мой рюкзак. Я, конечно, взвыл и схватился за него, как Фродо за кольцо всевластья. Дёмина покрутила пальцем у виска и заявила, что мы с Юриком переигрываем.

Солнце светило, птички пели, и я подумал, что напрасно себя накручиваю. Насочинял всякой ерунды, мозги у Юрика украл… Заняться больше нечем, сказала бы моя мама. И оказалась бы права, ой как права: именно краденным мне и предстояло заняться.

Дома я тщательно изучил банку. Мозг как мозг – обычный, человеческий, окей, гугл. Надо было не тормозить, а спросить у Юрика в лоб, что происходит. Но… Интуиция подсказывала, что спрашивать опасно. И записка тому подтверждение. Если бы мог, Юрик бы сам всё рассказал. Только он почему-то не мог, а просто вёл себя по-хамски, как чужой. Формалин или нет, психические отклонения налицо.

Я уже понял, что имею дело с каким-то ядом. Токсичный формалин, вредоносные ткани, излучение самого контейнера… Это могло быть всё, что угодно, судя по читанной мной научной фантастике. То, что было в банке или сама банка, изменяли поведение владельца. При другом раскладе я пошёл бы к Рине, но… Рина уже примкнула к вражескому лагерю, и я не хотел быть следующей жертвой.

Ясно, что вещество действует прицельно. Если бы оно одинаково влияло на окружающих, мы бы гикнулись всем классом. Но люди отъезжали кукушкой избирательно. И я не видел между избранными никакой связи. Тайный хорошист Конь, явный троечник Юрик, и уж тем более отличница Рубанова не имели ничего общего. За исключением того, что они в силу различных обстоятельств получили в подарочек от Рины мозги, и теперь трансформировались в неведомых водохлёбных зверюшек.

Почему мне не досталось бесценного гостинца – тоже ещё вопрос. Может быть, те мозги, которые я видел, были уже пользованными? Отработали, так сказать, свой потенциал, – приконнектились к жертвам и благополучно их отравили. Рина полезла за нераспечатанными как раз, когда я смотался. И достались они в итоге Лидочке.

Я быстро сосчитал: Конь, Юрик, Лидочка… а, да, сама Рина. Итого четыре. Если верить Маринке, которая видела четыре банки, то непосредственная опасность миновала. Разве что мозги воспроизводят сами себя, как это обычно и бывает в ужастиках.

Оставалось понять, что грозит тем, кто попал под влияние экспонатов. И как помешательство одноклассников может навредить нам.

Обычно в таких ситуациях я жду и смотрю. Ведь, здраво рассуждая, никто никому пока не причинил ущерба. А чьё-то странное поведение может объясняться элементарными мотивами. Миха просто