Шок-школа - Устинова Татьяна Витальевна

– Вот, вы понимаете! – обрадовалась Аня. – С учетом того, что учительница работает с нашими детками всего месяц, мы проявим тонкость и деликатность, если стоимость подарка не превысит ее зарплаты.

«Интересное представление о тонкости и деликатности», – как-то безразлично уже подумала Натка.

– Ма-ам? – проныл кто-то в недрах синего бегемота. – Я есть хочу! Поехали обедать!

– Сейчас, мой хороший! – ответила мама Витальки, надо понимать, ему самому и порывисто схватила за руку враждебно окаменевшую Натку. – Чудесно, что мы договорились, и очень приятно было наконец познакомиться!

Она нырнула в своего бегемота и уже оттуда прощально прощебетала:

– Очень миленькие винтажные сережки, это у вас аметистики, да? Не от Красицких?

– Это александриты, – ответила Натка.

Водительница бегемота ее уже не слушала – ее зверь рычал и пятился, но Натка все же зачем-то договорила:

– Не от Красицких.

Сережки с александритами, меняющими цвет от ярко-розового до нежно-сиреневого, были еще мамины – той их подарила на шестнадцатилетие ее собственная матушка, Наткина бабушка. Тогда они стоили аж сто двадцать семь рублей – бабулина месячная зарплата была поменьше.

Интересно, сколько за мамины александриты дали бы сегодня в ломбарде Красицких?

– Я нахожу, что подготовительный процесс недопустимо затянулся, – призналась Натка, заглянув в ведро с водой.

Собственное отражение, видимо, состроило ей оттуда гримасу, потому что Натка показала ведру язык и насупилась, притопывая одной ножкой в стильной обувке – на диво изящном резиновом сапожке с «ушками» и фирменным логотипом. Даже наша знатная блогерша Сашка, изрядно подковавшаяся в трендах и брендах, эти новые тетины сапожки высоко оценила и горячо одобрила. Так горячо, что стала клянчить у меня точно такие же, хотя ей-то они зачем? Она же с нами не поехала.

Натка приоделась – или тут правильнее сказать «приобулась»? – по особому поводу: она наконец-то ответила согласием на предложение Кости Таганцева.

Нет, это было не предложение руки и сердца, хотя старлей Таганцев, мне кажется, созрел уже и для него. Но Натка не созрела! Пока она согласилась только съездить вместе с Костей на рыбалку – он уговаривал ее на это целый год и вот наконец преуспел.

– Должна сказать, я представляла это себе как-то по-другому, – призналась Натка и вздохнула.

– Знаю я, как ты это себе представляла! – я провела ножом по точильному камню.

Прозвучавшее «ш-ш-ш-ссс» гармонично слилось с тихим плеском речной волны и легким шорохом прибрежной растительности.

– Ты думала, что я буду пасти Сеньку, а вы с Таганцевым отправитесь на романтическую прогулку по маршруту «речной бережок – сеновал»! – я хмыкнула. – Хотя какие уж сеновалы в октябре…

– Ну, я лично от хорошего сеновала в любое время года не откажусь, – с некоторым вызовом сказала Натка и одернула на себе ветровку, четче обрисовывая впечатляющий бюст.

Под ветровкой на сестрице было «крестьянское» платье в цветочек, а под ним, похоже, эротичное бельишко, бюстгальтер явно пуш-ап – однозначно в расчете на сеновал, нет сомнений.

– Ха-ха, Акела промахнулся, – съязвила я, потому как роль то ли няньки, то ли гувернантки, которую планировала навязать хитрая сестрица, меня не прельщала.

Даже приятно было, что эта коварная особа просчиталась и никакого романтического сеновала у нее не случилось. Хотя наше нынешнее времяпрепровождение мне тоже не очень нравилось.

Я снова провела ножом по камню:

– Ш-ш-ш-ш-ссс!

– Прекрати! – передернувшись, потребовала Натка. – У тебя ужасно зловещий вид, когда ты это делаешь. Как у старого пирата, которому не терпится пустить кому-нибудь кровь!

– За старого еще ответишь, – пообещала я, – но не волнуйся, резать я стану только рыбу.

– Если она будет, – озвучила Натка наши общие опасения.

Я вздохнула.

Сто лет не ездила на рыбалку и еще столько же этого не делала бы!

Вот что хорошего в подобном занятии?

Подъем в несусветную рань, поездка в предрассветной тьме – в ночь, прочь, за город, в глушь, по маршруту, где не ступали нога и копыта Макара с телятами.

Дикая местность – камыши, река, за ней лес, десять минут восторженного любования живописным восходом, потом отрезвляющий звон комариков, мокрые ноги (не все из нас в сапогах!), шмыгающий нос и усиливающееся чувство голода.

Позавтракать дома мы, конечно же, не успели, а кофе из термоса с бутербродами из пакета – романтическая трапеза на рассвете – растворились в пустых желудках быстро и бесследно.

Предполагалось, что на второй завтрак у нас будет жареная рыбка, а на обед – уха…

Кое-кто, не будем показывать на него пальцем, хотя это был наш друг и товарищ старший лейтенант, поразительно вдохновенно рассказывал, как это будет вкусно – наваристая ушица с дымком, ароматная, густая, в золотистых бляшках, в крапинках щедро насыпанных специй…

Я шумно сглотнула слюну.

– Убью Таганцева, – тоскливо пригрозила Натка и посмотрела на камышовые джунгли, в которых спрятались покосившиеся мостки с нашими рыбаками. – А ты точи пока ножик, точи…

Ш-ш-ш-ш-ссс…

Ш-ш-ш-ш-ссссс…

– Точно убью, – повторила Натка и яростно прихлопнула комара на щеке.

– Комаров убивай, а Таганцева не надо, – попросила я.

Шутки шутками, а уж мне-то, как судье, хорошо известна печальная статистика внутрисемейных разборок: убийств на бытовой почве у нас в России случается больше, чем каких-либо других.

– Позащищай его, ага, – кивнула сестрица. – Адвоката тут нету, так судья за него. Можно подумать, Таганцев ангел с крылышками!

– С удочками, – хихикнула я и ловко перевела стрелки:

– Вообще-то это все школа ваша, она виновата!

– А ты права! – Натка распустила нахмуренные брови. – Шоко-школа, будь она неладна! С нее все началось!

В самом деле, на тернистый путь в богатую комарами, но не рыбой речную заводь мы ступили вовсе не этой ночью, а еще неделю назад. Тогда Натка, в очередной раз ознакомившись с накопившимися в дневнике сына записями, позвонила мне в шоке и трепете:

– Лена! Мне срочно нужна помощь зала! И друга, и вообще чья угодно, потому как я, честно, не знаю, кому теперь в ножки падать!

Конец ознакомительного фрагмента.