Черным летом - Петр Борисов

Вдруг Сашка сорвался с места и выбежал из избы. Что бы это могло означать?.. Бежать за ним следом я, конечно, не мог: папаша сразу бы почувствовал что-то неладное, заподозрил слежку за сыном. Я поковырял вилкой в соленых грибах, еще раз похвалил самогон, поблагодарил за угощение и только после этого медленно, тяжело поднялся из-за стола и нетвердой походкой, покачиваясь, направился к дверям. Для большей маскировки я даже рукой за грудь схватился, словно меня замутило от крутого «первача». Едва только дверь со скрипом затворилась за мной, я опрометью бросился со двора, вскочил на лошадь одного из наших командиров (то был добрый конь, редкая лошадь уходила от него) и помчался галопом по деревне, пристально оглядываясь вокруг. Сашки нигде не было видно. Я поскакал за околицу к нашим дозорным, но и они никого не видели. От сердца отлегло: значит, Сашка не выбрался из деревни.

Вскоре я нашел его. Сашку окружили несколько мужиков и парней, и он взахлеб рассказывал им о том, что Матюхин соединяется с казачьим атаманом Фроловым и они вместе скоро «дадут жару» большевикам.

— Куда же ты делся? — с упреком спросил я его, подъезжая к этой группе. — Пригласил в гости — и смылся. У нас на Дону так гостей не принимают!.. Ну, нам пора, время не ждет, того и гляди из леса прискачут…

6. «Союзники» выходят из леса

Только в эту минуту, когда напряжение немного разрядилось, я заметил вдруг, какая тихая, теплая, добрая ночь стояла над деревней… Удивительная все-таки вещь — природа! На земле идет жестокая борьба с антоновскими мятежниками; здесь, в Кобылинке, мы готовим хитрую западню для бандитов, готовимся к схватке, в которой либо мы их, либо они нас; нервы напряжены так, что вот-вот лопнут с воющим звоном, как перетянутые струны, а ночь вокруг стоит такая, что, кажется, ни на что иное она не годна, как только окутывать своим теплым сумраком влюбленных где-нибудь за околицей!

Но размышлять на эти темы времени у меня не было ни минуты.

Уже забрезжил рассвет. Вдали, за деревней, на чуть просветлевшем небосводе наметились черные контуры леса — того самого леса, откуда мы ждали «гостей».

Что это?.. Конский топот?.. Да, какой-то конник во весь опор приближался к деревне. Мы насторожились. Это был Александр Захаров. Он круто осадил коня и, с трудом переводя дыхание, тихо проговорил:

— Идут, товарищ комиссар!..

— Ш-ш-ш… — оборвал я его и резко обернулся: вокруг никого не было. — Какой я тебе комиссар!

— Виноват, ваше высокоблагородие! — поправился Захаров, быстро войдя в свою роль. — Разрешите доложить, ваше высокоблагородие! — козырнул он. — Отряд Матюхина вышел из лесу. Матюхин просил вас обязательно встретить его часть при подходе к деревне.

— Ясно… Встретим…

— А где Симонов?

— Симонов за мной следует.

Через несколько минут из леса прискакал и Симонов. И он сообщил о том же — идут!

Небо над лесом медленно, но уже ощутимо светлело. На опушке замаячили первые конники Матюхина.

Операция приближалась к своей развязке.

Котовский обернулся к Эктову:

— Ну, капитан, наступает решительная минута.

— Я обещал и не подведу, — ответил Эктов спокойным, глуховатым голосом.

А матюхинские конники уже подняли столбом пыль на проселке, который петлял по полям от леса к деревне. Утренний ветерок гнал это серое облако на нас… Развязка все ближе и ближе.

Красноармейцы проверяли пулеметы и прицелы, подтягивали подпруги у седел, осматривали винтовки и патронташи, брались за рукоятки сабель — не заклинило ли их в ножнах. Бригада ощетинилась и настороженно затихла. Все были готовы к бою. Ждали только сигнала.

Котовский и Эктов сели на коней, чтобы выехать за деревню для встречи «союзников». За ними на коротком расстоянии выстроился взвод конников с двумя кольтами.

— Предупреждаю еще раз, — тихо и внятно проговорил Григорий Иванович, обернувшись к Эктову.

Эктов молча кивнул головой.

— Приказываю вам, капитан, не отрываться от меня ни на секунду. Особенно когда приблизимся к бандитам. Ясно?.. Чтобы я все время чувствовал ваше стремя.

Котовский с Эктовым в сопровождении нескольких бойцов уехали на встречу с матюхинцами.

Приблизительно в километре от деревни Григорий Иванович впервые встретился со своим «союзником» Иваном Матюхиным — здоровенным, рослым, темноволосым мужиком с крупными чертами лица и свирепым, настороженным взглядом. Котовский рассказывал потом, что Эктов, подъехав к Матюхину, протянул ему руку для рукопожатия, представил «атамана Фролова» и стал упрекать его за излишнюю, обидную для казаков подозрительность и пустую трату времени, которое им всем нужно тратить только на одно дело — на борьбу с большевиками. И Матюхин, и его окружавшие впились в «атамана Фролова» испытующими взглядами. Не желая растягивать разговоры в такой критической обстановке, «атаман» повернул лошадь. Эктов сказал:

— Прошу следовать за нами! Мы вас давно ждем.

Колонна Матюхина — не менее двухсот всадников — снова тронулась к деревне. Слева от Котовского покачивался в седле Матюхин, справа — Эктов. Чтобы не вызывать никаких подозрений, Григорий Иванович наглухо застегнул кобуру маузера. Но правая рука его сжимала в кармане наган. Котовский то и дело искоса поглядывал на Эктова… Сзади следовала матюхинская «свита».

— Стой! Кто идет! — окликнула конников наша застава.

— Киев, — отозвался условным паролем Котовский.

— Корсунь, — ответил командир дозора.

Эктов «представил» меня Матюхину.

— Познакомьтесь, Иван Сергеевич. Это господин Борисов, представитель партии эсеров. Из Москвы.

Матюхин медленно поднял тяжелую руку к козырьку и, не донеся ее до фуражки, опустил, как плеть, и проговорил:

— Здравствуй, москвич!..

Отведя меня в сторону, он стал расспрашивать, жаловаться…

— Какова обстановка, что народ бает?.. Союзники наши отвернулись, помощью не греют. Видно, и вы нас ничем не порадуете… Наш главковерх без армий, отсиживается не знаю где, от него ни слуху ни духу… Никак, хана пришла всему, что ли?

— Это уж вы, Иван Сергеевич, напрасно черноты подпускаете, — возразил я бодрым голосом. — При вашем положении вам не к лицу такие мысли выкладывать представителю партии. ЦК вас, тамбовцев, центром революции считает, а вы… Главного (я имел в виду Антонова) мы уже оповестили. Если не появится, мы его ждать не будем. Вас выдвинем!.. Но, однако, здесь не место вести такие разговоры. Обсудим все на совещании… А такие настроения, повторяю, надо отбросить!..

Матюхин молча повернулся и подошел к Котовскому.

— Надежно ли охраняется деревня? — спросил он.

— Об этом можете спросить у ваших делегатов, — усмехнулся Котовский. — Они все сами видели…

— Муха не пролетит, а не то что красным пролезть! — подтвердил один из бандитов, который привез нам письмо от Матюхина из лесу.

Матюхин начинал понемногу успокаиваться.

— Как будем размещать ваших бойцов? — обратился к нему Григорий Иванович.

— Знаете, — произнес Матюхин, немного подумав. — Разместим их отдельно от ваших. Вы народ украинский, а мы русские. Еще, чего доброго, перессорятся, шум подымут… Лучше отдельно. Вы — по одну сторону улицы, а мы — по другую…

— Ну, как хотите, дело ваше…

И Котовский отдал приказание нашим квартирьерам разместить «гостей» по избам.

— Коней не расседлывать и в конюшни не ставить! — приказал Матюхин.

Мы с Котовским незаметно переглянулись: этот матерый волк был очень осторожен и, видимо, все же имел какие-то подозрения. Я дал знак Эктову — приглашайте в избу на совещание.

— Командиры соединяющихся частей! — громко сказал Эктов, снова войдя в роль «главного человека». — Я открываю совещание. Прошу всех следовать за мной. Совещание будет вот в этом доме. Там уже все приготовлено…

Матюхин и его командиры стали подниматься на крыльцо, грузно топая сапогами по ступеням.

7. «Совещание» о походе на Москву

Это была просторная, крепкая изба какого-то деревенского богатея с целым иконостасом в восточном углу. «Совещание» мы решили провести в большой комнате и задолго до приезда мятежников продумали все до мелочей. Матюхина и его «свиту» мы договорились усадить в правый угол, под иконами, загородив «гостей» столом. Сами же мы должны были держаться ближе к двери, чтобы не выпустить антоновцев наружу. Окна плотно закрыли на задвижки.

— Пожалуйста, садитесь сюда! — пригласил я с радушной улыбкой, указав «союзникам» на скамейки и табуретки за столом, под образами. — По русскому обычаю для гостей — почетное место…

Антоновцы стали размещаться за столом, с шумом двигая табуретки и скамейки. Только один из них не хотел залезать в угол. Он наотрез отказался от любезно предложенного ему места и сел ближе к нам прямо на пол рядом со столом, положив винтовку на колени. Это был эсеровский «комиссар» из Тамбова. Из всех наших «гостей» он был, наверное, самым подозрительным и настороженным; он словно нутром своим чувствовал что-то неладное и — нетрудно было это заметить — держал себя «на боевом взводе», готовый каждую секунду ко всяким неожиданностям. Он-то чуть было и не погубил нашего комбрига. Но об этом пойдет речь позже…