Знаешь, сколько опало во сне лепестков... - Го Цзинмин

Я дослушала Гу Сяобэя, вытерла слёзы, притворилась расслабленной и равнодушной и с разрывающимся сердцем сказала ему: "Гу Сяобэй, оказывается вот какой я была в твоих глазах все эти шесть лет.

После этого я закричала в трубку: "Гу Сяобэй, чтобы через пять минут ты был в кафе на первом этаже моего офиса, если опоздаешь хоть на минуту — убью на месте!"

15

Я, взяв с собой институтские эскизы, по которым Лу Сюй сегодня должен был аттестовать меня, вышла из общежития. Я рассержено села в машину и, как львица, прорычала таксисту: "Трогай, давай!" Водитель испугался до дрожи, он, наверное, подумал, что я какая-то бандитка.

Когда я принеслась, Гу Сяобэй уже был там, Яо Шаньшань тоже. Они сидели и пили кофе, Гу Сяобэй — с серёзным лицом, опустив голову, а Яо Шаньшань смотрела на меня крайне провоцирующим взглядом.

Я подошла и, размахнувшись, дала Гу Сяобэю пощёчину, выглядело это, как будто, я ударила, что было сил, но на самом деле только я и он знали, что я ударила совсем не больно, я не посмела бы ударить его по-настоящему. Гу Сяобэй стоял с поникшей головой молчал, лишь его глаза ярко блестели.

Я закричала: "Гу Сяобэй, ты неблагодарный злобный человечишка..."

Не успела я договорить, как Яо Шаньшань вскочила и отвесила мне оплеуху, раздался такой хлопок, что услышало всё кафе. Она заверещала: "Ты, Линь Лань, ты вообще кто такая, с каких это пор тебе позволено бить Гу Сяобэя?!" Её пощёчина была действительно злой — точной и сильной, я даже не успела подумать о том, как увернуться. Она хорошенько приложилась, моё лицо сразу опухло, я даже начала подозревать, не занимается ли она кикбоксингом.

Похоже у меня от её удара помутилось в голове, я долго стояла на месте, ничего не предпринимая, меня с детства никто ни разу не бил. Гу Сяобэй, и тот боялся меня ударить, а ты кто такая будешь? К тому моменту, когда я сообразила, что нужно дать Яо Шаньшань сдачи, Гу Сяобэй уже крепко держал меня, он смотрел на меня, и его глаза были полны боли и жалости, он сказал: "Линь Лань, хватит". Пока я из последних сил пыталась вырваться, эта гадина Яо Шаньшань отвесила мне ещё одну затрещину, так же быстро, как и в первый раз, так что у меня и секнуды не было, чтобы увернуться. После этого я обессилела, я позволила Гу Сяобэю схватить мои руки, после чего сказала ему: "Отпусти меня, прошу тебя, отпусти".

Услышав мои слова, Гу Сяобэй, испугавшись, тут же ослабил хватку, я смотрела на него и увидела, что у него тоже выступили слёзы. Он сказал: "Линь Лань, не надо так". Я молча стала поправила растрепавшиеся от удара волосы, после чего взяла эскизы и собралась уходить. Укладывая эскизы, я вдруг вспомнила любимые слова Вэньцзин: "Делай что хочешь, но не забывай, что я всё же человек". Я посмотрела на Гу Сяобэя и про себя сказала: "Я для тебя ещё человек?" Я повторяла про себя эту фразу, и почувствовала, как к горлу подкатывается комок. Я сразу заставила себя не думать об этом, потому что боялась заплакать. Я боялась заплакать не перед Гу Сяобэем — сколько раз я плакала на его плече, так что оно всё оказывалось в моих слёзах. Я боялась заплакать перед Яо Шаньшань — это был бы уже совсем позор. Я развернулась и пошла на выход, но перед этим я подавлено бросила Гу Сяобэю: "Гу Сяобэй, ты просто сопляк!"

Я развернулась, но сразу почувствовала, как Яо Шаньшань сильно хлопает меня по плечу. Я обернулась, и мне в лицо полетело кофе из её чашки.

16

Кофе стекал по моим волосам, одежде и лицу, все посетители кафе смотрели на меня, но мне почему-то не было стыдно, только по сердцу как будто водили ножом. Кофе окончательно замарал мои эскизы, я пыталась вытереть их рукавом, но ничего не получалось. Я села на корточки и, наконец, заплакала. На самом деле эти эскизы я рисовала, когда мы были вместе с Гу Сяобэем, один я оставляла себе, один отдавала ему. Моих теперь больше нет,— как контракт, которого теперь больше нет в моем распоряжении, и поэтому я больше не могу требовать от Гу Сяобэя клятв о вечной верности, которые он мне когда-то давал. Я смотрела на смутные очертания, оставшиеся от красивых серебряных тонко прорисованных эскизов, и мне становилось всё невыносимее. Вдруг чья-то рука подхватила и подняла меня с корточек.

Я повернулась и увидела Лу Сюя. Он посмотрел на меня и, подумав что меня обидели (а меня ведь и вправду обидели), засучив рукава сразу кинулся вступаться. Я тут же бросилась к нему с объятьями и словами: "Не надо, Лу Сюй, не надо". В это время мои слёзы стекали на его костюм ценой больше 10 000 юаней.

После этого я взяла его за руку и направилась к выходу. Когда мы уходили, я бросила Гу Сяобэю: "Я больше ничего не должна тебе".

Глаза Гу Сяобэя были словно два бриллианта, его взгляд был таким же, как и прежде — полным света, а по краям глаз блестели слёзы.

Мы с Лу Сюем вошли в лифт, где я наконец не выдержала и разразилась рыданиями. Лу Сюй какое то время бестолково мял руки и переминался на месте, не зная что делать, после чего достал из кармана платок и протянул его мне. Увидев платок, я сразу вспомнила о такой же привычке Гу Сяобэя и заревела ещё горестнее. Лу Сюй окончательно потерял надежду успокоить меня, встал, прислонившись спиной к стене лифта и лишь изредка вздыхал.

Потом Лу Сюй сказал мне, что в тот день я своими рыданиями не на шутку напугала его, до этого он всегда считал, что плачущая Линь Лань — это что-то невозможное, скорее уже небо упадёт на землю, и в любой ситуации она будет всё той же громоподобной железной леди. Он сказал, что, когда в тот день он увидел, как я плачу, сидя на корточках, он чувствовал, что по его сердцу будто провели ножом и что ему сразу захотелось пойти разобраться с тем парнем.

Я была тронута его словами. Я похлопала его по плечу, сообщила ему, что очень тронута, а ещё, что я решила, что он должен пригласить меня в ресторан.

Лу Сюй тут же согласился, но потом, как будто поняв в чём дело, жалобно застонал и сказал, что я опять поймала его на слове.

17

С тех пор, как я получила две оплеухи от Яо Шаньшань, я стала очень редко вспоминать прошлое, я всё время говорила себе, что я начинаю новую жизнь, что я Ницше, что я солнце. Я хочу жить по-новому, а кто встанет на моём пути — тому смерть. И вскоре я действительно забыла всё то, что так хотела забыть. Мы с Лу Сюем участвовали в конкурсе рекламы и, подобно лоснящейся чёрной лошадке, бешено ворвались в финал. Руководство компании тоже было очень довольно и решило применить тяжёлую артиллерию, дабы задобрить жюри. Для этого в "Ванфу"[23] для них был устроен роскошный ужин с яствами из разных диких животных, на который позвали и меня с Лу Сюем.

Сначала я хотела одеть вечернее платье до пола, чтобы быть как манящий цветок. Но я сразу подумала, что в таком случае меня точно кто-нибудь захочет споить. Я представила, как я стою в этаком неземном аристократическом наряде с закатанными рукавами и лицом красным до мочек ушей посреди кучи мужиков и кричу: "Братан, ты меня уважаешь? Давай выпьем!". Это, как если б на "Голубом огоньке" ведущий, объявляя очередной номер, взял и закричал: "Посмотрите на этих придурков, до чего же увлекательно!" Так что я решила одеть удобный офисный костюм.

У входа я увидела Лу Сюя, который стоял и ждал меня. Он вырядился так, что хоть на свадьбу отправляй. Я взглянула на его Armani за несколько десятков тысяч и усмехнулась про себя: сейчас мы посмотрим, как ты будешь выпендриваться.

В зале пиршество было в самом разгаре. Мы с Вэньцзин сызмальства были натренированными участниками застолий: мы как бы невзначай играемся с бокалами, на самом деле проделывая различные трюки, благодаря которым можно выпить меньше,— это секрет, которому меня научил отец. А этот тупица Лу Сюй каждый раз, когда ему предлагали, выпивал. У меня в душе раздавался крик: "Ты что, думаешь это родниковая вода? Даже бровью не пошевелит!". И не поймёшь, то ли он так пить умеет, что ему три-пять бокалов нипочём, то ли он настолько глуп, что позволяет себя спаивать. Вскоре подтвердилось последнее, потому что всего через полчаса он мне заявил: "Линь Лань, у меня голова очень кружится".

После этого я решила помочь ему отбить эту алкогольную атаку, и все вскоре были поражены тем, сколько я могу выпить. Лишь у меня в сердце раздавался вопль: "Ты что, думаешь это родниковая вода?"

На самом деле мне было до лампочки, выживет ли сегодня Лу Сюй, но я вдруг подумала, что если он совсем напьётся, то мне же придётся его домой на себе тащить. Это уже была сверхзадача, поэтому я решила, что лучше уж я вместо него напьюсь пьяной, и скажу ему, чтобы он меня донёс до дому.

Эти люди действительно были жестоки — один за другим спаивали меня, словно Яо Шаньшань, все вместе, улыбаясь до ушей, улучали любой момент напакостить. Ближе к концу тосты стали истощаться и начало звучать даже такое, как "за то, чтобы еда в "Ванфу" была ещё вкуснее!" — такими тостами только людей пугать. Задирая голову, чтобы выпить, я думала, этот вонючий Ванфу не я открыла, что ты мне-то это говоришь. Напившись изрядно, эти люди начали показывать свою истинную звериную сущность, дичь и зверьё на столе смешалась с дичью и зверьём вокруг стола, можно сказать, что я лишний раз посмотрела "В мире животных".