Клады великой Сибири - Петр Петрович Дудоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец показалась и главная процессия, вынырнувшая из ворот большого дома.
Это было шествие лодок.
Сначала шли ряженые на ходулях.
Это были мужчины и мальчики, одетые стариками, женщинами и разными уродами, в причудливых костюмах, в масках или гриме.
Чтобы быть более заметными, все они шли на ходулях, гремя гонгами, бубнами, хлопушками и барабанами.
Ряженых на ходулях было человек двести.
За ними шли лодки, которых было штук двадцать.
Из легкого картона, наклеенного на деревянные остовы и задекорированного тканями, были сделаны лодки длиною аршина в три, покрытые разноцветными навесами.
Каждую лодку нес один китаец, стоя внутри ее и поддерживая дно лодки бедрами, к которым она прикреплялась.
Ноги носителей лодок были прикрыты тканями, свешивавшимися с бортов, благодаря чему получалось впечатление, будто в лодке сидит человек, а лодка движется сама собою.
Носители лодок были тоже загримированы разными стариками, женщинами и уродами.
Лодки шли одна за другой, делая постоянно зигзаги и раскачиваясь, словно действительно плыли по волнистой поверхности моря.
А кругом их бесновались и гремели гонгами и бубнами тоже ряженые.
Огромная толпа окружила процессию и вместе с нею двинулась по улицам.
Никто из веселящихся и не думал смотреть вверх, откуда к ним быстро приближался воздушный корабль.
– Ну, господа, держитесь! Сейчас дам полный ход и пущу сирену. Чи-Най-Чанг, покажи, где пáгода? – крикнул Бромберг.
Китаец указал на большое вычурное здание с каменными львами у ворот.
Город был совсем близко.
Инженер нажал рычаг, и воздушный корабль, работая всеми винтами, с шумом и свистом понесся над городом.
Сирена отчаянно завыла.
Вой сирены, шум и свист крыльев привлекли внимание праздной толпы.
И в одну минуту торжественное празднество превратилось в ужасное бегство.
Охваченная страхом, толпа ринулась во все стороны, оглашая воздух ревом и криками.
Кто не успел сбросить привязанных наглухо ходулей, тот цеплялся за других.
Люди давили друг друга, стоны попавших под ноги смешивались с ревом толпы.
Упряжные мулы и лошади, тоже охваченные страхом, врезались в толпу и отчаянно бились, увеличивая сумятицу.
Никто ничего не сознавал.
Дикие китайцы вообразили, что злой дух внезапно слетел на их головы, желая уничтожить их город вместе с обитателями.
Что-то ужасное было в этой картине.
Горя нетерпением скорее скрыться от злого духа, несчастные китайцы выламывали двери домов и кучами набивались во все постройки.
А из домов доносился ужасный плач женщин и детей.
Но Бромберг и Верлов мало обращали внимания на произведенный эффект.
Умелой, твердой рукой Бромберг направил корабль к пагоде и круто остановил его над нею.
Служители храма, привлеченные ревом толпы, выскочили было за ворота, но вид ужасного крылатого чудовища, которое неслось прямо на них, моментально обратил их в бегство.
Охваченные паникой, служители богов кинулись во двор, но ноги их отказались действовать, и они, полуживые от страха, ничком повалились во дворе.
Они не видали, как страшное чудовище, продолжая шуметь крыльями и выть, остановилось над самыми их головами, как с него свесился веревочный трап и по нему быстро слезли во двор два человека с веревками и револьверами в руках.
Это были Верлов и Чи-Най-Чанг.
Китаец сразу узнал своего смертельного врага.
– Вот он! – указал он на лежавшего ниц старика, еще очень бодрого и сухощавого.
В одну минуту Лиу-Пин-Юнг был скручен по рукам и ногам и подхвачен арканом под мышки.
Старый бонза, вообразивший, что пришел его последний час, завыл тоненьким голосом, но все-таки побоялся взглянуть на тех, кто его связал, упорно закрывая глаза.
Пока Чи-Най-Чанг куда-то убежал, Верлов быстро забрался по трапу с концом аркана.
Очутившись на корабле, он вместе с Суравиным натянул веревку, и вскоре бонза Лиу-Пин-Юнг был доставлен в общую каюту.
– Куда это девался Чи-Най-Чанг? – удивился Суравин.
– Черт его знает! Убежал в храм, – ответил Верлов.
Но едва произнес он эти слова, как китаец появился на пороге с мешочком под мышкой и каким-то шкафчиком в руках.
– Что это у тебя? – удивился Верлов.
– Я достал себе китайский обед! – радостно ответил Чи-Най-Чанг.
Все невольно расхохотались.
– Ну, господа, я поднимаюсь! – сказал Бромберг. – Куда теперь курс?
– На Чжан-Ша, – ответил Верлов.
Инженер вышел, и вскоре лаг показал, что корабль двигается сорокаузловым ходом.
IX. Второй план
Лиу-Пин-Юнг, наконец, пришел в себя.
Голос Чи-Най-Чанга сразу вывел его из состояния оцепенения.
Увидав своего врага, так неожиданно спасшегося от смертной казни, Лиу-Пин-Юнг зарычал от бешенства.
Он сразу понял, что с ним не произошло ничего сверхъестественного, а просто он попал в руки врага, который призвал к себе на помощь белых чертей (так называют китайцы европейцев).
Лиу-Пин-Юнг рванулся изо всей силы, но крепкие веревки не подались.
Чи-Най-Чанг с улыбкой торжества глядел на него.
– Что хочешь ты сделать со мною? – прохрипел бонза по-китайски.
– Я срисую татуировку с твоей ноги и посажу тебя на кол, – сверкая глазами, ответил Чи-Най-Чанг. – Я выколю тебе глаз и прижгу пятки раскаленным железом, а потом завладею кладом великой Сибири!
По телу Лиу-Пин-Юнга пробежала судорога.
– Владей кладом, но не трогай меня, – проговорил он.
Чи-Най-Чанг громко расхохотался.
Но Верлов, прекрасно понимавший по-китайски и до сих пор молча слушавший их разговор, остановил своего друга.
– Довольно, Чи-Най-Чанг, – сказал он по-русски. – Нехорошо издеваться над связанным врагом. Мы ведь и так накажем его, лишив его возможности овладеть кладом.
Чи-Най-Чанг замолк, но по лицу его было видно, что доводы Верлова нисколько не действовали на него.
Выйдя из каюты, он направился к инженеру, так как был очередным по вахте.
Лишь только Бромберг вошел в каюту, Верлов подозвал его к себе.
– Я думаю, теперь можно скопировать татуировку Лиу-Пин-Юнга?
– Конечно! – ответил инженер. – Вера Николаевна удалится немного наверх…
– Сейчас уйду! – ответила молодая девушка, выходя из каюты.
Верлов, Бромберг и Суравин подошли к распростертому на кушетке китайцу.
Вынув складной нож, Суравин вырезал кусок материи из штанов китайца в том месте, где должна была находиться татуировка.
И действительно, татуировка была налицо.
Не обращая внимания на рычание Лиу-Пин-Юнга, присутствующие склонились над ней, сравнивая ее с татуировкой, снятой на кальку с ноги Чи-Най-Чанга.
– Эге! – воскликнул вдруг Верлов. – А ну-ка, наложите кальку с копией татуировки ноги Чи-Най-Чанга на татуировку Лиу-Пин-Юнга!
Бромберг исполнил приказание.
Ко всеобщему удивлению, все линии и рисунки обеих татуировок вполне сошлись по размерам.
Только на языкообразном рисунке, который Верлов считал за полуостров, от соединения двух татуировок произошло изменение.
Зигзагообразная линия на татуировке Чи-Най-Чанга, не доходившая до конца языка, на татуировке Лиу-Пин-Юнга имела продолжение, но зато не имела начала с
