Клады великой Сибири - Петр Петрович Дудоров

Лишь только солнце зашло и тьма ночи сменила блеск солнца, воздушный корабль поднялся на воздух и быстро понесся к Чжан-Ша.

Молодой месяц выплыл из-за горизонта и тонким серпом засветился на безоблачном небе, усыпанном мириадами мигающих звезд.

Тихим ходом воздушный корабль подлетел к городу и, спустившись со своей высоты, остановился над пагодой.

Ворота храма были закрыты, и весь храм был погружен в мертвую тишину.

– Мы имеем маленькое преимущество, – смеясь заметил Суравин. – Нам незачем прибегать к взлому ворот. Спускайтесь около черепах.

Во втором дворе, который был несравненно больше первого, несмотря на ночь, можно было различить две каменные гигантские черепахи, на спинах которых стояло два высоких каменных столба, испещренных древнекитайскими иероглифами.

Движимый опытной рукой Бромберга, воздушный корабль тихо спустился к черепахам, изображающим у китайцев символ вечности.

Чи-Най-Чанг заволновался.

Видя, что Верлов не хочет ждать второй луны, он умолял его начать заклятие, о котором тот говорил раньше, потому что дух зла мог причинить, по его верованиям, большие неприятности.

Делать было нечего.

Видя, что Чи-Най-Чанга иным способом не успокоишь, Верлов взял в руки первую попавшуюся французскую книгу и стал быстро и громко читать, раскрыв ее на середине.

Бромберг, Суравин и Вера Николаевна смотрели на него, еле сдерживаясь от смеха.

Однако Чи-Най-Чанг остался очень доволен этим своеобразным заклинанием.

Слушая чтение, он что-то бормотал, подпрыгивал и мотал головой.

– Ну, теперь твой дух зла не опасен нам! – проговорил Верлов, кончая чтение.

Он взял ручной электрический фонарь, револьвер и кое-какие инструменты, подозвал товарищей и вместе с ними пошел в первый двор.

Это был небольшой, продолговатый дворик у самых входных ворот, красиво вымощенный разноцветными каменными плиточками.

Слева и справа двор упирался в две постройки, открытые со стороны двора. В них за двумя решетками помещались фигуры духа добра и духа зла.

Надавив кнопку электрического фонаря, Верлов осветил сначала левую фигуру духа добра.

Он был изображен в виде китайца, держащего под уздцы лошадь.

И лошадь, и фигура были немного больше человеческого роста.

Дух добра был молод, краснощек и весело улыбался самой добродушной улыбкой, скаля свои ровные, белые зубы.

Одет он был в светло-голубой, отороченный золотом халат, из-под которого спускались розовые шелковые штаны.

На голове его был блестящий шлем, украшенный золотом и кораллами.

Лошадь духа добра была белой масти.

Под голубым шелковым седлом, отделанным тоже золотом, и взнузданная золотой уздечкой, она стояла смирно, гордо согнув свою крутую шею.

Совершенно не таков был дух зла.

Одетый в черные стальные латы, обвешанный с ног до головы оружием, он представлял собою олицетворение зла.

Черты лица его были уродливы и дышали злобой, глаза почти выскочили из орбит, страшные зубы страшно оскалились под твердыми, торчащими усами.

Шлем с уродливой маской был сдвинут на затылок.

Одной рукой он держал огромный меч, а другой – своего коня.

Его конь был не менее ужасен, чем хозяин.

Черный, со свирепо вытаращенными глазами и оскаленными зубами, он, казалось, не хотел спокойно стоять на месте.

Правая передняя нога его была высоко поднята, хвост и грива стояли торчком, и весь он дышал злобой.

Четыре тяжелых острых меча висели над духом зла на потолке, свешиваясь вниз остриями.

– Гм… странно… – пробормотал Верлов. – Эти мечи внушают мне подозрение. Надо испробовать. Дайте-ка мне длинную палку.

Суравин кинулся во второй двор и вскоре вернулся назад с длинной жердью в руках.

Взяв ее за конец, Верлов стал тыкать ею духа зла и его лошадь.

Но ничего не выходило.

Дух зла и его конь оставались неподвижными и молчаливыми.

– Правая нога! – произнес Верлов и ткнул шестом в правую переднюю ногу лошади.

И в ту же секунду все четыре меча, сорвавшись со своих мест, полетели вниз.

Одновременно раздался громкий звон нескольких гонгов, на которые упали мечи.

Не подумай Верлов ткнуть ногу лошади сначала жердью, а залезь он к ноге сам, – правый передний меч неминуемо вонзился бы ему в спину.

Но если Верлов, благодаря своей осторожности, и не погиб, то это еще не значило, что опасность миновала окончательно.

Звон гонгов всколыхнул дремавший воздух, и шум их должен был привлечь внимание обитателей храма.

– Живо, все ко мне! Торопитесь, друзья, иначе мы погибли! – крикнул Верлов. – Николай Саввич, бегите к кораблю и выстрелом предупредите об опасности!

С этими словами Верлов нагнулся и вместе с Бромбергом и Чи-Най-Чангом подлез под брюхо черной лошади.

Выхватив из-за пояса топорик, он принялся рубить копыто.

Едва только правое переднее копыто отлетело от ноги, во втором дворе грянул выстрел.

Схватив добычу, Верлов, Бромберг и Чи-Най-Чанг кинулись к кораблю.

Во втором дворе царила суматоха.

Звон гонгов привлек внимание служителей храма.

Трое бонз и несколько второстепенных служителей выскочили из своих домов и кинулись во двор храма.

Но Суравин заметил их тотчас же, лишь только они появились в воротах.

Выстрелом в упор он произвел замешательство в рядах священнослужителей, спешивших на выручку бога зла.

Не ожидая отпора, они отпрянули назад, и этого момента было достаточно, чтобы выручить всю компанию.

– Стреляйте на воздух! Живо на корабль! – скомандовал Верлов, влетая во второй двор.

Три новых выстрела и появление новых людей обратило служителей алтаря в окончательное бегство.

С дикими воплями кинулись они к выходу.

Между тем путешественники, не теряя минуты, вскочили на воздушный корабль.

Улица за стенами храма вдруг ожила.

Окрестные жители, привлеченные воплями бонз и шумом выстрелов, со всех сторон бежали к храму.

И вдруг гигантские крылья, приведенные в движение твердой рукой Бромберга, шумно задвигались.

Воздушный корабль плавно поднялся на воздух как раз в ту минуту, как огромная толпа готовилась ринуться, по указанию бонз, к воротам.

Но лишь только крылатое чудовище с шумом поднялось над стенами храма, толпа с диким воем, охваченная паническим страхом, ринулась врассыпную, давя друг друга и сбивая встречных.

А сверху до нее доносился веселый хохот путешественников, который суеверные китайцы принимали за хохот злых духов.

Несколько минут, и корабль, поднявшись на недосягаемую высоту, плавно понесся к северу.

– Чи-Най-Чанг, на дежурство! – приказал Верлов. – Курс прямо на север, ход средний!

Когда китаец вышел, все присутствующие собрались в каюте около Верлова.

Взяв в руки отрубленное деревянное копыто, он внимательно осматривал его со всех сторон.

Затем, взяв стамеску, он осторожно стал соскабливать с копыта краску.

– Ага! Вот и потайной ящичек! – воскликнул он наконец, указывая на четырехугольную щель, которую сначала совершенно скрывала краска.

Той же стамеской он захватил край ящичка и вытащил его из копыта.

Глазам присутствующих представился маленький, удлиненной формы