Нежилец - Виктор Глебов

– Давай сюда, – донеслось в ответ.

Самсонов вошел в следующую комнату. Вонь здесь стояла невообразимая – как в привокзальном сортире.

Окна были закрыты плотными занавесками, так что разглядеть Лукина оказалось нелегко. Темная фигура, укрытая до середины груди одеялом, возвышалась на железной кровати у противоположной стены.

– Тут есть выключатель? – спросил Самсонов.

– Есть, только электричество отрубили. – В голосе послышались насмешливые нотки. – Я задолжал за несколько месяцев. Как ты сказал, тебя зовут?

– Старший лейтенант Самсонов.

– А имя у тебя есть?

– Валера.

– Садись, Валера. Выпить не предлагаю, потому что нет. Или у тебя с собой?

– Нет. – Следователь взглянул на покрытый пылью стул и решил, что постоит. – Я хотел поговорить о деле Хоботова. Помните такое?

– Нет. – Лукин зашевелился, закряхтел, и вдруг на пол что-то со звоном посыпалось. – Проклятье! Собери, собери скорее!

– Да тут темно, как у черта в..! – Самсонов решительно подошел к окну и отдернул занавеску.

– Ты что творишь?! – заорал, закрывая лицо, Лукин.

Самсонов подошел к кровати и увидел то, что лежало на полу: шприц, оранжевый жгут и три ампулы.

– Ну, что смотришь? – буркнул Лукин. – Давай сюда!

Самсонов с отвращением глядел на пол.

– А сам взять не можешь? – резко спросил он.

– Мог бы – не просил! – Лукин отдернул одеяло и показал тощие, похожие на палки ноги, обтянутые синей кожей. – Диабет, – сказал он. – Не могу встать. Гажу и то под себя. Под кроватью у меня детская ванночка, наверное, уже полная. – Он усмехнулся. – Может, вынесешь, раз уж ты здесь?

– Не похоже на инсулин, – сухо заметил Самсонов, подбирая одну из ампул.

Лукин требовательно протянул похожую на дохлого краба руку:

– Давай сюда!

– Больше на героин, – проговорил Самсонов. – Или морфий. Где достаешь?

– А тебе-то что? – огрызнулся Лукин. – Ты что, из отдела контроля за наркотой? – Он вытащил из-под подушки плоскую фляжку, свинтил крышку и сделал большой глоток.

– А говорил, что выпить нечего, – заметил Самсонов.

Вместо ответа Лукин злобно усмехнулся.

– Что случилось? – спросил Самсонов. – Зачем все это?

– Отдай ампулу! – буркнул Лукин.

– А если нет?

В глазах Лукина вспыхнула ненависть наркомана, у которого отобрали дозу. Он открыл было рот, чтобы разразиться бранью, но вовремя понял, что этим ничего не добьется.

– Ты прав, старлей, – сказал он, растянув губы в усмешке. – У меня не диабет. Рак. Последняя стадия. Не хочу подыхать в палате, а боль заглушает только это. Как достаю, не скажу. Если хочешь, можешь вызывать из отдела…

– Меня интересует дело Хоботова, – перебил Самсонов, бросая ампулу на подушку.

Лукин быстро накрыл ее дрожащей ладонью, затем смущенно усмехнулся.

– Когда я узнал про рак, начал пить, – сказал он. – В конце концов меня выперли. Лечение не помогало, и я бухал все больше. Теперь вот перешел на дурь.

Самсонову показалось, что Лукин его не слышит. Он вытащил из подмышки папку, которую прихватил с собой, и достал листок с изображением Кали – первый, найденный на месте убийства Марины:

– Знакомая картинка?

Лукин тупо уставился на бумажку, сжимая в кулаке ампулу. Другая его рука, словно большое насекомое, перебирала грязный пододеяльник.

– Что это? – проговорил он через полминуты.

– Кали. Индийская богиня.

– Ну и на кой ты мне ее показываешь?

– Этот рисунок убийца оставил рядом с утилизатором, – терпеливо сказал Самсонов. – Хотя бы перемолотую девочку ты помнишь?

– А-а. – Лукин слегка пошевелился, взял листок и поднес к глазам. – Да. Знаешь, из-за болезни с памятью у меня неважно.

– Эта девочка была моей сестрой, – сказал Самсонов. – Постарайся, ладно?

– Серьезно? Ну и ну! А из-за чего сыр-бор, я что-то не пойму. Того парня посадили, это я помню.

Следователь молча положил на одеяло второй рисунок:

– Это нашли сегодня. Рядом с утилизатором, которым кто-то превратил девушку в фарш.

Последовала продолжительная пауза. Лукину требовалось время, чтобы осознать услышанное.

– То есть, – проговорил он наконец, – он убил снова? Когда он вышел?

– Он не вышел.

– А, да. Верно, его же убили в тюряге. Тогда… получается, посадили не того?

– Похоже на то.

– Значит, это был не Хоботов? – Голос был абсолютно равнодушным.

– Возможно, это подражатель, – ответил Самсонов. – Но почти все сходится.

– Подражатель? – В голосе Лукина послышалось сомнение.

– Почему бы и нет?

– Ну да. Конечно. – Бывший полицейский слегка пожал тощими плечами.

– Я хотел спросить, у вас были сомнения по поводу виновности Хоботова? – проговорил Самсонов, снова переходя на «вы».

Лукин почти десять секунд молчал, прежде чем ответить:

– Ты поэтому приехал?

– Да.

– Думаешь, я фальсифицировал улики? – Лукин прищурился, глядя на Самсонова.

– Нет. Просто насколько весомы были…

– Доказательства? Это решал суд, верно?

– Конечно. А ваше личное впечатление? Хоботов был виновен?

– Ты читал дело?

– Да.

Пальцы Лукина продолжали комкать пододеяльник, он с тоской посмотрел на жгут. Ему явно хотелось, чтобы Самсонов ушел.

– Я вас не задержу надолго, – сказал следователь.

– Хоботов работал на стройке. Сварщиком. У него в квартире нашли прядь волос твоей сестры в конверте под матрасом и краски, которыми он рисовал Кали на этой бумажке. – Лукин приподнял первый листок. – Тогда я был уверен, что он виновен. Я ему ничего не подбрасывал. Да и что я мог ему подсунуть?

– А что говорило в пользу Хоботова? Я читал, что на баночках с краской не было его отпечатков.

– Зато они были на конверте с волосами. Кроме того, мы нашли у него дома перепачканные краской перчатки.

– И решили, что он рисовал в перчатках?

– Это казалось логичным: иначе на бумаге могли остаться отпечатки.

– А на внутренней стороне перчаток были отпечатки?

– Да. Как же иначе?

Самсонов немного помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:

– Как вел себя Хоботов?

Лукин слабо усмехнулся:

– Все отрицал. Что ему оставалось делать?

– Объяснить, зачем он убил мою сестру.

– Знаешь, он был не из тех, кто мечтает о славе и спешит поделиться с миром своими мыслями.

– Он так и не признался, верно?

– Нет. Но это меня не удивило.

– Что он говорил по поводу найденных у него улик?

Лукин усмехнулся:

– То же, что и все. Подбросили.

– А отпечатки?

Лукин страдальчески прикрыл на мгновение глаза:

– Он считал, что у него украли перчатки и бутыль, чтобы подставить.

– Вы не проверяли эту версию? Не проверяли тех, кто мог это сделать?

– Нет. Его объяснения выглядели попросту нелепо. Я не воспринял их всерьез.

– Сейчас, глядя на второй рисунок, вы все еще считаете, что Хоботов был убийцей? – спросил Самсонов.

Лукин поднял на него мутные глаза:

– Сейчас, на что бы я ни смотрел, мне все до лампочки, – ответил он. – Может, уже свалишь и дашь мне ширнуться?

Самсонов собрал рисунки и положил в папку.

– Спасибо, – сказал он.

– Не за что. Подай резину и машинку. – Тощий палец наркомана нацелился на пол.

Полицейский подобрал шприц и жгут и положил их на одеяло. Он хотел что-то сказать, но передумал.

– Извини, что не встаю проводить. – Лукин уже завладел жгутом, и тот теперь извивался у него между пальцами, словно тонкая оранжевая змея.

Выйдя на улицу, Самсонов вдохнул полной грудью. Только теперь он понял, какой жуткий запах царил внутри. Затхлость болезни, лекарства, испражнения, пыль, гниющее дерево, гниющая плоть – признаки приближающейся смерти.

Быстрыми шагами полицейский вернулся к машине и сел за руль. Папку положил рядом. Итак, он почти ничего не добился. Но теперь по крайней мере знал, что Лукин не фальсифицировал улики. Это сделал кто-то другой. Тот, кто имел доступ к ключам от квартиры Хоботова. Самсонов открыл папку и пробежал глазами сведения о подозреваемом. Да, все верно: тот работал сварщиком во время сооружения моста через один из многочисленных притоков Невы. Возможно, Хоботова подставил один из его коллег?

Самсонов отправился в город и через пару часов припарковал «Шевроле» возле управы. Поднимаясь на второй этаж, он буквально столкнулся с Дреминым.

– Уже вернулся? – спросил тот. – Нашел Лукина?

– Да.

Самсонов вкратце описал свой визит к бывшему полицейскому.

– Печально, – сказал Дремин. – Я не знал, что с ним случилось.

– А у вас как дела? Что-нибудь выяснили?

Разговаривая, они дошли до кабинета Самсонова.

– Подожди, сейчас все расскажу, – сказал следователь. – Есть, кстати, хочешь? Я тебе кусок пиццы припрятал. Морозов пытался сожрать, но я отстоял.

– Тащи! – кивнул Самсонов, снимая мокрую куртку. Он плюхнулся в кресло и откинул голову. В висках пульсировало, предвещая мигрень. Надо бы принять обезболивающее.