Миры Филипа Фармера. Том 05. Мир одного дня: Бунтарь, Распад - Филип Фармер

Но новой, эклектической религии я не основывал. У меня нет намерения соревноваться с Моисеем, Иисусом, Мохаммедом, Буддой, Смитом, Хаббардом[6] и прочими. Соревноваться не в чем. Я тот, кто я есть. Господь Бог официально провозгласил меня — мной, а он выше любого священника, папы, или кто там еще бывает. Я уникальный священник. Я избран и поставлен исповедовать все и всяческие верования и служить Господу смиренно или гордо, как будет выгоднее, в ранге Его — или Ее, если вам так больше нравится — жреца.

Кто-то за спиной Дункана хихикнул. Падре оборачиваться не стал. Он отставил вилку, сложил руки на груди и взревел:

— Господи, прости сомневающемуся грех сомнения! Покажи ему, или ей, порочность путей его, и верни его на лоно свое! А если пофиг тебе, то пусть не смеется он в лицо мне, дабы не надавал я ему по заднице за неуважение ко священнослужителю! Охрани меня от грехов гнева и насилия, пусть оно и праведно!

После этого в зале наступила тишина, нарушаемая только звоном тарелок и громким чавканьем.

— Решающий, — спросил падре, покончив с завтраком, — что ты решил?

Локс допил молоко, поставил стакан и произнес:

— Об этом мы поговорим…

В эту секунду в комнату вошел человек и прошептал что-то Локсу на ухо. Решающий встал, требуя внимания:

— Албани говорит, что органики начали бурение прямо над нами!

Послышались вздохи; кто-то пробормотал: «Господи, помилуй!»

— Незачем волноваться, — продолжал Локс. — Органики не ищут конкретно здесь. Они, наверное, начали бурить скважины по всему лесу, в тех местах, где есть подземные полости. Я, по крайней мере, на это надеюсь. Теперь соберите вещмешки и будьте здесь через пять минут. Не создавайте шума.

Дункан встал вместе с остальными. Ноздри его уловили застарелый запах пота — Уайльд недаром называл Мела Круассана Вонючкой. Обернувшись, Дункан увидел Круассана и Майку Донг. Те зло глядели на него.

— Если бы не ты, этого не случилось бы! — тихо и напряженно произнесла Донг.

— Отвали! — бросил падре Коб. — Когда мы подобрали вас, тоже шороху было! И не забывайте об этом! Но мы приняли вас!

Ни Донг, ни Круассан не ответили. Они отошли, тихо переговариваясь, Донг бросила на Дункана через плечо злой взгляд.

— Они испуганы, — мягко произнес священник, кладя руку Дункану на плечо, — и вымещают на тебе зло. Но это не оправдывает их возмутительного поведения.

— Не они одни так думают, — ответил Дункан. — Мне жаль, что я подвергаю их опасности, но что я могу поделать?

— Не беспокойся. Мы останемся вместе, на свободе или в плену. Увидимся через пару минут.

Падре ушел; полы его рясы развевались вокруг массивных голых лодыжек. Дункан сел. Собирать ему было нечего. На минуту он подумал, не удрать ли ему тем же путем, каким пришел. Но это было бы глупым самопожертвованием. Лес кишит органиками, его быстро найдут. Остальных, может, и прекратят преследовать, но станет ли ему от этого лучше? Вряд ли; он быстро окажется окамененной статуей и займет свое место в одном из правительственных хранилищ. А эти люди приняли его, отчетливо представляя себе последствия своего гостеприимства. К тому же почему он должен волноваться, если кое-кто из его хозяев запаниковал? Они придут в себя, а он… Он и сам не знал, на что надеялся. Но что бы ни ждало его в будущем, это не бегство. Этим изгоям достанет норы вроде кроличьей. Ему — нет.

Смелые слова. Их придется оставить там, откуда они вылезли.

Через некоторое время вернулся Рагнар Стенька Локс, неся на спине один набитый пластиковый мешок, а в руке — второй, который отдал Дункану. Вскоре появился последний член отряда, Фиона Ван Диндан, сменившая облегающее голубое платье на желтую футболку и зеленые шорты. Локс, повторяя наставления родителей, наказал двоим испуганным ребятишкам молчать и делать, что скажут. Дети с серьезными лицами кивнули.

— Молодцы, — похвалил их Локс и поцеловал каждого в макушку. — Вы через это уже проходили. — И, отвернувшись, добавил неслышно — Дункан прочел по губам: — Чертовски паршивое место для детей.

Изгои двинулись по коридору, разведчики, братья Синн и Бедейтунг, шли футах в двадцати перед ними. Дункану стало интересно, что подумают органики, вломившись в подземелье. Они, конечно, сразу же поймут, что тут недавно жили, и попытаются догнать беглецов. Но к этому времени изгои, без сомнения, будут в надежном убежище — так он, во всяком случае, надеялся.

— Часто такое бывает? — спросил он у шедшего рядом Уайльда.

— Последний раз около семи субмесяцев назад[7]. Мы-то ушли, но ганки залили грязью две мили коридоров. Мы потом два месяца чистили. Хоть занятие было.

Пройдя около мили по извилистым коридорам, залитым светом электрофакелов, изгои вынуждены были четверть мили ползти на четвереньках по узкой трубе. Преодолев ее, они вновь смогли встать. Шедший в арьергарде падре выдвинул из пазов круглый люк, закрывший трубу, и заложил засов, пробормотав:

— Прожгут-то быстро…

Из следующего коридора они свернули налево, и футов через шестьдесят проход, казалось, кончался. Со стен обваливались комья грязи. Бедейтунг с несколькими помощниками лопатами разбросали сырую влажную землю, открыв на глубине нескольких футов круглую деревянную крышку. Бедейтунг поддел ее ломиком; под ней оказалась узкая шахта с деревянной лесенкой. Изгои по одному спускались в шахту. Последним был падре; он нагромоздил кучки земли вокруг крышки, чтобы, когда люк закроется, осыпавшаяся земля скрыла его.

 При свете факелов отряд спускался по уходящему вниз туннелю, стены которого состояли из металлоподобного материала; ботинки тонули в жидкой грязи. Здесь Дункану впервые попались на глаза человеческие кости и черепа.

— Тут было много костей, когда мы сюда попали впервые, — сказал Уайльд Дункану. — Мы их убрали и, по-моему, зря. С ними эти места не выглядели обитаемыми.

Кое-где попадались груды ржавого металла.

— Стрелы, мечи, копья, протонные пистолеты, — объяснил Уайльд. — Американцы дрались отчаянно, но проиграли. Подземные форты запечатали, а над ними поставили памятники. Мятежники потом открыли форты. А памятники заброшены и ушли в землю; в заповеднике наверху можно на них наткнуться.

В некоторых местах стены потемнели и оплавились.

— Это следы огнеметов. — Уайльд вздрогнул. — Сущий кошмар.

Похожие на металл стены кончились, дальше на протяжении пятидесяти футов туннель был вырублен в скале и укреплен деревянными балками. Упирался он в груду камней; Синн разобрал часть завала, открыв потайную дверцу. Оттуда тянуло долгожданным ветерком — отряд уже начал задыхаться во влажной, стоялой жаре. Потом были ржавая лестница и длинный коридор с пластиковыми стенами; часть секций коридора отсутствовала, и эти участки копались вручную. Как пояснил Уайльд, воздух поступал через насос с поверхности, труба выходила в дупло трухлявого дерева. Движущихся частей в насосе не было, а энергией его снабжал генератор на ручейке, проведенном через естественную пещеру невдалеке. Тока он давал немного, но для вентиляции хватало.

Локс объявил привал. Все попадали на пол, кроме Бедейтунга и вожака, которые отправились обратно. Синн приложил к потолку большой диск, соединенный проводом с черной коробочкой, висевшей у него на поясе. Надев наушники, он некоторое время прислушивался, потом заявил:

— Наверху чисто.

Дункан глотнул из фляги. Не успел он уложить флягу в мешок, как земля дрогнула, из дальнего конца туннеля донесся грохот и ветерок принес облако пыли. Потом вернулись Локс и Бедейтунг; грязное лицо вожака сияло белозубой улыбкой.

— Шахта запечатана, — объявил он. — Погони не будет.

— Ага, и мы не сможем вернуться, если впереди нас ждут органики, — пробормотал Уайльд.

— Могли и не лезть в это дерьмо, — буркнул Круассан, сидевший так близко, что Дункан мог его учуять.

— Скули, скули, щенок, — вспылил Уайльд. — Господи, как же я устал от твоего нытья!

— Заткнись, ты… ты, педераст! — огрызнулся Круассан.

— Я так и знал, что ты гомофоб! — крикнул Уайльд.

— Тихо, вы, оба! — приказал Локс.

— Вот-вот, — пророкотал падре. — Грядет время мордобоя, да простит меня Господь за такие слова. У нас хватает проблем без ваших детских склок. Заткнитесь, или вас заткнут.

Уайльд встал и демонстративно пересел подальше от Круассана. Дункан последовал за ним.

— Что за люди эти Донг и Круассан? — спросил он.

— Ты хочешь знать, как они сюда попали? Что у них за душой? — Уайльд хихикнул. — Не политические принципы. Они мелкие воришки, ну, может быть, не такие и мелкие. Оба родом из среды; он был продюсером игровых телешоу, а она его секретаршей. Потом у него родилась эта идиотская идея — он вообще не больно-то умен — подстраивать выигрыш за взятку. Донг вела шоу вместе с ним, так что он уговорил ее сотрудничать. Какое-то время все шло нормально. Победители делились с этой парочкой или, если приз давался кредитами, перечисляли половину на их счет.