Сайзвэ Банси мертв - Этол Фугард

МУЖЧИНА. Три.

БУНТУ. Восемь.

МУЖЧИНА. Восемь.

БУНТУ. Один.

МУЖЧИНА. Один.

БУНТУ. Один.

МУЖЧИНА. Один.

БУНТУ. Восемь.

МУЖЧИНА. Восемь.

БУНТУ. Шесть.

МУЖЧИНА. Шесть.

БУНТУ.Три.

МУЖЧИНА. Три.

БУНТУ (берет карандаш, cнова превращаясь в продавца). Идентификационный номер, пожалуйста.

МУЖЧИНА (используя пальцы при счете, медленно повторяет). Три… восемь… один… один… восемь… шесть… три…

БУНТУ (выходя из образа). Хороший мальчик.

Делает шаг. Сайзвэ сидит и ждет.

Воскресенье. Человек в костюме из Дома Торговли, со шляпой на макушке идет в церковь. Под мышкой Библия и сборник псалмов. Садится на скамью. За кафедрой — священник.

Бунту запрыгивает на стул, исполняя новую роль. Сайзвэ становится на колени.

Пришло Время!

МУЖЧИНА. Аминь.

БУНТУ. Молитесь, братья, и сестры… Молитесь… Сейчас же!

МУЖЧИНА. Аминь.

БУНТУ. Господь жаждет спасти вас. Вручите же ему себя, пока еще есть время, пока еще Иисус не отказывается выслушать вас.

МУЖЧИНА (увлекаясь). Аминь, Иисус!

БУНТУ. Братья и сестры мои, берегитесь…

МУЖЧИНА. Аллилуйя!

БУНТУ. Берегитесь того, чтобы в великий день, когда время перелистнет последнюю страницу священной книги, не случилось так, что ваше имя оказалось потеряно для Господа. Раскайтесь, пока не поздно.

МУЖЧИНА. Аллилуйя! Аминь.

БУНТУ. Те, кто еще не внес свои имена в членские списки нашего похоронного общества, пожалуйста, останьтесь.

Бунту покидает «кафедру» и делает обход с регистрационным журналом.

Пожалуйста, имя, сэр? Номер. Спасибо. Добрый день, сестра. Твое имя, пожалуйста. Адрес? Номер? Благослови тебя Бог.

Приближается к Сайзвэ.

Пожалуйста, твое имя, брат?

МУЖЧИНА. Роберт Звелинзима.

БУНТУ. Адрес?

МУЖЧИНА. Мапья-стрит, пятьдесят.

БУНТУ. Идентификационный номер.

МУЖЧИНА (отчаянные усилия вспомнить). Три… восемь… один… один… восемь… шесть… три…

Оба облегченно вздыхают.

БУНТУ (после секундной паузы). Один человек, гуляя по улице, неожиданно покинул сей грешный мир…

Следущая роль. Выступает c речью на собрании в церкви.

Боже благослови тебя, брат Банси. Да пребудет с тобою милость Господня во веки веков.

Приветствуем тебя, брат Банси. Мы верим, что ты теперь среди паствы Иисусовой, вместе с другими счастливыми душами.

Господи благослови тебя, брат Банси. Оставайся с Богом, ибо Дьявол силен…

Внезапно…

Бунту заходит Сайзвэ в тыл и грубо хватает его за плечо.

Полиция!

Перепуганный Сайзвэ встает. Бунту внимательно рассматривает его.

Нет, парень, ты лицо-то не прячь.

Лицо Сайзвэ выражает полнейшее безучастие. Бунту продолжает играть в полицейского.

Как твое имя?

МУЖЧИНА. Роберт Звелинзима.

БУНТУ. Где работаешь?

МУЖЧИНА. У «Фельтекса».

БУНТУ. Паспорт!

Сайзвэ вытаскивает книжку. Полицейский открывает ее, смотрит на фотографию, потом на Сайзвэ, проверяет печати. На протяжении всей процедуры Сайзвэ стоит спокойно, смотрит на свои ботинки и сопит носом. Наконец, ему возвращают книжку.

O'кей.

Сайзвэ берет книжку и садится.

МУЖЧИНА. Я попытаюсь, Бунту.

БУНТУ. Конечно, ты просто должен попытаться, если хочешь остаться и жить.

МУЖЧИНА. Да, но Сайзвэ Банси мертв.

БУНТУ. А что ты скажешь о Роберте Звелинзиме? Об этом бедном неудачнике, на которого я там помочился в темноте. Теперь он снова жив. Это же чудо, парень. Не ахти какое, но… Послушай, если бы мне кто-нибудь предложил исполнение мечты всей моей жизни, мечты о том, чтобы жена и ребенок стали счастливыми, взамен имени Бунту… то неужели я бы не согласился?

МУЖЧИНА. Ты уверен, Бунту?

БУНТУ (серьезно поразмыслив над вопросом). Если б дело касалось только меня… То есть, если бы я был один, если бы не имел никого, о ком надо заботиться, приглядывать, кроме себя самого… может быть, я и предпочел бы платить небольшой налог на гордость. Но если у меня жена и четверо детей, чахнущих понапрасну, и одна единственная жизнь в грязи и бедности под теплым крылышком Кискэновской Программы… если бы я имел четверых ребятишек, которые ждут от меня, от своего отца, что он сделает что-нибудь для их маленьких жизней… э, нет, Сайзвэ…

МУЖЧИНА. Роберт, Бунту.

БУНТУ (раздраженно). К черту! Роберт, Джон, Этол, Уинстон…. Все имена — дерьмо! К черту их, если, поменяв имя, ты можешь получить кусок хлеба, чтобы успокоить желудок, и одеяло, чтобы укрыться зимой. Пойми меня, брат, я не считаю, что гордость не про нас. То, о чем я говорю, — дерьмо, в которое мы макаем нашу гордость, когда обманываем себя, называясь полноценными людьми.

Забери свое имя обратно, Сайзвэ Банси, если это настолько важно для тебя. Но когда в следующий раз услышишь, что белый человек говорит тебе «Джон», не откликайся «Да, мистер?» Или когда белый человек скажет тебе, женатому мужчине: «Мальчик, поди сюда,» — не беги сразу лизать его зад, как все мы делаем. А повернись к нему лицом и ответь: «Эй, ты, белый. Я человек!» Ох-ох, мы вечно обманываем себя. У моего отца была шляпа. Особенная шляпа, парень! Аккуратно завернутая в целлофановый пакет, всю неделю лежала на верхней полке гардероба. Боже, помоги тому ребенку, который рискнул бы тронуть ее! В воскресенье шляпа, перрекочевывала на его голову, и он, человек, полный достоинства, человек, которого я искренне уважаю, выходил на улицу. Но лишь только белый останавливал его: «Иди сюда, каффир!»[7] — что же он делал?

Бунту срывает воображаемую шляпу, мнет ее в руках, согнувшись в три погибели перед белым человеком.

«Что угодно, мистер?»

Если это ты называешь гордостью, тогда я чихал, на нее! Возьмите мою гордость и взамен дайте пищу моим детям.

Пауза.

Послушай, старик, этот бездомный бедолага, Роберт Звелинзима, который валяется там в переулке, — если все, о чем я говорил, и вправду — призраки, — то он сейчас улыбается нам. Сидит здесь, рядом с нами, и говорит: «Удачи, Сайзвэ! Я надеюсь, ваш план сработает.» Ведь он же наш брат, парень.

МУЖЧИНА. А как долго все это будет. продолжаться, Бунту?

БУНТУ. Как долго? Пока у тебя не возникнут настоящие неприятности. То есть, полицейский участок. Когда отпечатки пальцев отправят в Преторию, чтобы проверить прежние судимости… и когда они всё поймут… Сайзвэ Банси опять оживет, и ты получишь его обратно.

МУЖЧИНА. Бунту, ты представляешь себе, о чем ты сейчас говоришь? Да разве бывает, чтобы у черного человека не было неприятностей? Невероятно, Бунту. Наша кожа — уже неприятность.

БУНТУ (устало). Ты ведь сказал, что хотел попытаться.

МУЖЧИНА. И я попытаюсь.

БУНТУ (берет пальто). Я устал… Удачи, Роберт. Увидимся завтра.

Бунту уходит. Сайзвэ берет паспорт, долго рассматривает его, а затем кладет в задний карман. Находит свою тросточку, газету, свирель, и выходит на авансцену, в круг света от одинокого фонаря. Сайзвэ заканчивает письмо жене.

МУЖЧИНА. Итак, Науту, в настоящее время мои неприятности закончились. На Рождество приезжаю домой. Пока меня не будет, Бунту разработает план предоставления мне вида на жительство. Когда я получу его, ты и дети сможете приезжать сюда, в Порт-Элизабет, и проводить несколько дней со мной. Деньги, что я посылаю тебе, трать бережливо. Если все пойдет хорошо, буду присылать их каждую неделю. Помни, что душой и мыслями я всегда с тобой, моя дорогая жена.

Твой любящий муж,

Сайзвэ Банси.

Закончив письмо, Сайзвэ принимает первоначальную позу для фотографирования. Фотостудия Стайлза. Стайлз стоит за камерой.

СТАЙЛЗ. Так держать, Роберт. Так держать. Еще чуть-чуть. Теперь улыбайтесь, Роберт… Улыбайтесь… Улыбайтесь…