Дом с золотой дверью - Элоди Харпер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все, что говорит Филос, — правда, но Амару это не обнадеживает.
— Тебе, наверное, интересно, почему я до сих пор вижусь с Фабией?
— Вовсе нет, — отвечает Филос, поднимая взгляд на Амару. — Почему бы не помочь старухе? Она голодает не по своей вине. И что может быть понятнее дружбы?
— Да, это так, — произносит Амара. Слова Филоса лишь подтверждают правильность недавно возникшей у нее мысли. Она делает нетерпеливый жест в сторону подноса. — Не мог бы ты отвлечься? Я хочу обсудить с тобой одну покупку.
— Сейчас? — Филоса пугает такая смена настроения.
— Да, мне нужен твой совет, — взволнованная, Амара снова вскакивает с места. Она решила, что нужно сделать, и больше не может ждать. — Прямо сейчас.
Амара взбегает по лестнице в кабинет, Филос торопится за ней.
Стоя в дверях, Филос смотрит, как Амара достает из ящика коробочку с деньгами. Откинув крышку, Амара принимается перебирать монеты, пересчитывая их, хотя заранее знает конечный результат.
— Что такое? — тихо спрашивает Филос. Оставшись с Амарой с глазу на глаз, он ведет себя менее скованно. — Что ты делаешь?
— Фабия сказала, что Феликс все хуже обращается с Викторией. Ненадолго уводит ее наверх, а потом снова отправляет торговать собой. Его отец поступал точно так же с его матерью. — Амара вертит в руках подаренные Руфусом сережки, прикидывая, сколько они стоят. — Отец Феликса убил его мать на глазах у сына. Ты знал об этом? — Амара бросает взгляд на Филоса. — Только представь, на что он способен, на что он готов пойти.
Не дожидаясь приглашения, Филос садится на сундук — при Руфусе он бы никогда не позволил себе такой вольности. Он совершенно спокойно всматривается в тревожные глаза Амары. Это приводит ее в ярость.
— Мне очень жаль Викторию, — произносит Филос. — Но я сомневаюсь, что Феликс ее убьет. Ему далеко до отца.
— Да он же треклятое чудовище! — Амара переходит на крик. У нее слишком трясутся руки, чтобы дальше пересчитывать деньги. Вспомнив крепкую хватку Феликса, она прикладывает ладонь к шее. — Ты не знаешь, каково это — принадлежать такому человеку.
И только произнеся эти слова, Амара понимает, что ошиблась. Филос многое испытал, когда его хозяином был Теренций, дед Руфуса.
— Ты больше не принадлежишь Феликсу, — отвечает Филос. Он так печально смотрит на Амару, что ей хочется разрыдаться. — Теперь ты здесь. Под защитой. Он больше тебя не тронет.
— Но он может навредить Виктории!
На это Филосу нечего возразить.
— Ты в этом не виновата. И ничего с этим не поделаешь.
Амаре не легче от того, что Филос понимает всю плачевность положения Виктории. Она отворачивается, чтобы успокоиться. Сейчас нужно убедить Филоса, а не плакать из-за него.
— Я обязана Виктории жизнью, — произносит Амара почти бесстрастным тоном. — Если бы не она, я бы погибла. Нас связывает кровавый долг. У меня нет выбора.
— Нет, — отвечает Филос, обо всем догадавшись. — Ты не можешь этого сделать.
— Почему же? Я сказала Руфусу, что хочу нанять музыкантов. Он мне не отказал. А у Виктории отличный голос!
— Речь шла о флейтистах.
— Ты подслушивал?
— Я вам не дверной косяк, — раздраженно отвечает Филос. — У меня есть уши.
— Руфус слушает меня не так внимательно, — произносит Амара. — Он и не вспомнит таких подробностей. Да и какое ему дело? Какая разница, кто перед ним: певец или флейтист?
Филос хмурится, и Амара, вспомнив предостережение Друзиллы, чуть слышно добавляет:
— Не сочти это за неуважение…
— Не волнуйся, — перебивает Филос, слегка поморщившись от ее слащавого голоса. — Я не стану на тебя доносить. Неужели ты держишь меня за надзирателя?
— Значит, ты согласен, что Руфус не будет против?
— Дело не в Руфусе, — отвечает Филос. — Хотя самовольничать и не кажется мне разумным. Он это не слишком жалует.
— В чем же тогда дело?
— В тебе! — рассерженно выдыхает Филос. — Вспомни, сколько усилий ты приложила, чтобы освободиться от Феликса. А теперь ты хочешь стать его должницей. — Филос обводит рукой рассыпанные по столу деньги и украшения. — С Феликсом нельзя договориться о разумной цене. И что ты станешь делать? Каждый месяц являться в бордель, чтобы выплачивать долг? Зачем так рисковать?
— Руфус заплатит, — нерешительно произносит Амара.
— Боюсь, ты не сможешь даже назвать Руфусу цену, которую заломит Феликс.
— Может, попросить у него половину?
— Прошу, не делай этого.
— Но я люблю Викторию! Неужели ты не понимаешь? Чего стоит моя свобода, если я не могу спасти любимого человека?
— Ты не можешь выкупить всех, кто был дорог тебе, когда ты была рабыней.
— Всех — нет. Но я могла бы помочь Виктории. Разве нет человека, которого ты выкупил бы, если бы был свободным? Должен быть кто-то, кого ты безумно любишь.
Во взгляде Филоса появляется такая тоска, что Амара тут же жалеет о сказанном.
— Есть. Сестра, — отвечает Филос.
— У меня не осталось родных. Дидона умерла. Моя сестра — Виктория.
Амара и Филос вглядываются друг в друга. Филос первый отводит глаза.
— Мне все же кажется, что это дурная затея, — говорит он. — Сейчас Феликс тебе ничем не угрожает, но что случится, если ты снова впустишь его в свою жизнь? Если задолжаешь ему столько денег? Ты можешь лишиться всего. Подумай, как он опасен.
Амара проводит по монетам пальцами, но привычное чувство успокоения не наступает. При мысли о том, что ей придется расстаться с этим утешающим богатством — пусть даже ради Виктории, — ей хочется срочно сложить все до единой монеты в коробочку и захлопнуть крышку.
— Ты считаешь меня трусихой?
— Нет! — восклицает Филос. — Что за чушь! Будь Феликс моим господином, мне было бы страшно. Думаешь, я не боялся Теренция? Думаешь, страх прошел после его смерти?
Амара вспоминает о ночных кошмарах, о вечной боли, о грузе, которым наградил ее Феликс. Она чувствует, как ослабевает ее решимость.
— Это проходит?
Феликс не спрашивает, что Амара имеет в виду. Они никогда об этом не говорили, разве что намеками, когда Филос, отшучиваясь, рассказывал о своем прошлом. Но Амара понимает: Филосу знакомо полное бессилие перед человеком, который тебя использует. Его молчание служит ей ответом.
— Я все обдумаю сегодня, — говорит Амара, поднимаясь со стула. Она зла на Филоса, который напомнил ей, как она уязвима. — А завтра сообщу тебе о своем решении.
Глава 4
Мы знаем, что она была в борделе — она низкопоклонничает.
Сенека Старший. Контроверсии, 1.2
В феврале темнеет рано. Не желая коротать вечер в
