Именем Усамы бен Ладена: Секретное досье на террориста, которого разыскивает весь мир - Ролан Жаккар

Хартум тех лет — поразительный город, настоящее шпионское гнездо. Множество более или менее секретных агентов из Египта, Израиля, США и Великобритании старается выявить исламистские экстремистские организации, нашедшие убежище в Судане, и следит друг за другом. У страны дурная репутация: в нескольких рапортах западных разведок сообщается, что правительство укрывает в пустыне неподалеку от Хартума учебно-тренировочные лагеря алжирских, тунисских, египетских, ливанских и прочих повстанцев.

На фотографиях с американских спутников видны какие-то военные объекты в пустыне между столицей и городами Вад-Мадани и Атбара, но никто не может сказать точно, то ли это официальные базы ПДФ (Popular Defence Forces — Сил народной обороны), своего рода добровольческой национальной гвардии Судана[43], то ли лагеря палестинской «Хамас», алжирской Вооруженной исламской группы (ВИГ), египетских исламистов или ливанской «Хезболлах»[44]3. Предположение об их принадлежности террористам, за неимением доказательств обратного, возобладало, и Судан, как-то вяло реагировавший на подобные обвинения, приобрел скандальную славу, от которой избавится лишь спустя годы.

Усама бен Ладен прибыл в Судан в сопровождении маленького отряда верных «арабских афганцев», охраняющих его и помогающих в делах; мало-помалу он воссоздает привычное для себя семейное, общественное и профессиональное окружение. Он открывает счет в банке «Аль-Шамаль излэмик бэнк», по некоторым сведениям — депонирует там пятьдесят миллионов долларов и вносит свой вклад в рекапитализацию этого учреждения; создает ряд фирм: «Вади аль-Акик компани, лтд.», специализирующуюся на импорте-экспорте; «Таба инвестмент компани, лтд.», торгующую сельскохозяйственной продукцией, в частности, гуммиарабиком[45], кунжутом, маисом и подсолнечником; «Аль-Темар аль-мубарака» — инвестиционную компанию; наконец, «Аль-Хиджра констракшн энд девелопмент, лтд.», чья деятельность заключается в общественных работах — главной специальности бен Ладена. В Судане, как и в Саудовской Аравии, бен Ладен занимается тем, чему научил его отец, — бизнесом... По мнению западных секретных служб, все эти фирмы в действительности не более чем ширма для операций по закупке оружия и доставке его исламистским террористическим организациям всего мира, легальное прикрытие, позволяющее агентам созданной бен Ладеном в Пакистане тайной организации «Аль-Кайеда» совершать многочисленные вояжи в разные страны.

Усама бен Ладен пять лет живет в Судане в весьма комфортабельном изгнании, то в двух шагах от исторического города Омдурман, то на ферме к югу от Хартума. У тех, кто знакомится с ним в Хартуме, складывается впечатление о нем как о мирном, приятном в общении деловом человеке, посвятившем себя главным образом своим предприятиям и своей семье. Он мало общается с суданцами, не ведет активной светской жизни, в отличие от другого беглеца, примерно в то же время поселившегося неподалеку, по другую сторону летного поля аэропорта, в доме на Африка-роуд, — Карлоса. Беглому венесуэльцу подобная скромность не по душе: он на глазах у всех разгуливает с любовницами, красуется в армянском клубе, где как-то раз, напившись, выпускает в воздух всю обойму своего пистолета[46]. Усама бен Ладен, напротив, никого не шокирует и не смущает. Суданцы привыкли видеть, как множество иммигрантов приезжает в Хартум, а затем, повинуясь прихоти судьбы, вновь покидает его. Судан — открытая страна, в тот период еще не требующая въездной визы от граждан арабских государств. Усама в Хартуме чувствует себя как дома и практически ничем не отличается от суданца, разве что мощной личной охраной, которая наводит кое-кого из соседей на мысль, что это какой-то саудовский принц, прибывший, чтобы помочь Судану.

В беспокойном Судане начала 1990-х гг., внесенном госдепартаментом США в список стран, оказывающих поддержку международному терроризму, трудно избежать контактов с человеком, без которого в то время невозможно представить общественную жизнь страны, — шейхом Хасаном аль-Тураби, руководителем Национального исламского фронта (НИФ), только что обеспечившим приход к власти открыто происламской хунты, которого считают одним из ближайших советников нового президента Омара Хасана аль-Бешира. По мнению западных аналитиков, шейх аль-Тураби — душа этого государственного переворота, который он сам подготовил и финансировал, а генерал аль-Бешир — лишь исполнитель акции, традиционной для Судана, привыкшего к постоянной более или менее насильственной смене власти[47]У Усамы бен Ладена завязались с этим талантливым, красноречивым и умным человеком, к тому же его соседом, самые тесные отношения, вдохновленные общим утопическим идеалом всемирного ислама без границ. Каждый из них рад встретить единомышленника, разделяющего его грезы...

Новый друг Усамы бен Ладена в Судане не просто политический деятель: он — икона, обожаемая и внушающая страх. Объективно фигура шейха аль-Тураби вдвойне интересна тем, что он всегда старается соединить духовный аспект ислама с аспектом национально-политическим, интернациональным и даже интернационалистическим, что не могло не привлечь такого идеалиста, как бен Ладен. Некоторые мусульмане черной Африки прозвали этого маленького, хрупкого суданца, всегда улыбающегося и говорящего на нескольких языках, «черным Папой». Обзор весьма своеобразного пути, пройденного шейхом аль-Тураби, помогает понять тот вес, который он приобрел в международной исламистской среде 1990-х гг., и тягу к нему изгнанника Усамы бен Ладена, далекого от политики своей страны и желающего найти наставника или сообщника, который разделил бы его честолюбивые планы возрождения ислама. Несомненно, эти двое в разговорах за чашечкой каркаде[48] или суданского кофе не раз переделали мир, каковому занятию шейх аль-Тураби любил предаваться в компании парижских интеллектуалов с бульвара Сен-Жермен в пору своей учебы в Сорбонне.

Шейх Хасан аль-Тураби родился 1 февраля 1932 г. в городе Кассала, расположенном на границе Судана и Эритреи. Детство его прошло в изучении религиозного наследия одного из его предков, в XVII в. объявившего себя «махди» — духовным вождем — и привлекавшего учеников изо всех уголков королевства Сеннар, восточной провинции страны. Жизненный путь Хасана аль-Тураби — это методичное восхождение к вершине политической власти и религиозного авторитета. Закончив в 1960-е гг. Хартумский университет, он отправился в Европу — в Лондон и Париж, где продолжил учебу. Оттуда он вынес свой отточенный французский слог, нередко изумляющий журналистов. Он старался проникнуться западной культурой — несомненно, чтобы тем лучше противостоять ей впоследствии.

В октябре 1964 г. бурные студенческие манифестации и всеобщие стачки повлекли за собой падение режима генерала Ибрагима Аббуда, правившего Суданом с 1958 г. В этот момент Хасан аль-Тураби и пришел в политику; уже завязав отношения с суданской ветвью египетских «братьев-мусульман», он теперь сблизился с исламистской элитой Судана и стал генеральным секретарем созданной им маленькой партии — Фронта Исламской Хартии. В 1969 г. он был заключен в тюрьму по приказу президента Нимейри. Семь лет аль-Тураби провел за решеткой, пока в стране царила атмосфера политических чисток, направленных главным образом против исламистов, а затем президент Нимейри пригласил его занять должность Генерального атторнея (министра юстиции). Доктор аль-Тураби тут же потребовал ввести шариат[49]. Ветер переменился, и президент Нимейри отныне нуждался в поддержке религии.

В апреле 1985 г. Нимейри свергли, пока он совершал официальную поездку в Соединенные Штаты. Власть в свои руки взял Садик аль-Махди[50], и тут выяснилось, что еще несколько лет назад Хасан аль-Тураби женился на сестре нового «сильного человека» Судана...

В обстановке постоянных переворотов и анархии аль-Тураби возобновляет свое продвижение к власти, еще сильнее опираясь на ислам и ловко пользуясь различными альянсами, которые, как истинный оппортунист, заключает то с теми, то с другими. Начинает свое шествие к власти и основанная им политическая партия, в 1985 г. переименованная в Национальный исламский фронт (НИФ): она станет наиболее значимой в Судане. Не порывая окончательно с «братьями-мусульманами», аль-Тураби придает своему исламизму некий местный суданский колорит, постоянно заговаривая об обездоленных народных массах и конфликте между севером и югом страны. Этот его прогрессистский, антикапиталистический, но ни в коем случае не марксистский исламизм в политическом плане представляет собой настоящую гремучую смесь. Аль-Тураби выигрывает там, где потерпел неудачу Нимейри, вместе с исламистским движением он добивается ослабления влияния белой (греческой и армянской) олигархии, в основном контролирующей экономическую жизнь страны, но при этом проводящей больше времени в Каире или на Лазурном берегу, чем в Хартуме.