Мелочи геройской жизни - Алина Илларионова

— Зачем возишься с этой рухлядью? — поинтересовался полукровка: своё оружие он содержал в отменном порядке, а до прочего ему дела не было.

Мальчишка перевернул меч обработанной стороной вверх и медленно провёл ладонью по железу — не блестящему, конечно, но хотя бы чистому.

— Клинок — живой. Чувствует, как ты к нему относишься, и тем же отплатит в бою. У вас есть какое-то поручение для меня? Может, воды принести?

— Да нет, полируй, — пожал плечами Аким и сам пошёл к колодцу.

Кульминация наступила на Ярицу. Ночью по всему городу запылали костры, и люди, обряженные скоморохами, зверями и нечистью, устроили настоящую свистопляску, задабривая зимушку Ледяную Деву, чтобы не особенно ярилась. Стражники улучили минутку и собрались в караулке всей братией, даже об Арвиэле не позабыли. Идея эта аватару не нравилась, он предпочёл бы, как и прежде, остаться в стороне. Но отделяться от стражников не стал, стойко смотрел на мутную струю самогона, льющуюся в покорёженный шлем, не раз спасавший Прокопия на гражданской войне. Все, как и полагается, по очереди поплевали в него, и шлем пошёл по кругу.

Когда «братская чаша» наконец вернулась к мальчику, того трясло как в лихорадке.

— Пей, коли нас уважаешь, — негромко, но жёстко приказал капитан.

Не отрывая взгляда от чаши, Арвиэль облизнул пересохшие губы. Спирт всё обеззараживает, доказывал разум, но желудок решительно протестовал, то скручиваясь морским узлом, то стучась о грудную клетку взбесившимся зайцем. Аватар может многое пережить и вытерпеть, но это было не унижение даже, а изощрённое издевательство. Отец в Хрустальных Чертогах наверняка рвёт и мечет от ярости…

Но если аватар сражается до победного, его остановит только смерть.

К счастью, самогон попал в то горло, иначе Арвиэль окочурился бы на месте. Казалось, он проглотил магический огнешар, только воняющий не дымом, а чем-то невероятно гадостным. Шар прогрохотал по глотке и тяжело бухнулся в желудок, палом расходясь по всему нутру.

Сморгнув слезинки и стараясь не слишком откровенно хватать ртом спасительный (пусть и с табачным дымом!) воздух, молодой стражник передал чашу дальше. К горлу подкатывала тошнота, но он заставил себя улыбнуться:

— Спасибо. Только, извините, курить я не буду.

— И не начинай, — серьёзно заметил капитан. — Теперь ты один из нас, братец. Ты принят!

Арвиэль обвёл стражников неуверенным взглядом и внезапно понял, что никакие они не изверги и не сволочи. Просто люди, живущие по своим нерушимым правилам и не собирающиеся их менять ради маленького самоуверенного нелюдя. Темар сочувственно протянул солёный огурчик:

— Извини, коли обидели чем, сынок. Но мы в братию абы кого не берём, проверить надо было.

— Я им говорил — хорош уже, а они — давай ещё смену, давай ещё смену, — косо зыркнув на сослуживца, пробасил Аким.

— Так вон оне, ельфы-то, какие, да-а… — отхлебнув из шлема, значительно протянул Сатьян.

— Какие?

Геварн свойски турнул Арвиэля локтем в бок:

— Забойные!

Мадинка в компании трёх подружек по ремеслу приехала вместе с обозом, везущим запасы на лето, и как-то сразу вписалась в быт, едва спрыгнув с телеги. Рыжая, как закат, хохотушка казалась в чёрном лесу огоньком костра, трескучим, непоседливым и уютно согревающим. Кто из начальства оплатил развлечение, рядовым было знать не положено, а здесь они работали за еду, кров и постель, почти всегда чужую.

— Шебутная девка! — восторженно прицокнул бригадир смены, наблюдая, как хрупкая с виду девушка таскает в кладовую зерно почти наравне с мужчинами.

Она остановилась перевести дух, небрежно отбросила с лица копну волос, вьющихся мелким бесом. «Кукушонок», которого на самом деле звали Рысем, увидел это и понял, что попал.

Мадинка тоже его заметила и отвернула улыбку, так при этом отряхнув юбку от плевел, что у парня с подбородка закапало.

Первым же вечером Рысю свезло рассмотреть девушку вблизи. Кожа у неё оказалась молочно-белой, как у всех рыжих, однако не испорченной веснушками и пятнами, брови и ресницы тёмными, а глаза — пронзительно-синими с золотыми искрами на дне.

Пока заметно повеселевшие охранники развлекались, кладовщик и начальник охраны инспектировали содержимое обоза.

— Я вроде сорок комплектов одежды выписывал, — озадаченно пробормотал старший, сверяясь с бумагами.

В кладовой лежало тридцать девять.

Раньше Арвиэль относился к дню рождения как к дате, отмечающей, что он стал на год старше, сильнее и ответственнее. На сей раз ему не дали спокойно пропустить собственное четырнадцатилетие. Берен разрешил аватару исполнить священную традицию и добыть «дикое» мясо, но на этом обязанности именинника закончились. Примчалась Марта, подарила белоснежную накрахмаленную сорочку с затейливой вышивкой (оказывается, с лета трудилась!), сунула кулёк засахаренных орешков и, велев сидеть смирно, забегала между столом и печкой, гремя утварью. Симеон, пойманный ею за хвост над сладкой начинкой для пирога, сдался на милость победителя и, щёлкнув когтями, велел прогуляться по полу сначала метле, а за ней и швабре. Но больше всего поражал Берен, сосредоточенно мастеривший из сухих цветов и тесьмы букетики для гостей. Когда их количество перевалило за третий десяток, имениннику стало дурно. Впрочем, быстро полегчало, стоило развернуть подарок наставника: в коробке лежали двенадцать метательных ножей-рыбок великолепной гномьей ковки. Так что именной ремень с руной «В» на массивной пряжке, подаренный сослуживцами, пришёлся очень кстати! Кроме этого, Арвиэль получил набор стражника: флягу со спиртом, трубку, десяток гвоздей и плоскогубцы.

Сначала горожане бочком обходили обычно тихую хатку, откуда сегодня доносились хохот и грохот, шарахались от кукарекающего с крыши Геварна (стражник раз за разом продувался домовому в карты, но не терял надежды выставить в трубу самого кота), со стороны делали ставки на Сатьяна и Соррена, ползающих на четвереньках вокруг дома и наперегонки осушающих зулейки [5].

Затем народ повалил на огонёк по одному, по двое и целыми компаниями. Места стало не хватать, принесли столы и расставили прямо на улице. Приходили не с пустыми руками, а с соленьями, копченьями, печевом и, конечно, выпивкой; появилась гитара, жалейки и гармонь. Кто-то притащил с собой Эртана, но Арвиэль не стал портить настроение себе и гостям, тем более что пиво, коего орк захватил целый бочонок, действительно было вкусным.

Наутро у Арвиэля страшно болел живот от невообразимого салата из пива, пирога и смеха, однако аватар пришёл к неожиданному выводу: бардак — это не всегда плохо.

После памятного дня рождения чужак окончательно влился в местную общественность. Осознав это, Арвиэль развил бурную деятельность. Безошибочно вычислив «опорных» горожан, парень стал заглядывать к ним уже не только на правах стражника.

Первой по списку стала Марта, почётная травница, мастерица духов, мыла и ароматических настоев. Ради такого дела Арвиэль даже склонил голову пред её ножницами. Пока женщина мурлыкала, нанося какой-то состав для «лёгкой» стрижки, расчёсывала и примерялась, насколько укорачивать хаотично отросшую шевелюру, парень подвёл разговор к искомому:

— Вот если вас, к примеру, обидят…

— Да упаси Боже! — от испуга Марта чуть не пробила в доверенной голове лишнюю дырку. — Кому здесь меня обижать? Все свои!

— Это пока свои, но город растёт, почти каждый сезон приходят новые люди. Вдруг кто недобрый заглянет?

— Здесь такие не приживаются! — отрезала травница. — Сами и выгоним!

— А если это будет очень богатый человек? Споётся с Мироном, с Демьяном, с Киримом, будет у Сида оружие покупать?

— Ну-у, тогда Прокопию, наверное. Он здесь главный.

— А если этот человек будет торговать вином, а Прокопию со скидкой отпускать? — вкрадчиво предположил Арвиэль: что такое «взятка», Марта знала.

— О! Я к тебе пойду жаловаться, ты же у нас стражник теперь!

— В подчинении у Прокопия, а посему буду обязан доложить ему об инциденте.

— Я бы Берену пожаловалась… — раздумчиво пробормотала Марта, по первым прядкам задавая длину будущей «лесенке».

— А кто он здесь?! — свирепо рявкнул стражник.

— Кто?! — подпрыгнула женщина.

— Вот именно, что никто! Ай-я-а-а!!!

К первозвону пивовар Кирим, краснодеревщик Проний и мельник Мирон вернулись из Стрелецка с весенней ярмарки. Но были так недовольны, что, бросив не распряжённых из возков лошадей на попечение домочадцев, пошли глушить горе к орку в корчму. Стражник знал, в чём трагедия, и подтянулся туда же, заказав себе большую кружку пива.

— Совсем оборзели! — возмущался Проний. — Торговля идёт ни шатко ни валко, а они ещё пошлины так взвинтили, что продаёшь себе в убыток!