Дело о показаниях покойника - Даниэль Клугер

– А секретарь? Вы ведь говорили, что его секретарь при том присутствовал, – заметил Ницан.

– Секретарь? – Думмузи-Хореф задумался. – Нет, секретарь, по-моему, не... Нет, – решительно сказал он. – Секретарь как раз старался меня удержать. По-моему, он всерьез воспринял ситуацию. Да, конечно! – целитель энергично закивал головой. – Поведение секретаря как раз и вывело его из себя! Господин Тукульти накричал на него, так что он вышел вместе за мной... Послушайте, – сказал он нетерпеливо, – клянусь моим покровителем Мардуком, мне больше нечего вам сказать!

Ницан вопросительно посмотрел гна друга. Тот неохотно кивнул.

– Хорошо, – разрешил Ницан. – Вы можете идти. – Не исключено, что вы нам еще понадобитесь.

Посвященный сорвался с места и засеменил к двери. Уже взявшись за литую рукоятку, он вдруг обернулся и сказал:

– Кстати о гороскопах. Странно, что я... На тумбочке рядом с кроватью в тот раз лежал гороскоп господина Тукульти. Между прочим, составленный магом Берроэсом. Так что не было у меня никакой нужды составлять экспресс-гороскоп! Прогноз был вполне благоприятен. Во всяком случае, на позавчерашний, вчерашний и сегодняшний дни. Надеюсь, вам что-то говорит имя Берроэса?

Маг Берроэс был одним из самых авторитетных астрологов Тель-Рефаима. И самым дорогим, разумеется.

– Всего хорошего, – посвященный церемонно поклонился сыщику и выскользнул из комнаты.

– Что скажешь? – спросил маг-эксперт.

Ницан мерил шагами расстояние от стены до стены, наклонив голову и сцепив руки за спиной.

– Скажу, что даже великие астрологи могут ошибаться, – ответил он. – Нечего сказать, хорош прогноз: человека убивают, а его гороскоп на этот день вполне благоприятен!

Лугальбанда отмахнулся.

– Я не о гороскопе. Я имею в виду поведение Тукульти незадолго до смерти.

– Да-да, странно, странно... – пробормотал Ницан с рассеянным видом. – Если у господина Тукульти не было никакого приступа, и он просто симулировал, то напрашивается одно из двух объяснений: либо ему до смерти (извини за каламбур) надоело совещание, то ли... – он остановился перед Лугальбандой. – То ли он кого-то ждал. А ждать он мог только человека, убившего его.

– Ждал? – Лугальбанда недоверчиво засмеялся. – Ты хочешь сказать, что он назначил кому-то тайную встречу прямо в резиденции президента? Ну и ну!

– Глупая идея, – признал сыщик. – Черт-те что... – он раздраженно помотал головой, отчего к нему мгновенно вернулись все похмельные симптомы. Он чудом удержался на ногах, когда пол вдруг плавно поплыл в сторону, а стены угрожающе задвигались над головой.

– Мне худо... – простонал Ницан. – Лугаль, имей совесть, найди чего-нибудь выпить. Хотя бы пива. Иначе я сдохну прямо тут. И унесу с собой в могилу разгадку убийства Тукульти... Боже мой, разве можно носить такие имена?

При виде позеленевшего лица сыщика Лугальбанда, собиравшийся было прочесть приятелю очередную нотацию, захлопнул рот, взял детектива под руку и быстро повлек в боковую галерею. Здесь, в самом конце обнаружилась небольшая, вполне обжитая комната. Находившийся уже в полуобморочном состоянии Ницан усмотрел в глубине подсвеченный бар с десятком бутылок. Вырвавшись из цепких рук мага-эксперта, он издал восторженный вопль и бросился вперед. Первой попалась под руки бутылка лагашской горькой.

Опустошив ее на треть, Ницан облегченно вздохнул и плюхнулся в одно из двух причудливой формы кресел, стоявших посередине, рядом с журнальным столиком.

– Мне тут нравится больше, чем в гостевых покоях, – заявил он. – Гораздо больше. Уютно, спокойно. Если ты не возражаешь, Лугаль, на время расследования я поселюсь здесь.

– Как хочешь, – ответил Лугальбанда. – Я не возражаю.

Ницан одобрительно хрюкнул – говорить он не мог, поскольку вновь присосался к лагашской.

– Только, знаешь, может возражать хозяин, – добавил маг-эксперт.

Сыщик отставил бутылку и удивленно взглянул на полицейского. Удивился он не столько тому, что у привлекательного во всех отношениях помещения оказался хозяин, сколько тому, что этот хозяин может возражать против его, Ницана, присутствия здесь.

– А кто здесь живет? – осведомился сыщик.

– Референт убитого, – ответил Лугальбанда. – Как ты сам понимаешь, мы не могли позволить ни ей, ни секретарю господина Тукульти, ни его охранникам окинуть резиденцию.

– Пусть живет, – великодушно разрешил Ницан. Вдруг до него дошло. – Постой, ты сказал – ей?

– Референт Шаррукена Тукульти госпожа Сарит Бат-Сави, – сказал маг-эксперт. – По-моему, ты не очень внимательно слушал рассказ их превосходительств господина президента и господина министра. И целителя Думмузи-Хорэфа тоже. На всякий случай, напоминаю: именно госпожа Сарит первой обнаружила труп... – И оглянувшись на раздавшийся в коридоре дробный стук каблуков, добавил: – А вот, кстати, и она сама.

Госпожа Сарит оказалась молодой высокой женщиной с красивым, но холодным лицом, обрамленным серебристыми – по последней моде – локонами. Насчет фигуры Ницан ничего сказать не мог – наряд Сарит Бат-Сави состоял из черной траурной хламиды, способной скрыть любые достоинства и недостатки.

Остановившись у входа, референт покойного с неприятным удивлением воззрилась на вольготно расположившегося в кресле небритого типа в потертой куртке.

– Что вам здесь нужно? – грозно спросила она. – Какого черта... Чем вы занимаетесь в моей комнате?

– Пью, – ответил Ницан и в подтверждение сделал еще один глоток из бутылки. – В трезвом состоянии я мало на что способен, можете спросить у Лугаля.

– Сейчас вы и в пьяном состоянии окажетесь мало на что способны, – пообещала госпожа Сарит. – Сейчас я вызову охрану...

– Минуточку, госпожа Бат-Сави, – вмешался Лугальбанда. – Этот господин приглашен его превосходительством для расследования убийства вашего шефа. Его зовут Ницан Бар-Аба, частный сыщик. Вообще-то он пришел для того, чтобы задать вам несколько вопросов...

– И на этом основании успел налакаться как свинья, причем опустошив мой бар? – возмутилась госпожа Бат-Сави.

Ницан как раз в этот момент мучительно искал, что бы такое хитроумное спросить у суровой дамы, обиделся.

– Во-первых, я не налакался, – заявил он. – Просто вчера у меня был день рождения, и я немного перебрал. А утром меня притащили сюда, и я не успел опохмелиться, – насчет дня рождения Ницан мог говорить с чистой совестью, поскольку давно забыл истинную дату своего появления на свет. – Так что я всего лишь поправил здоровье. А во-вторых, – он показал бутылку, в которой еще находилось на два пальца настойки, – это означает, по-вашему, опустошить бар? – Ницан презрительно хмыкнул. – В таком случае, у нас с вами разные представления о гостеприимстве, мадам!