Дело о показаниях покойника - Даниэль Клугер

– Понятно, – Ницан сунул папку подмышку и в сопровождении мага-эксперта вышел в коридор. Пройдя метров двадцать по мягкому ковровому покрытию, Ницан задумчиво произнес:

– Вот уж никогда бы не подумал, что Амар-Зуэн сочтет меня... Послушай, Лугаль, а как он аргументировал свой выбор?

– А он сказал, что если с тобой в ходе расследования что-нибудь случится, так никто особенно не пожалеет, – безмятежным тоном произнес Лугальбанда.

Сыщик остановился.

– А что со мной может случиться? – осторожно поинтересовался он.

Маг-эксперт мгновенно помрачнел.

– Всякое, – ответил он загробным голосом. – Так же, как и со мной. Мы ведь отныне в одной упряжке. Не забывай, политика – самое грязное и самое опасное дело. После некромагии... А может быть, и перед нею, – добавил он после некоторого раздумья.

Ницан признал правоту Лунальбанды и замолчал.

Они долго шли длинным полутемным коридором. Своды его источали слабое свечение, достаточное лишь для того, чтобы шедший не уткнулся в стену. Через равные промежутки в нишах стояли статуи богов – Ницан насчитал дюжину. Ниши представляли собой небольшие храмы – равно как весь комплекс зданий выполнял роль не только жилища высшего должностного лица государства, но и почти официальный храм шенаарского пантеона. Подле пьедесталов стояли изящные треножники с остатками жертвоприношений и курильницы, окутывавшие статуи ароматным дымом. Каждый бог предпочитал свое курение, так что вскоре у Ницана от обилия экзотических ароматов начала кружиться голова, а когда они проходили мимо статуи Баал-Шамема, в ноздри ударил ядовитый запах горящей коры эц-самма, смешанной с сушенными лепестками багрянника. Сыщик остановился и разразился громким и многократным чиханьем. При этом из слабоосвещенной ниши порхнули вверх странной формы тени, похожие на дрожащие призрачные руки. Лугальбанда на всякий случай выставил свой жезл и прошептал охранительное заклинание. Тени-руки рассеялись в воздухе.

Ницан удивленно посмотрел на приятеля.

– Так твой жезл действует здесь, несмотря на охрану? – спросил он.

– А ты думаешь, почему к тебе поехал сам президент, а не министр полиции? – в свою очередь, спросил маг-эксперт. – Амар-Зуэн очень опытный человек, он тут обеспечил такую сложную систему заклинаний, что я так и не смог разобраться. В общем, судейская магия внутри резиденции продолжает действовать. Прочую же охрана нейтрализует полностью.

– А как насчет ритуальной? – Ницан кивнул на очередного идола. Лугальбанда махнул рукой: «Иллюзия...»

Они вышли из коридора в парк. Огромные пальмы здесь представляли собой почти сплошные стены, обрамлявшие узкую тропинку. Тропинка вела к гостевому корпусу – приземистому зданию с куполообразной крышей.

Здесь Ницан вторично увидел немагическую охрану. Двое гвардейцев в переливающихся сине-белых мундирах неподвижно стояли по сторонам входа. Лугальбанда продемонстрировал им какую-то печать. Гвардейцы пропустили их.

Подведя Ницана к высокой двери черного дерева, Лугальбанда остановился.

– Ну вот, – сказал он. – Вот здесь все и произошло.

Ницан внимательно осмотрел амулеты, свисавшие с притолоки. Насколько он мог судить, полный комплект. Или почти полный. Впрочем, министр и не говорил ничего насчет магического воздействия на покойного.

– Забыл тебя предупредить, – добавил Лугальбанда, – тело Тукульти все еще здесь, – он толкнул тяжелую дверь. – Входи.

Ницан послушно вошел и остановился у входа.

Помещение представляло собой относительно небольшую, комфортабельно обставленную спальню. Прямо напротив входа располагались два высоких прямоугольных окна. Света они пропускали вполне достаточно. Между окнами на стене висело большое зеркало в раме, рядом с зеркалом – туалетный столик на гнутых резных ножках.

Справа от входа был установлен домашний алтарь Анат-Яху, увенчанный стандартной статуей богини и украшенный несколькими цветочными гирляндами. Ницан неторопливо подошел к алтарю, вполголоса произнес несколько традиционных благословляющих формул, взял с плоской позолоченной тарелочки слева от алтаря щепотку окрашенного в пурпур песка, бросил на увядшие цветы. Только после этого он повернулся и взглянул в сторону собственно спальни, отделявшейся от прихожей двумя полустенками, не достигавшими высоты человеческого роста. Собственно говоря, там находилась не спальня, а альков – балдахин на четырех деревянных столбах, под ним – низкое и широкое ложе.

Лежащего на ложе человека по самый подбородок укрывала простынь, затканная гербами Шенаара.

– Это и есть Шаррукен Тукульти, лидер «Возрождения Шенаара», – негромко сказал Лугальбанда. – Я хотел сказать – бывший лидер.

Ницан не слышал, как маг-эксперт приблизился, и непроизвольно вздрогнул. Чтобы скрыть это движение, он быстрыми деловыми шагами подошел к ложу.

Выражение лица Тукульти было безмятежным. Если бы не серо-желтый цвет кожи, он походил бы на человека, спящего здоровым, глубоким сном.

Впрочем, присмотревшись, сыщик отметил чрезмерно запавшие глаза и неестественно приоткрытый рот. Да и синие губы выглядели устрашающе.

В алькове явственно ощущался миндальный запах мышьяка – непременного компонента некромагических зелий – и сладковато-приторный аромат бальзамов Тростникового моря. Сыщик поморщился. Видимо, Лугальбанда использовал сильнодействующее средство для того, чтобы приостановить в теле убитого процессы разложения. Ницан наклонился и откинул простынь.

Убийца нанес удар точно в сердце, чуть левее грудной кости, так что лезвие прошло между ребрами. Крови вытекло совсем немного – широкий разрез был лишь слегка окружен черной запекшейся коркой.

– Интересно... – протянул Ницан. – Уже интересно, – он оглянулся на Лугальбанду. – Сколько времени, говоришь, он отсутствовал?

– Час, – ответил маг, тоже приближаясь к телу. – А что?

– Час, – повторил Ницан. – Час. Господина Тукульти оставили одного в восемь пятнадцать. Согласно экспертизе целителя – кстати, подтвержденной твоим заключением, – убийство было совершенно в промежутке между восемью-пятнадцатью и восемью-тридцатью. Так?

– Так. И что же? – спросил Лугальбанда.

– Да вот, видишь ли, – Ницан указал на разрез, – убийца почему-то не сразу извлек нож – или что там было – из раны. Но если предположить, что у него каждая минута на счету... Если бы его что-то спугнуло и он убежал, оставив нож в теле, было бы понятно. Но ведь орудие убийства, насколько я могу понять, найдено не было. Иначе ты бы уже проверил его память, правда?

– Конечно.

– Значит, зачем-то убийца, всадив ему нож в сердце, терпеливо ждал, пока не запеклась кровь. Ежеминутно рискуя быть обнаруженным. Странно, верно?