Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 — Что застыл? — позвал его Аргза недовольно, отвлекая от мыслей. — Успеешь ещё поглазеть, а сейчас иди сюда, тебя ждём. Кстати, — обратился он уже к собравшимся. — Это мой новый помощник, Лиам. Немного тормоз, зато весьма полезный. И я надеюсь, что он сейчас наглядно продемонстрирует свою пользу, рассказав нам всем кое-что занимательное.

　　 Уловив намёк, Сильвенио вздохнул и всё-таки подошёл к нему. Под выжидающими взглядами собравшихся пиратов он начал говорить о новых оружейных разработках, которые Паук недавно достал, и о том, как можно избегать встреч с правительственными кораблями, загружая в систему управления кораблём созданную им программу. Этой программой он совсем не гордился, и не только потому, что она служила отнюдь не благим целям — программа была ещё не доработана, а недоработок он не любил, но Аргза сказал накануне, что и этого пока хватит.

　　 — Как я уже сказал, это не гарантия, и я могу предложить…

　　 Он резко замолк, ощутив, как рука сидевшего рядом Аргзы скользнула за ткань его брюк. Он оглянулся и попытался отойти, но пальцы варвара тут же грубо сжали его ягодицы. Сильвенио подумал, что, будь у него в организме чуть больше нормальной красной крови, то он бы сейчас был атомно-красным вплоть до корней волос.

　　 — Сир… — прошептал он испуганно. — Что вы делаете?

　　 Аргза не ответил, препогано ухмыльнувшись:

　　 — Продолжай доклад, Лиам.

　　 Сильвенио сглотнул и снова повернулся к собравшимся, стараясь не смотреть им в глаза. Он уже уяснил, что с Пауком лучше не спорить, иначе абсолютно любая пытка может стать в разы хуже.

　　 — Я предлагаю… использовать такую систему, которая… Сир, пожалуйста, перестаньте!

　　 Один палец уже оглаживал отверстие, всё ещё не зажившее после той ночи. Сильвенио раз за разом пытался продолжить доклад, но всё равно сбивался, и приходилось начинать сначала. Для него, до десяти лет росшего среди убеждений, что личная жизнь каждого — дело глубоко интимное и на людях невежливо даже целоваться, эта выходка варвара вылилась в настоящий кошмар наяву. Ему казалось, что лучше бы он немедленно провалился сквозь землю, исчез, испарился от стыда. Когда же Аргза совсем потерял всяческие понятия о приличиях и проник пальцем внутрь, Сильвенио едва сумел подавить крик. Он продолжал пытаться всё ещё что-то сказать, хотя и понимал, что представляет собой невыносимо жалкое зрелище — вцепившийся в край стола до побелевших костяшек пальцев, хватающий ртом воздух, давящийся собственными словами, и при этом — не смеющий даже возразить из опасения сделать хуже. Хотя уже, казалось бы, куда хуже — но Сильвенио был научен горьким опытом.

　　 Совершенно отчаявшись, он всё-таки решился посмотреть на остальных генералов, надеясь, что кто-нибудь из них наконец прекратит это безобразие. И — ужаснулся.

　　 Красный Скорпион хмурилась и критически осматривала вмятины на своих доспехах. Ядовитый Рог скучающе протирал катану платком. Стрелок — тот и вовсе откровенно кривил рот в нехорошей, похотливой усмешке; пожалуй, хорошо даже, что из-за густой красной чёлки нельзя было увидеть его глаза. Трокс и Мирта, занятые влюблённым воркованием друг с другом, вообще ничего вокруг не замечали, их мир состоял только из них двоих. Весы и Водолей просто смотрели, и в их глазах не читалось абсолютно ничего — ни сочувствия, ни интереса, ни даже скуки. Им всем было абсолютно всё равно, что на их глазах фактически насиловали пятнадцатилетнего мальчишку, и Сильвенио подумал мельком, что вряд ли кто-нибудь из них вообще его слушал.

　　 Слёзы затопили его глаза, и он, прекратив уже все попытки связно говорить, просто уронил голову на грудь и зажмурился, не в силах это выносить.

　　 Но оказалось, что всё-таки не все здесь заражены этим проклятым равнодушием.

　　 — Аргза! — Красный Скорпион яростно вскочила со своего места, едва не опрокинув кресло. — Кончай издеваться над пацанёнком! Мы здесь собрались не для того, чтобы смотреть на твои извращения! Не трать моё время, чёрт бы тебя побрал!

　　 — О? — в голосе Аргзы слышалась насмешка. — Что я вижу? У нашей валькирии проснулся нежданно-негаданно материнский инстинкт?

　　 Воительница пнула своё кресло, и оно улетело в другой конец комнаты. Янтарные глаза её сверкали, колючий ёжик рыжих волос будто бы ощерился ещё больше.

　　 — Не зарывайся, Аргза! Повторяю ещё раз, если ты оглох: не трать моё время! Мои солдаты сейчас штурмуют семьдесят вторую базу грёбаной Федерации, и я, как их командир, должна быть сейчас с ними, а вместо этого я, заметь, торчу тут, вынужденная наблюдать твоё дебильное шоу! С меня хватит!

　　 — Семьдесят вторая база — полупустые развалины. Всё, что там есть на данный момент — это вышедшие из строя автоматические пушки и кучка разленившихся солдат. Твой штурмовой отряд прекрасно справится и без тебя, если, конечно, ты не набрала каких-нибудь неопытных дохляков, Хенна.

　　 Руку он, однако, убрал, и Сильвенио уже за это был благодарен своей злой судьбе.

　　 — Я знаю, что они справятся! Но я их командир! А потому — я ухожу, Аргза. Уж лучше я буду смотреть, как мои парни рушат базу Федерации, чем на тебя и на твоего сопляка.

　　 Она направилась к двери, застучав тяжёлыми каблуками своих сапог. Однако по пути она вдруг остановилась, словно бы вспомнив о чём-то, и приблизилась к Сильвенио, чтобы резко встряхнуть его за плечи, заставляя посмотреть на неё.

　　 — А ты, пацан, послушай меня, — он покорно поднял взгляд и посмотрел в её ясные, решительные глаза, похожие на два миниатюрных Солнца. — То, что ты позволяешь себе демонстрировать свою слабость при посторонних, не делает тебе чести. Ты этим только раздражаешь. Я не знаю, где ты жил и чем занимался до того, как попал к Пауку, но теперь это не имеет значения: ты теперь числишься в рядах пиратов, и здесь твои сопли не помогут. Если хочешь выжить в этом мире, ты никогда, ни при каких обстоятельствах не должен позволять другим видеть свои слёзы. Если хочешь — уходи и хнычь в одиночестве, но не при чужих. Для таких ублюдков, как он, — она с презрением кивнула на насмешливо наблюдавшего за ними Аргзу. — Твоя слабость — только лишний повод повеселиться. Ты меня понял?

　　 Сильвенио кивнул, всхлипнув в последний раз. Он смотрел на неё — яркую, красно-рыжую, воинственную. Сильную. И понимал, что она права: если он будет плакать, никто не станет принимать его всерьёз.

　　 — Да, — сказал он. — Я понял. Благодарю вас, леди.