Цветы в Пустоте - Александра Сергеева

　　 А потом Джерри по коммуникатору получил приказ доставить Сильвенио обратно к Пауку, и знакомство пришлось прервать. Потоптавшись немного у закрывшейся за Сильвенио двери в кабину, стажёр недовольно что-то проворчал и ушёл помогать отцу, который решил лично исследовать всё, что починили эрландеранцы.

　　 Аргза ждал его с ленивой усмешкой. Его ладонь, будто бы против воли хозяина, снова прошлась по синим волосам, и тот обречённо подумал, что, очевидно, теперь ему придётся привыкнуть к непрошенным прикосновениям — вряд ли здесь кто-то будет спрашивать его мнение по этому поводу.

　　 — Ну, мелочь, тебе что-нибудь нужно? В комнату, я имею в виду, — спросил Паук благодушно.

　　 Похоже, привыкнуть придётся и к оскорбительным прозвищам. Сильвенио опустил взгляд и едва заметно кивнул.

　　 — Я… я бы хотел немного книг… — и добавил неуверенно: — Пожалуйста?

　　 — Ты удивишься, но на моём варварском корабле и так есть целая библиотека, — Аргза хмыкнул. — Можешь ошиваться там столько, сколько захочешь — в свободное от работы время. Ещё что-нибудь?

　　 Наличие библиотеки дарило надежду. Слово "работа" из уст этого человека — внушало разве что страх.

　　 — Я хотел бы попросить краски… сир.

　　 — О, я не ошибся в твоей скромности! Что ж, будут тебе и краски, мне не жалко. Если что-то ещё надумаешь — говори, я посмотрю, действительно ли тебе это нужно. А пока…

　　 Рука Аргзы, протянутая куда-то в сторону, исчезла по самое плечо. Сильвенио узнал так называемую Тёмную технику — магию, позволявшую применявшему её человеку сокращать любые расстояния, что-то вроде частичного и полного телепорта: эта магия помогала пользоваться короткими Путями, нематериальными тропами реальности, слой которой пролегал прямо над слоем реальности материальной. Для этого важны были два условия: достаточная сосредоточенность мысли и — это было главное — детально-точное представление о том месте, куда необходимо попасть. Аргза, видимо, выполнял эти условия с лёгкостью, потому что, когда его рука появилась снова, в ней уже был зажат какой-то металлический стержень. Сильвенио панически посмотрел на раскалённый конец стержня, сделанный в виде какой-то фигуры.

　　 — Вы же не собираетесь…

　　 — Будь умницей и иди сюда.

　　 Мальчик отчаянно замотал головой и отступил к двери. Упёрся в неё спиной, кинув беспомощный взгляд на открывающую её кнопку на стене — он был слишком мал, чтобы попытаться до этой кнопки сейчас дотянуться. Спасения не было.

　　 — Тихо, малец, ты же не хочешь, чтобы я позвал кого-нибудь, кто будет тебя держать. Я весьма надеялся, что с твоей сообразительностью мне удастся избежать всей этой суеты.

　　 Спасения не было и — он понял это только теперь — никогда не будет. Аргза был совсем близко, равнодушно усмехаясь, и в его руках издевательски пылал металлический прут с набойкой на конце. Сильвенио закричал даже не тогда, когда его коснулись первые волны боли, а тогда, когда он почувствовал жар раскалённого железа возле своего лица.

　　 С болью, впрочем, ему почти повезло: агония длилась только первые несколько мгновений.

　　 Потом порог допустимой боли превысился во много раз, и он просто потерял сознание, малодушно ускользнув в прохладную тьму забвения.

　　…Джерри не сталкивался с новичком в течение следующих нескольких дней, и о Сильвенио ничего не было слышно. А потом по кораблю прокатилось всеобщее оповещение о том, что Сильвенио пропал, и было приказано его искать. Джерри забеспокоился, хоть и не подал виду: сбежать-то, конечно, у этого мелкого заносчивого (как ему казалось) пацана не получится, но рано или поздно его всё равно найдут, и тогда ему достанется от Аргзы. Младший механик раздражённо вздохнул, наблюдая за лениво отправившейся на поиски охраной: что за проблемная мелочь!

　　 Из вентиляционной трубы послышались странные шорохи. Джерри толкнул решётку, закрывающую трубу, и оттуда на младшего механика вывалился разыскиваемый всюду Сильвенио. Он дрожал и плакал, закрывая глаз рукой.

　　 — Эй, эй… не реви… Я же говорил — тут у нас не жалуют плакс! Ну, малявка, что с тобой опять?

　　 Сильвенио посмотрел на него, убрав руку от лица — и Джерри невольно содрогнулся. Вокруг его правого глаза багровело выжженное на коже страшное клеймо в виде паука. Сам глаз жуткая метка не задевала. Взгляд у мальчика был такой отчаянный, будто он ожидал, что теперь абсолютно все встречные люди будут причинять ему боль. От него пахло лекарствами — похоже, он только-только выбрался из медицинского крыла.

　　 — Клеймо, — выдавил он, глотая слёзы. — И ошейник!.. Я теперь… раб! Я должен был стать Хранителем Знаний! Помогать своей планете! Помогать людям! Помогать маме и папе! А теперь я… раб… у пиратов! И у меня даже… — он затих, и голос его стал совсем беспомощным. — У меня даже шанса на спасение нет… Что мне теперь… делать?

　　 Джерри глубоко вздохнул и присел рядом, прислонившись спиной к холодному металлическому боку топливного бака. Лицо у него было задумчивое и печальное.

　　 — Что делать? — повторил он и невесело усмехнулся. — Привыкать. И желательно — как можно скорее. Ты здесь застрял, чувак. Вероятнее всего — до конца своей жизни, так что… смирись. Клеймо, кстати, есть у каждого на этом корабле.

　　 — У тебя тоже?

　　 — У меня тоже. На плече, — Джерри закатал рукав спецовки, демонстрируя такую же паукообразную отметину. — А ты, к слову, тоже можешь его как-нибудь закрыть, если уж так не хочешь видеть его в зеркале. Скажем, отрасти чёлку. Боссу-то, в общем, пофиг, видно твоё клеймо или нет — он его ставит только для того, чтобы мы не забывали, чья мы собственность. И чтобы об этом знали все, кому вздумается — в случае, если нам как-нибудь несказанно повезёт — нанять нас на работу следующими.

　　 Сильвенио кивнул, не отвечая. Ему теперь уже было всё равно, с чем соглашаться. Джерри, непроизвольно копируя жест Аргзы, потрепал его по волосам.

　　 — Знаешь, что… — Джерри потянул его за рукав. — Пойдём. Я покажу тебе кое-что, чтобы ты окончательно убедился, что это всё-таки реальность, а не просто кошмарный сон.

　　 Он повёл его какими-то окольными путями, и вскоре они вышли к закопчённой двери с неразборчивым номером на ней. Дверь вела, как обнаружилось, в необъятных размеров котельную, наполненную людьми.

　　 Здесь было жарко; жар, казалось, расплавлял сам воздух, несущий в себе едкий удушливый дым. Запахи пота, дыма, пара и болезни перемешивались, создавая чудовищный смрад. Оглушительный грохот, бивший по ушам, похоже, здесь был обычным делом — во всяком случае, люди, снующие туда-сюда, не обращали на шум ни малейшего внимания. Где-то что-то надоедливо звенело и свистело, где-то что-то стучало, и среди этого по-прежнему отчётливо можно было разобрать цветастую ругань рабочих, которая, судя по отрывочным громким диалогам, заменяла им здесь нормальную речь. Пол был заплёван и покрыт в несколько слоёв какой-то невообразимой дрянью. Несколько десятков человек, грязные с ног до головы, таскали тяжёлые тележки с углём в жадно распахнутые пасти огнедышащих печей, явно измотанные к концу дня от этого труда едва ли не до полусмерти: чтобы обеспечить теплом такое большое судно, в котельных работали практически без передышки. Где-то среди рабочих вспыхивали драки, и тогда вмешивались охранники, разгоняя дерущихся дубинками и ругаясь похуже самих рабочих. Сильвенио вдруг затошнило от всего этого, и он отшатнулся к стене, пытаясь унять головокружение.