Десять поворотов дороги. Необременительная новелла - Оак Баррель

Когда пара с трофеем исчезла в переулке, внимание торговцев переключилось на пришельцев.

– Отличные сувениры на память о нашем городе… – тоскливо продекламировал один, высовываясь из шарфа.

– Незабываемые впечатления на всю жизнь… – пробубнил другой, подогревая чай на горелке.

– Надеюсь, это будет не слишком длинная жизнь… – проворчал Гумбольдт, отворачиваясь от ветра.

– Ты слишком мрачен, мой друг, – заметил Хряк, подставляя непогоде брюхо в шерстяном кардигане. – Почем барахло, ребята?!

На его вопрос никто не откликнулся. Оба торговца полностью ушли в себя – словно раки-отшельники, которых непогода грубо впихнула в раковины и завалила вход камнем.

– Мда, так им ничего не продать. Упускают шикарнейших клиентов! – констатировал Хряк и встал в позе капитана впереди Клячи, оценивая тесный пейзаж городской площади. – Будем выступать здесь, – указал он пальцем на свободное место перед мэрией, где парень продолжал безуспешно бороться с толстолобой ослицей. – Но потом! – добавил толстяк, оборачиваясь к компании. – Перекусим, что ли? Я вижу обнадеживающе призывную вывеску. Должно быть, там уже открыто.

– Давай поищем другое место. В центре все дороже, порции с собачий ус, а жратва хуже некуда, – ответил Хвет, оглядывая площадь. – Вестимо, тут пруд пруди туристов! С нас сдерут три шкуры до костей. Пошли вон туда, что ли?.. Кишки крутит от голода.

Звать на такое дело не пришлось дважды. Пропетляв по переулкам, труппа остановилась в малюсенькой таверне на три стола, предлагавшей к тому же две меблированные каморки на чердаке. Заказавший копченый окорок получал одну комнату бесплатно, что немедленно устроило всех участников.

– Два окорока и грелку в постель! Помоложе там – и то и другое, – скомандовал Хряк, сдвигая столы.

Пока все устраивались, с удовольствием купаясь в волнах теплого воздуха, идущего от очага, за мутным окном возникла знакомая фигура в брезентовой обдергайке, безуспешно пытавшаяся управиться с ослицей.

– Давайте его позовем, что парню мучиться? – Аврил поднялась со стула в порыве добродетели и вышла за дверь – звать гостя.

Мученик извоза оказался весьма покладист и, с опаской поглядывая на Бандона, уселся на краешек скамьи ближе к очагу. Парень так усердно старался не стучать зубами, что перекусил бы проволоку, сунь ее кто-то ему в зубы.

– Ос-с-с…

– Ослица?

– Д… Он-н…

– Она?

Кивок.

– З-за в-в…

– За вами? То есть – за нами?

– Аг-га.

– Ослица припустила за нами? – собрала пазл Аврил.

– Н-ну да, – снова кивнул парнишка.

Словно в подтверждение этого за окном раздалось выразительное «иа!», по тону явное ругательство.

– А тебе-то куда надо?

– В-вон т-туда, – махнул он рукой куда-то в сторону чучела совы, украшавшей обеденную залу.

– Считай, что тебе повезло! – подбодрил его не на шутку развеселившийся Хряк, уже опрокинувший кружку подогретого пива. – Берем его в труппу? А? Умеешь ходить по канату, пострел?

– Е-ес…

– Если?

– Ага. Е-если п-положить на пол, – парнишка до ушей расплылся в улыбке.

– Наш человек!

– А вы, что ли, ц-цирк? Б-будете в-выступать? – парень показал пальцем на макака, чем, похоже, его обидел. Педант с недовольным видом взобрался на карниз и оскалил зубы.

– Мы, икота тебя возьми, дарматический театр теней, блин! – ответствовал Гумбольдт, срезая с окорока сало. – И не пугай обезьяну – это заколдованный принц.

– П-пр…

– Но-но! – перебил его Хряк. – Наш друг неприкосновенен. Остерегись, парень! К тому же набивая брюхо за чужой счет.

– А я еще и н-не н-наб…

– На вот, чтобы челюсти не гуляли, – толстяк протянул ему кусок копченого мяса на лепешке. – Но для пива ты слишком юн, не взыщи.

– Да ладно вам, что напустилась на человека! Как тебя зовут? – захлопотала Аврил.

– Щуп.

– Говорящее имя… Расскажи нам о городе, дружище Щуп, – попросил Хвет, вальяжно облокотившись о стол.

– А фто? Гофод как гофод. Фто надо-то?

– Ну, что говорят? Что слышно?

Щуп с азартом проглотил мясо и прекратил зубную чечетку. К чести мелкого проходимца, он тут же протянул нетронутый кусок лепешки в сторону Хряка – своего кулинарного покровителя:

– Мясо же к лепешке шло? Нет?

– Ты прожорлив, как сто монахов, пострел! – покачал головой Хряк (для его комплекции почти подвиг), наделив Щупа добавкой окорока.

– Шпашибо.

– Отменный нахал, – похвалил Гумбольдт.

– Но ты задолжал нам рассказ. Даже не думай теперь отделаться парой заскорузлых слухов о сбежавшей мельниковой дочке: за две порции свинины мы заслуживаем лучшего отношения, – увещевал его Хвет, сам как мальчишка радуясь теплу и пище в этакое ненастье.

Снаружи раздалось очередное «иаа-аа!» недовольной миром ослицы. Животина использовала две доступные буквы из своего арсенала с большим талантом. Ее последнее заявление, несомненно, означало: «Что б вас плесень пожрала изнутри, двуногие скоты!» Щуп погрозил кулаком в окно:

– Чертова тварь! Чудь не замерз из-за нее! Вышли на рассвете еще, чтоб успеть к завтраку…

– О-о-о… – подбодрил Хряк, демонстративно не замечая протянутого куска лепешки.

Парень философски вздохнул, шмыгнул носом и спрятал его в карман.

– Может, на лепешку приманю гадину. Все ж домой-то нам попасть надо. Мать волнуется…

– Ты не уходи от темы.

Щуп пошарил взглядом по потолку.

– Ну… Из самого такого… На прошлой неделе гончара зарубили гномы.

– Ну?! Почем ясно, что это гномы? Заливаешь, брательник.

Известие насчет гномов сразу приковало внимание: для странствующих артистов штука не из приятных. О гномах рассказывали всякое, что, мол, в старые времена – и так далее… Многое, кстати, было правдой.

– Точняк! Мне что заливать? Они, говорят, еще промеж собой подрались. Там и тролль был. Всех дохлыми у леса нашли. И гончара тоже. Он глину копал у ручья – все перерыл, как крот, могу показать. А тут раз – пропал гончар. День нету, два нету. Пришли туда – везде кишки и руки-ноги! Я сам от мэрской дочери слышал, от Рыжей Стрыльды. Она-то уж всяко знает. Отец ей троллью голову показал! Прикинь?

Гумбольдт почесал небритый подбородок – будто ежом водили по сапогу.

– Какой заботливый папаша. Радует дочку при любой возможности.

– Да вы бы их видели – жабья семейка! – тут парень осекся, посмотрев на хозяина за стойкой, и продолжил гораздо тише. – В смысле, ее саму от тролля не отличишь. Дерется, если что, как пьяный мясник.

– Это бывает с девочками. А вот чтобы гномы с троллями вместе резали гончаров?.. Хрень какая-то.

– Не хрень. Не первый раз уже. У нас тут и булочника того, – Щуп жестом показал, что именно произошло с булочником, для достоверности вывалив язык. – Там куча следов была. Точно, гномы с троллями. Отец говорит, раньше такого не было. За стену запретил выходить. А тут что? Скука! Да эта вот замшелая стерва, – кивнул он на окно, имея в виду свою упрямую подопечную.

Ослица, словно ждала этого, немедленно заорала, проклиная проехавшую мимо повозку.

– Ладно, парень. Порадовал ты нас. В расчете.

– Идти, что ль?

– А то!

– Так ослица ж… – слабо засопротивлялся Щуп, не желая выходить наружу.

– Твоя животина, договаривайся с ней сам. И бить не смей!

– Указывал тут один… – ворчливо огрызнулся Щуп. – А представление-то когда?

– После заячьей свадьбы на другой день.

– Поня-я-ятно. Ну и ладно. Уроды, – добавил он совсем тихо.

За окном ослица разразилась ревом, приветствуя юного хозяина. Сцена счастливой встречи мучительно затянулась, потому что четвероногая тварь отказалась отходить от крыльца таверны. Страсть прям-таки у ослицы была постоять у какого-нибудь крыльца.

– Сил нет уже это слушать! Кир, тебя животины любят, я заметил, – обратился к нему Хвет. – Может, пособишь страдальцу?

***

Когда Кир, с честью выполнив задание по доставке дров, ослицы и отрока и заслужив тем самым звания «офигенский жох» от Щупа, вернулся в таверну, то обнаружил всех примерно в тех же позах и при тех же разговорах, только пустой посуды значительно прибавилось.

– Меня все детство пугали троллями под мостом, только я до сих пор ни разу не слышал, чтобы они вот так вот нападали на людей почем зря. Если в горах только, в диких местах. А тут – нате, у города! Дед, помню, показывал нам с братьями троллий палец. Хрен знает, может, и вправду, а может, просто кусок бычьего хвоста. Так, пацанов стращать, – вещал Гумбольдт за кружкой пива.

– Всем в детстве рассказывали про королей Вырви-глаза и Руби-ноги. Помнишь, Хвет? Ты еще орал во сне. И про эту, не помню какую, битву?

– Кумскую… – вставил Гумбольдт, знавший все на свете страшилки. – Вообще, не может быть, чтобы тролли с гномами были заодно. Полная хрень, хоть я ни тех, ни других в глаза не видел. Все знают, они на одном поле не присядут.