Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

Манко решил избрать такую тактику -- против решивших отделиться конкистадоров поднять восстание, а с Испанской Короной с одной стороны, до поры до времени не ссориться, а с другой -- ничего конкретного ей не обещать, хотя и делать вид, что с Манко можно договориться. Таким образом при нейтралитете Испанской Короны конкистадоры были лишены помощи из метрополии, а другой -- против них было поголовно настроено почти всё местное население. Хотя формально Манко не ссорился с Короной, но в народе не без его ведома и помощи распространялась мысль, что "пока господа спорят о том, кому из них нас грабить, самое время их всех выгнать из страны поганой метлой". Так восстание, впоследствии названное Войной За Освобождение, довольно быстро одержало победу, а те конкистадоры и их прихлебатели, что не были убиты, сели на корабли, и сбежали кто в Мексику, а кто в Испанию. Так в католическом христианском мире появилась первая волна эмигрантов из Тавантисую. Испанская Корона оказалась в довольно дурацком положении. Желая, чтобы мятежников потрепали повстанцы, она упустила момент, когда победа оказалась в руках у Манко. А потом уже некем и нечем было принудить Манко к покорности. Он отвоевал своё государство, теперь был независимым правителем и весь христианский мир уже не мог с ним ничего поделать, так как желающих "наводить порядок" в Перу после того, как конкистадоры лишились всего "честно награбленного" тоже было как-то немного. В Мадриде могли только бессильно скрипеть зубами, но тот факт, что "кролик выскочил из пасти удава", не признать было невозможно.

Конечно, Тавантисуйю не могла восстановиться совсем в том виде, в каком она была до испанского завоевания. Опасность со стороны христиан постоянно приходилось иметь в виду. Однако на повседневном быте это не очень отразилось. Жители Тавантисуйю по прежнему одевались в свои традиционные одежды, мужчины - в рубахи-туники и штаны(теперь штаны были обязательны даже в тёплом климате, иначе не сядешь верхом на лошадь), женщины -- в платья до середины икры, но если раньше обязательным дополнением к туалету были украшения, то теперь золотые украшения были редкостью, ибо всё золото и серебро уходило на внешнюю торговлю. Однако теперь среди молодёжи из верхних слоёв общества считалось крутым иметь в гардеробе испанское платье, и прощё всего это было у тех, кто имел связи с внешней торговлей. Старики этого дела не одобряли. Помимо того, что это вызывало у них неприятные воспоминания, европейская одежда была для Тавантисуйцев крайне непрактична - её было очень сложно содержать на привычном для тавантисуйцев уровне гигиены -- пока отстираешь и отутюжишь все складки и кружавчики... (Для самих европейцев эта проблема не стояла -- для них было привычно не мыться месяцами и разводить в пышных причёсках вшей и блох). Кроме того, женское европейское платье было неудобно и чисто практически -- в нём нельзя было ни готовить, ни стирать, потому что корсет мешал своей хозяйке даже наклоняться. А надо сказать, что после Войны за Освобождение даже среди высших слоёв общества праздность не рассматривалась как простительный грех, а сурово осуждалась. Поколение, пережившие войну, на первое место ставило способность выживать в стеснённых условиях.

Кухня тавантисуйцев тоже изменилась мало. Хотя европейцы завезли коров и пшеницу, в широкое употребление они так и не вошли -- пшенице крестьяне по-прежнему предпочитали кукурузу, а молоко взрослые тавантисуйцы, в отличие от белых людей, пить не могли -- не хватало привычки поколений. Правда, кое-где коров всё-таки держали, чтобы было молоко для сирот или детей, матери которых не отличались молочностью, но это было скорее экзотикой.

Пшеницу не стали активно внедрять после того, как в одном районе один особенно ретивый начальник приказал крестьянам заменить все посевы кукурузы пшеницей и это вызвало очень сильное возмущение, которое в другом государстве неизбежно переросло бы в стрельбу, но в Тавантисуйю на жалобу крестьян своевременно отреагировали из центра, и ретивый начальник был снят. Кроме того, хотя пшеница и лучше по питательным качествам, урожайность кукурузы много выше, так что менять основной продукт питания не хотелось. Мелкие добавления в кухню, такие как петрушка или шпинат, проходили без проблем. К тому же, когда стали плавать на кораблях, обнаружилось, что в дальних экспедициях у матросов начинают кровоточить дёсны и выпадать зубы, но этого можно было избежать, если возить с собой ящички с зеленью и выдавать каждому ежедневно хотя бы по две травинки.

Остальная Европа до поры до времени лишь наблюдала за событиями и что она могла при этом видеть? Итак, испанцы открыли и завоевали новую страну. Примечательно, но после Мексики это уже не столь ново. Покорённые жители этой страны через некоторое время восстали и сбросили иго завоевателей. Этот факт вызывал смешанные чувства -- с одной стороны, поражение от язычников не мог не вызывать у христиан некоторой досады, с другой стороны... в Европе, переживавшей бури реформации, далеко не все сочувствовали католикам, да и даже среди католиков далеко не всем нравилось превосходство испанцев, не так уж плохо, что им дали по носу, пусть не зазнаются. Был и ещё один момент, для Тавантисуйю, пожалуй, самый важный. Торговля с заморскими колониями Испании для Европейских купцов из других стран была запрещена и могла вестись только из-под полы, с независимым же государством можно было установить прямые торговые контакты. Во всяком случае, стоило бы попробовать. Так что как только весть об окончательном поражении в "Перу" распространилась по Европе, к Манко потянулись купеческие представители из других европейских стран. Их принимали с охотой, так как Манко понимал, что изгнать завоевателей лишь полдела, более-менее гарантировать свою страну от вторичного покорения можно только если у его государства тоже будут ружья и корабли, лошади и механические часы, чернила и бумага, а также множество грамотных людей, способных овладеть европейскими знаниями, хотя, конечно, к европейцам относились настороженно, ибо наученный горьким опытом Манко не мог уже им доверять. Обстоятельства благоприятствовали Манко. Разобщённые религиозными войнами европейцы не могли выступить против Тавантисуйю единым фронтом, а клирики разных конфессий, занятые разборками друг с другом, ещё не поняли, какой серьёзный вызов для них заключён в самом существовании Тавантисуйю. Они только знали, что там живут язычники, что они по какой-то причине разрешают торговать только со своим государством, а не с частными лицами, но для европейцев это было даже по-своему удобно, так как можно было не опасаться подвоха. Внутренние порядки там, конечно, чудные, но чужеземным купцам причуды местного деспота (монарх-нехристианин в глазах европейца автоматически выглядел деспотом) были как-то безразличны. Лишь позднее один образованный английский купец обратил внимание на неожиданное сходство между Тавантисуйю и "Утопией" Томаса Мора. Государственная монополия на внешнюю торговлю, плановая организация хозяйства, отсутствие денег, нищенства и воровства. Да, кое в чём казнённый канцлер оказался удивительно прозорлив, хотя его книга вышла почти за два десятилетия до открытия этой страны.

В Тавантисуйю, тем временем, произошли некоторые важные изменения, извне белым людям казавшиеся незаметными. Манко много рассуждал о причинах гражданской войны, принёсшей его стране столько бедствий, и пришёл к выводу, что виною многих бед было то, что статус инки чаще всего передавалось по наследству, от отца к сыновьям, хотя те не обязательно были столь же достойны этого, как их предок, заслуживший звание инки потом и кровью. Вот почему столько инков оказалось на стороне мерзавца Уаскара, да и потом, во время восстания слишком многие инки предпочитали не бороться, а, подобно Паулью, смириться с властью испанцев и уверять простой народ, что борьба бесполезна.

Итак, отныне любой сын инки обязан был заслужить это звание, иначе он был так и обречён оставаться в самом низу карьерной лестницы, и никаких поблажек. Исключения Манко не стал делать даже для собственных сыновей. Когда один из советников обратил его внимание на то, что таким образом страна может остаться без наследников престола, Манко ответил, что у него нет оснований сомневаться в своих детях, а если такое и случится когда-нибудь, это будет значить, что род Потомков Солнца выродился, и ему нужна замена. Правда, у молодого Первого Инки неизбежно возникала проблема с наследниками "по умолчанию" но это было вполне решаемо.

В других обстоятельствах едва ли удалось бы провести подобную реформу, но наследственная аристократия была итак уже на 80% перебита, а те, кто во время Войны за Освобождение заслужил звание инки в бою, не видели ничего зазорного в том, что их сыновья будут должны тоже его заслужить.