Незнакомцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмме стало очень любопытно, что же Натали сделает. Например:
1) снова заворчит, может быть, уже громче?
2) продолжит возиться с телефоном, полностью игнорируя маму?
3) полезет в ярко-красную сумочку госпожи Моралес, достанет телефон и прочтёт сообщение вслух? Даже, возможно, нормальным голосом?
Эмма полагала, что третий вариант исключён. Будь у неё миллион долларов, она бы поставила их на первый или второй.
Но Натали шумно вздохнула – как вздыхают люди от сильнейшей муки, – а затем полезла в красную сумочку, стоящую на полу между ней и госпожой Моралес. Пронеся мобильник сквозь завесу волос, похожую на водопад, она молча посмотрела на экран и скучающим тоном изрекла:
– Это их мама.
И снова бросила телефон в сумочку.
Пока Эмма раздумывала, можно ли считать скучающий тон Натали нормальным, Финн крикнул первым:
– Что мама написала? Она позвонит нам? Она вернётся сегодня?
Госпожа Моралес затормозила и взяла телефон. Взглянув на экран, она повернулась к Финну, Эмме и Чезу.
– Мне жаль, – сказала она. – Ваша мама написала, что сегодня допоздна работает с клиентами и не сможет позвонить ни сейчас, ни вечером. Что ей ответить?
Эмма сделала глубокий вдох, схватила Финна за руку и крепко её сжала.
«Только не давать Финну плакать, – подумала она. – Не давать Финну плакать. Особенно в присутствии этой противной Натали».
Возможно, если бы Эмме не надо было заботиться о Финне, она твердила бы самой себе: «Только не плачь. Только не плачь. Особенно в присутствии этой противной Натали».
– А можно мы сами напишем ответ? – спросил Чез.
Кажется, госпожа Моралес и Натали не заметили, что голос у него слегка дрожит. Наверное, это заметила только Эмма, потому что очень хорошо знала брата.
Госпожа Моралес протянула ему телефон, и Эмма заглянула через плечо Чеза.
«Это Чез, – писал он. – Мы в полном порядке. В школе всё было хорошо, сейчас едем с госпожой Моралес. Ты позвонишь завтра утром? Ты уже знаешь, когда вернёшься?»
– Напиши, что мы её любим! – завопил Финн, и Чез дописал.
Эмма смотрела на экран. На нём появились три маленькие прыгающие точки: это означало, что мама пишет ответ.
Эмма ждала. Госпожа Моралес, сидя за рулем, тоже.
Натали продолжала что-то писать в телефоне, как будто её ничто не волновало.
«Мне страшно жаль, что я не могу позвонить! – появилось на экране. – Сюзанна, пожалуйста, передайте детям: я обязательно вам это возмещу, когда вернусь домой. Вы только представьте, как мы будем веселиться! Я стараюсь поскорее закончить здесь все дела. А для этого мне надо отложить телефон и вернуться к работе. Я вас всех очень люблю!»
Мама, наверное, думала, что Чез сразу вернул телефон госпоже Моралес, поскольку она обращалась к Сюзанне, а не к нему. Это было странно. Мама даже не ответила на вопросы Чеза.
Очень странно.
Чез протянул телефон госпоже Моралес, но Эмма сказала: «Подожди». Она забрала у брата мобильник и села так, чтобы казалось, что она тоже пишет сообщение. Но на самом деле она листала предыдущую переписку, чтобы узнать, о чём мама разговаривала с госпожой Моралес до этого.
Может быть, мама уже сказала госпоже Моралес, когда вернётся, и та просто тянула?
Это было бы понятно.
Эмма долистала до конца переписки между мамой и госпожой Моралес, но никаких других эсэмэсок, кроме только что присланных, она не нашла.
Что же это значило?
«Может, госпожа Моралес стирает эсэмэски после того, как прочитывает их, – сказала себе Эмма. – Может, у неё два мобильника, рабочий и личный, и все остальные сообщения – на другом телефоне».
А может, и в самом деле происходит что-то странное.
«Нас не похитили, как тех детей в Аризоне! – уверила себя Эмма. – Госпожа Моралес назвала кодовое слово. Мама сама договорилась с ней, чтобы она нас забрала. Она нам так сказала!»
Но все эти мысли не приносили утешения.
Когда госпожа Моралес, получив телефон обратно, снова взялась за руль, Эмма сжала руку Чеза. Теперь она слева цеплялась за младшего брата, а справа за старшего.
Что бы ни произошло, они, во всяком случае, вместе.
Глава 12
Чез
Натали, дочь госпожи Моралес, была Девочкой с Накрашенными Губами.
Чез не узнал её, пока она не подала голос. Он по-прежнему не видел её лица, и лишь когда она заговорила, он понял, что это Натали Мэйхью. Очевидно, она носила фамилию отца.
Натали Мэйхью и другие Девочки с Накрашенными Губами буквально правили всей школой в прошлом году, пока не ушли из началки.
Однажды прошлой весной Чез был на спортивной площадке и притворялся, будто играет вместе со всеми в бейсбол, – но не особенно, потому что никто и не собирался забрасывать мяч так далеко. Натали и ещё три Девочки с Накрашенными Губами подошли к нему, и одна из них сказала:
– Знаешь, а ты симпатичный.
А Натали пренебрежительно добавила:
– Ну, для пятиклашки, конечно.
И что Чез должен был на это ответить?
Он ничего и не сказал, и девочки ушли. У них у всех были длинные распущенные волосы, как у диснеевских принцесс.
Несколько недель Чез ломал голову над тем, что он должен был сказать. Наверное, «спасибо» прозвучало бы слишком самодовольно. А если бы он ответил: «Ты тоже очень симпатичная», – вдруг они бы решили, что он нахал? И вообще, удалось бы ему сказать хоть что-нибудь, не фыркнув, не рыгнув, не запнувшись, не сделав ничего такого, после чего они сочли бы его полным болваном?
Пожалуй, хорошо, что он просто промолчал.
Чез думал, что, возможно, поговорил бы об этом с папой, если бы тот был жив. Папа дал бы ему все необходимые советы насчёт того, как разговаривать с девочками.
Конечно, Чез мог просто спросить у мамы. Но… это же совсем не то.
И теперь Чез сидел в машине с Натали Мэйхью, и младшая сестра держала его за руку. А Финн, сидя по другую сторону от Эммы, держал за руку её, и они все трое, наверное, походили на малышей, которые едут в детский сад.
Чез снова почувствовал, что краснеет. Он не собирался выпускать руку Эммы только потому, что впереди сидела Натали Мэйхью, которая могла в любой момент обернуться и увидеть его.
Да она, скорее всего, и не собиралась оборачиваться.
И вряд ли помнила, как заговорила с ним прошлой весной.
Теперь она училась в средней школе и, конечно, забыла всё, что было в началке.
Прежде чем Чез успел опомниться, госпожа Моралес остановилась возле дома Грейстоунов.
– Можете встать на дорожке, – заявил Финн. – Мама не
