Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5 - Вадим Валерьевич Булаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем для разговоров у них нашлось в избытке. Домашняя нечисть оказалась ненамного моложе букинистки, и, соответственно, умело поддерживала разговор о разных событиях, бывших для Иванова книжной историей.
Начался вечер воспоминаний…
Инспектор, посидев немного для приличия, вежливо откланялся, а вот кицунэ осталась с новой подругой. Пообщаться, отвести в беседе душу…
– Маш, засиделась? – обозначил он своё пробуждение.
– Ой, – икнула в ответ темнота. – Серь-о-жа, – с огромным трудом, почти по складам, извиняющимся тоном пробубнил знакомый девичий голосок. – А мы… Ик!.. Войти не можем…
Сон покинул парня окончательно.
– Кто «мы»? – поинтересовался заинтригованный Иванов у домовой, поднимаясь с дивана и включая свет.
Вспыхнувшая под потолком люстра больно резанула по глазам, заставляя щуриться и злиться на непривычное к подобным перепадам светотьмы зрение.
– Мы… Я… И не я.
С удовлетворением отметив, что обзор прояснился, хозяин квартиры наконец-то смог взглянуть на девушку.
Шапочка съехала на бок, рукав курточки в побелке (последнее весьма напрягало, так как в их доме стены подъездов были покрашены), низ длинной юбки мокрый, грязный и прилип к ногам.
А ещё Маша была пьяная. Не просто крепко выпившая со всеми вытекающими – милым румянцем, озорной игривостью и лёгкими проблемами с дикцией, особенно в длинносоставных словах, а именно ПЬЯНАЯ. Большими буквами. Она упёрлась одной рукой в стену, тяжело свесив голову, а другая рука исчезала в щели между дверью и дверной коробкой, в лёгком мареве изменённого пространства.
– Ничёсе! – только и смог выдохнуть Сергей, ранее никогда не видевший домохранительницу в таком виде. – Ты как?
– Плохо, – со слезами на глазах призналась кицунэ, хлюпая носом. – Очень плохо. Не пролазит!
– Кто?
– Лана, – совсем поникла подгулявшая нечисть, норовя сползти по стенке на пол. – Я её тащу, тащу… А она упёрлась и не протаскивается. Хнык…
Смех, разобравший инспектора, наверняка перебудил бы половину подъезда, если бы не чары тишины – маленькое колдовство домовой, находящееся в постоянно активном состоянии и направленное на соблюдение приватности личной жизни в тонкостенном человейнике.
Загадка Машкиных страданий разрешилась просто.
Она, по своей природе, прекрасно обходилась без ключей и войти в квартиру для неё не составляло никакого труда, хоть на какие замки закрывайся.
Тут-то и крылась закавыка.
Для неё – да. А для других – нет.
Слегка успокоившись, Иванов аккуратно обошёл несчастную девушку, повозился с запорами, медленно приоткрыл дверь.
Ну так и есть! В подъезде, не менее пьяная, полуспала Лана, для устойчивости упёршись лбом в стену. Её ладонь оказалась зажата ладошкой кицунэ.
Не хватило сил у Машки возиться с ригелями – колдануть пыталась.
– Не про…лезает, – жалостливо проныла домовая, не замечая, что парень уже открыл дверь.
– Сейчас пролезет.
Бережно подхватив ночную гостью за талию, Иванов втащил Лану в квартиру и захлопнул дверь. В ногах что-то звякнуло. Скользнув взглядом к источнику звука, он заметил в руке букинистки пакет с двумя пузатыми очертаниями. Попробовал отобрать, чтобы случайно не стукнуть оседающую на пол домохранительницу – прихожая у него тесная. Не смог. Внештатница Спецотдела в свою ношу вцепилась намертво.
От обоих дам разило коньяком и фруктовым кальяном.
– Где же вы так нажрались? – усиленно раздумывая, как поступить с этими пьяньчужками, бросил Серёга, занося Лану в комнату и пристраивая её на свой диван.
– Мы не пили, – на удивление трезво, не открывая глаз, отвергла столь очевидный вопрос женщина, обдав своего носильщика мощнейшим ветром свежего выхлопа. – Мы при…губили.
– Куль…тур… но, – поддержала собутыльницу домовая, окончательно утвердившись на половичке у входа.
– Да… Ёк! – теперь уже соответствующим её состоянию голосом согласилась с новой подругой любительница танцев и фотографий, как видно, растеряв внутреннюю концентрацию. – На па…кет, – женская рука попыталась ткнуть ношей в пустоту, выпуская при этом ручки. Хозяин квартиры еле поймал его в полёте. – Мы… это… Маша! – громко позвала она кицунэ, заваливаясь на подушку прямо в одежде. – Мы… зачем?
– Для Серь…ожи, – сонно пробормотала девушка, устраиваясь поудобнее у инспекторских ботинок. – У…гостить…
Горько вздохнув, Иванов сгрёб в охапку мирно уснувшую домовую, перенёс её в кресло. Снял курточку, обувь, стащил мокрую юбку, оставив на сладко посапывающей Машке лишь лёгкий свитерок да тонкие обтягивающие штанишки. Уложил рядом с Ланой.
Подумав, стянул и с гостьи верхнюю одежду с сапожками. Устроил поудобнее.
Подхватил оставленный до поры пакет и пошёл на кухню, не забыв погасить в комнате свет.
Дамы затарились основательно. Две бутылки дорого марочного коньяка, блок его привычных сигарет и шоколадка, правда, не совсем целая. Кто-то её основательно попробовал, не распечатывая. Вместе с обёрточной бумагой и фольгой. Не ломая на кусочки. Вон, следы зубов видно. В пакете же нашлась и сумочка Ланы.
Оставив подношения на столе и угостив кусочком тушёной говядины неизвестно когда материализовавшуюся на подоконнике Мурку, парень попробовал пройти за холодильник, в Машины апартаменты.
Ну надо же и ему где-то спать, раз диван занят!
Однако ничего не получилось. Без хозяйки вход оказался запечатан наглухо.
Расстроившись, но не сдаваясь, мозг услужливо подсказал, что в кладовке, на верхней полке, хранится старый матрац с подушкой. Для внезапно нагрянувшей родни. Ещё от бабушки остался.
Почесав в затылке, Иванов добыл и то, и другое, сразу почувствовав себя пассажиром плацкарта, когда на чём спать уже есть, а бельё ещё не разносили.
Побродив по квартире, определился с местом для сна. Кухню отбросил сразу. Пространства мало, всюду ножки табуретов и стол неудобно стоит. Заниматься среди ночи перестановкой мебели не хотелось совершенно, потому пришлось устраиваться в комнате.
Там тоже оказалось не всё так просто. Только расположился рядом с диваном, параллельно мирно сопящим подругам и уже собрался поискать в шкафу постельное бельишко, как вдруг понял – нельзя там спать. Его бренное тело окажется суровой преградой на прямой «диван-туалет», что несколько чревато внеплановыми падениями подгулявших дам и беспокойством.
Переместился к окну. Рядом с неработающей батареей ложиться не стал, расположился в метре от неё. Коммунальщики ещё не запустили тепло в каждый дом, а потому от внешней стены тянуло прохладой и сыростью.
Стараясь не шуметь, нашёл простыню, наволочку. Поискал одеяло. С последним не повезло. Хозяин квартиры точно знал, что как минимум одно запасное одеяло у него имелось, но вот куда его прибрала домовитая кицунэ – оставалось загадкой.
Забив на поиски, решил лечь так, укрывшись курткой. В последнее время погода особым плюсом не баловала. От пяти ночью до пятнадцати днём по Цельсию. В помещении – не более двадцати, да и то на кухне.
Устроился. Укрылся. Начали мёрзнуть ноги. Надел носки и домашние спортивные брюки. Неудобно, непривычно. Поворочавшись, снял брюки. Вроде заснул. Проснулся – куртка сползла на пол.
Психанул. Встал. Покурил в окно на кухне, с ненавистью посматривая на часы. Скоро четыре. Вернулся, полный решимости отобрать у пьянчужек своё одеяло, раз уж ему приходится так несладко.
В скудном лунном свете понял – без боя не получится.
