Танец падающих звезд - Мириам Дубини

Я наблюдал за ними много ночей и понял, что тоже плохо вел себя с вами. Поэтому мне и пришлось сбежать.

Я прошу прощения у тебя и твоей мамы.

Надеюсь, что когда-нибудь вы сможете меня простить…

Дорогая Грета,

ты мне не отвечаешь, но я все равно хотел бы писать тебе. Если ты не хочешь читать мои письма, просто скажи, и я перестану их отправлять. Сегодня вечером на дискотеке я разговорился с одним человеком. Он тоже давно не видел свою дочь. Его жена запрещает ему общаться с ней. Он наделал много глупостей, и она боится, что он будет делать их снова. Может, ты тоже этого боишься. Если это так, обещаю тебе, я никогда не повторю своих ошибок. Я смогу сделать вас счастливыми…

Доченька моя, сегодня у тебя день рождения — тебе исполнилось семь лет. Ты весело отпраздновала его? Я — да. Я купил шоколад, потому что твоя мама сказала, что ты его очень любишь, и съел его один на берегу моря. Я ел шоколад и думал о тебе. Серена просила меня не писать тебе больше. Она сказала, что сожжет все мои письма. Но мне это не важно. Я все равно буду писать тебе. И сегодня я напишу: с днем рождения!..

Грета всю ночь читала письма отца. Сначала в пассажирском поезде от Рима до Неаполя, самом дешевом, который смогла найти. И забитом до отказа. Почти три часа — перед дверью туалета. Единственное место, в котором оставалось немного свободного и личного пространства. Она приехала на вокзал в девять вечера. И там же на вокзале спросила в газетном киоске, как ей добраться до дома отца.

— Пешком? — изумился продавец.

Грета обследовала свои карманы. Все деньги, что у нее были, она потратила на поезд. На автобус денег не осталось.

— Да ты садись, а там… — посоветовал продавец газет и завертел рукой перед своим лицом, словно распутывая клубок будущего, настолько неопределенного, что всякая предосторожность теряла смысл.

Его жест говорил, что по земле, куда попала Грета, все бродят по воле событий, ход которых невозможно ни предугадать, ни проконтролировать. Почти как у нее дома. Разве что там ей не нужен был автобус, потому что рядом всегда был Мерлин. Грету охватил приступ ностальгии.

— Спасибо, — сказала она без улыбки.

Дойдя до автобусной остановки, она принялась изучать пустынную улицу. На горизонте наблюдалось суетливое вечернее движение. И ни тени автобуса. Грета снова принялась читать письма. Так прошел час, показавшийся ей жизнью. Жизнью далекого и незнакомого ей Маурицио Бианки. Когда наконец пришел автобус, в городе давно наступила ночь. Автомобили постепенно разлетелись в разные стороны, как рои светящейся мошкары, город оделся в вечернее платье. Грета попыталась представить, как по этим улицам ходит ее отец. Она силилась нарисовать в воображении его высокую фигуру. Вот он идет по улице, догоняет последний автобус, садится рядом с ней. Ничего не вышло. Как она ни старалась. Автобус въехал в унылый район с прямыми улицами и домами. На горизонте угадывалось море. Тонкая полоска, в которой мучилась луна, сосланная в удушающие отблески на гладкой воде. Грета прочитала список остановок и поняла, что ехать ей еще долго. Она достала из рюкзака последние письма и снова начала читать:

Сегодня ты стала сестрой, Грета! Я очень счастлив: родился Витторио. Как бы мне хотелось, чтобы ты с ним познакомилась! Я уверен, вы бы сразу стали друзьями…

Это письмо было написано больше года назад. Отец писал о своей новой жене. Грета представила их сейчас с полуторагодовалым ребенком на руках. Представила, как они гуляют в парке у пруда с утками. Она скомкала письмо и швырнула его на пустое соседнее сиденье. Редкие пассажиры оглянулись на нее. Грета дрожала от злости. Чтобы не встречаться с чужими взглядами, она стала смотреть в окно. Тяжелое фырканье дверей возвестило об очередной остановке. На козырьке — знакомое старинное название площади.

Она приехала.

Грета спрыгнула с подножки и оказалась под лимонным деревом. Рядом с ним росло еще одно, и еще — целый бульвар лимонных деревьев. Чистые тротуары и аккуратные невысокие дома, казалось, приветствовали ее вежливыми улыбками. Маленькие дома, тонувшие в душистых зарослях жасмина, были окружены высокими железными оградами. С моря дул легкий бриз, смешивая терпкий запах цитрусовых со сладким ароматом белых цветов. Грета набрала полные легкие воздуха и продолжила путь.

Две минуты спустя она стояла перед начищенной латунью домофона. В желтом металле отражалось ее лицо. Рядом с черной родинкой на подбородке Грета прочитала два имени. Одно женское, другое ее отца. Она положила палец на кнопку и застыла, не решаясь нажать. Растрепанные волосы, блестевшее от пота лицо, мятая черная толстовка. Ей бы не хотелось, чтобы они увидели ее в таком виде. Во всяком случае, не при первой встрече. Грета провела рукой по волосам, потом по скулам и по толстовке. Заметных улучшений не наблюдалось. «Ну и ладно. Какая разница? В конце концов, это он сбежал. Он ошибся, не я», — подумала Грета и нажала на кнопку.

Ответа не последовало.

Она нажала еще раз.

Тот же результат.

Она попробовала в третий раз.

Никого.

Грета стояла, не двигаясь, перед позолоченным зеркалом домофона. Этого она не ожидала. Она представляла, что отец рассердится, увидев ее. Или разнервничается. Или вообще не узнает. Прогонит прочь или пригласит на ужин. Все что угодно, только не это. Грета вдруг ощутила на своих плечах вес этих десяти лет молчания. В одно мгновение на нее обрушилось десятилетнее отсутствие отца. Она без сил опустилась на ступеньки перед входом. Она не могла спать на улице. Она могла только ждать. Как собака.

Гвидо одновременно повернул ключ в замке веломастерской и нажал на красную кнопку телефона, попрощавшись с сыном. Ансельмо ехал к Грете. Он объяснил отцу немного, но достаточно, чтобы понять, что иначе поступить нельзя. Гвидо бы сделал то же самое. Он направился к дому, чувствуя, как на руках виснет усталость рабочего дня. И решил, что ему надо немного подышать перед сном. Он повернул направо, намереваясь немного пройтись по улице, когда столкнулся с другим бродягой.

— Привет, — сказал Эмилиано.

— Привет, — ответил Гвидо и пошел было дальше, будто куда-то спешил, но потом вспомнил, что дома его никто не ждет. — Все в порядке?

— Да.

Эмилиано не двигался с места и смотрел на Гвидо с выражением, которое тот уже однажды видел.

— Ты домой? — спросил он у юноши.

— Нет, я… — Эмилиано не договорил, но было понятно, что он собирался закончить фразу. Он хотел что-то сказать, но не знал как.

— Что с тобой? Что-то случилось?

— Много всякого…

Много хорошего, например Эмма и ее поцелуи, и много плохого, в том числе ночь, которая его ждала.

— Начни с хорошего, — предложил Гвидо.

— Оно тебя не касается.

Тон наглый, слова грубые, но взгляд тот же. Гвидо наконец понял его. Он просил о помощи.

— Тогда выкладывай плохое.

— Мне негде спать сегодня ночью.

Взгляд Эмилиано просветлел, словно ему стало легче.

Гвидо все понял. Если этот вор и хулиган принял правила его мастерской, значит, он нарушил правила своего района и теперь путь туда ему был закрыт.

— Твои друзья знают, что ты бываешь здесь?

— Пока нет.

Гвидо смерил его суровым взглядом:

— Это правда?

— Да, — ответил Эмилиано и, заметив сомнение в глазах Гвидо, добавил: — Я знаю, ты мне не доверяешь. И правильно делаешь. Я разгромил твою мастерскую.

Он больше не сваливал вину ни на своих друзей, ни на кого другого. Гвидо решил, что это большой шаг вперед.

— Больше я этого не сделаю, будь уверен. И никому другому не позволю.

А это уже звучало как обещание. Поверить ему?

— Почему?

— Потому что теперь мне есть что терять.

А вот и то хорошее, что с ним случилось. Любовь. Она приходит и вносит сумятицу в войска. Снимает с воинов поношенные доспехи и дарит им нагую свободу поцелуев.

Такому можно доверять.

— Можешь переночевать в мастерской. В ней немного пыльно, но зато там есть диван.

Гвидо выдал ему в придачу и одеяло. Эмилиано только хлопал глазами. Недоверчиво и признательно. Он хотел поблагодарить хозяина, но не знал, как это сделать. Тогда он натянул ироничную ухмылку и ответил:

— Все лучше, чем спать на улице как собака.

Едва слышное поскрипывание с другого конца улицы. Быстрое и ритмичное. Грета поначалу приняла его за пение ночной птицы. Но звук слишком быстро приближался. Она подняла глаза от последнего письма и поняла, что прошло два часа. Отец не вернулся. Странно, с маленьким ребенком обычно возвращаются домой рано. Где они могли быть? Уехали? Вернутся завтра? Через два дня? Никогда? И что теперь делать ей? Где спать этой ночью? Грете стало страшно. Одна в незнакомом месте и без денег. Поскрипывание вдруг прекратилось, и она увидела, как из темноты проступает что-то. Кто-то.