Легенды мирового рока - Павел Сурков

При этом они все равно чувствуют себя единым целым – незадолго до смерти Джонса пятерка «Стоунз» собирается вновь и проводит фотосессию. После этой фотосессии Ричардс вдруг предлагает пройтись до ближайшего паба, что они и делают. Заходят в паб – а в пабе сидят те, кто должен сидеть в пабе: кондовые английские работяги, которым «Роллинг стоунз» глубоко чужды и антипатичны. И вот – они садятся за стойку и слышат, как за их спиной кто-то произносит: «Опять эти чертовы „Стоунз“». В ответ на это Кит Ричардс со всей дури грохает стаканом об стойку – и в зале повисает тишина. В этой тишине они допили свое пиво и вышли – больше эту пятерку никто никогда вместе не видел.

Тем не менее, сложившееся положение вещей Джонса, по большому счету, устраивает. Он дает интервью о том, что планирует сольный проект, что ему не очень интересно, что делает группа, что он сосредоточен на собственном творчестве, и так далее. А «Стоунз» тем временем готовят совершенно грандиозную штуку – концерт в Гайд-парке. Будет Брайан принимать участие в этом концерте или нет – непонятно, это и по сей день остается загадкой, – планировали ли они выводить тогда Джонса на сцену? С одной стороны, Джаггер и Ричардс не раз потом говорили, что если бы Джонс дожил до концерта, то он был бы с ними. Но правды мы не узнаем – концерту суждено было превратиться в поминальную мессу по Джонсу.

Умирает Брайан при странных, но, как все потом признавали, вполне логичных обстоятельствах. Он покупает себе новый дом – дом непростой, раньше он принадлежал Алану Александру Милну, в нем был написан «Винни-Пух», и во дворе стоит статуя Кристофера Робина. Члены Общества поклонников Милна, кстати, имеют право один раз в год организованно прийти и посмотреть на статую. То есть Джонс покупает домик с обременением, знает про это обременение – и все равно соглашается.

Одним из важных элементов декора сада является бассейн с подогревом – Джонс любил плавать. В дом въезжают рабочие, которые начинают активно делать ремонт, Джонс перетаскивает в новое жилище свою коллекцию гитар и персидских ковров, которые он тоже очень любил. Люди, которые приходили к Джонсу в гости, вспоминали потом, что по всему дому были раскиданы многочисленные листочки с разными записями, черновиками – он постоянно пытался что-то сочинить, что-то наигрывал и записывал на пленку. При этом алкоголь, наркотики и женщины тоже никуда не деваются – и все доходит до трагической кульминационной точки. Во время очередной гулянки Джонс ссорится с Фрэнком Торогудом – человеком, который заправляет бригадой рабочих, делающих в доме ремонт. Они выходят на улицу и продолжают там препираться. Вдруг Торогуд возвращается в дом, у него трясутся руки – а когда дамочки выходят на улицу, то видят, что Джонс лежит на дне бассейна. Его вытаскивают, пытаются откачать, делают искусственное дыхание, но все тщетно.

По официальной версии – у Джонса случился астматический приступ (рядом с бассейном нашли ингалятор Брайана). У Джонса, действительно, когда-то была обнаружена астма, так что ингалятор всегда был при нем, но от астмы он особо не страдал. Вскрытие показало, что внутренние органы были тоже не в порядке – печень увеличена, вообще весь организм изнурен алкоголем и наркотиками, так что на фоне всех этих излишеств у Джонса вполне могло просто остановиться сердце. Хотя – может, они действительно поспорили с Торогудом. Тот, кстати, по одной из версий, признался на смертном одре – он тяжело и страшно умирал от рака, – что «это я убил Брайана». Как потом скажет Кит Ричардс: «Этот ублюдок (имеется в виду Брайан) мог довести кого угодно», – так что Торогуд вполне мог дать Джонсу по голове и притопить в бассейне со злости, даже не собираясь убивать, а просто повздорив.

И здесь надо отдать должное Ричардсу – судить о нем надо не по словам, а по делам: то, что он делает, достойно уважения. Это именно Ричардс настоял на отступном для Брайана, оказав ему тем самым помощь и уважение – вытаскивать Джонса из дерьма ему не хотелось, но помочь деньгами он мог – и помог.

Ричардс вообще способен на поступок: однажды братья Галлахеры пришли на ВВС One, и Лиэм заявил, что старые козлы The Rolling Stones никому не нужны. Через десять минут в студию позвонили: «Здравствуйте, это Кит Ричардс. Когда эфир заканчивается? Через полчаса? Ну, подержите их еще десять минут, я приеду и удавлю гаденыша». Не приехал, надо сказать, но мог.

Санчес так описывает известие о смерти Джонса – он слышит по радио новость, что «Погиб лидер „Роллинг Стоунз“». В ужасе Санчес думает, что что-то случилось с Миком. Он звонит Ричардсу, трубку снимает Анита Палленберг. «Это правда?» – «Да, это правда», – «Что, он действительно мертв?» – «Да, он мертв», – «Как это случилось? Как так вышло с Миком?» – «Нет, с Миком все в порядке. Слава богу, это только Брайан». В этой фразе – «слава богу, это только Брайан» – все говорит о том, что это был лучший выход для всех: «Роллинг Стоунз» приобрели себе вечно живого покойника, который прямо сейчас, на наших глазах станет легендой.

И Джаггер, и Ричардс встали перед дилеммой – как быть? Мик Тейлор уже был в составе группы, а поклонники увидели вот что: оказывается, из состава группы может выбыть один из основателей – а группа продолжит существование, с группой ничего не случится. Невиданный прецедент, до этого такого не бывало. При том, что смерть Джонса была отнюдь не первой в мире рок-н-ролла: можно было погибнуть, как Бадди Холли, но для него Crickets были всего лишь аккомпанирующей группой – Crickets без Холли никому интересны не были. А представьте, если бы умер кто-то из битлов? А тут – умирает один из отцов-основателей группы № 2 – и не происходит ровным счетом ничего. Группа продолжает стоять на ногах – и даже куда более уверенно, чем при Джонсе. Все это в один голос подтверждают, и прежде всего Джаггер и Ричардс: нам комфортно с Миком Тейлором, мы начинаем делать новую музыку. И это действительно так – начинается новый поворот, который приведет их к еще одной высшей точке карьеры. Как во времена Джонса они записали великий альбом Aftermath, так и с Тейлором они запишут гениальный Exile On Main Street.

На концерте в Гайд-парке все обставляется очень торжественно и помпезно: Джаггер читает стихотворение Шелли «Адонис» на фоне портрета Брайана. Кроме того, «Стоунз» планировали, что выпустят из огромных ящиков специально приготовленных бабочек – море насекомых, взлетающих над толпой, должно было символизировать полет души Джонса к небесам. Но большая часть бабочек в ящиках задохнулась – а один ящик даже немного подавили, и когда коробки открыли – то мёртвенькие бабочки грустно высыпались оттуда сереньким прахом. «Шутка не удалась», как сказали бы в Хогвартсе. Но – это было лучшее из возможного, по крайней мере, оценим красивый жест.