Сакен Сейфуллин - Турсунбек Какишев

— А знаете, Александр Никитич, этот степняк еще и стихи складывает. Я читал подстрочник стихотворения, который он, видимо, хотел втиснуть в этот текст.

— Казахи — талантливый народ, — Седельников как-то даже посветлел в улыбке. — Степь щедра талантами, об этом не раз говаривал Григорий Николаевич Потанин.

Покровский знал: об этом писал и сам Седельников в восемнадцатом томе многотомной книги «Россия». Рассказывая о степном крае, он несколько страниц уделил казахской литературе, творчеству Абая Кунанбаева, в частности.

Итак, по конкурсу прошли Сакен и Турганбек Байлин. Они стали стипендиатами Акмолинского уезда. А остальные пять претендентов были вынуждены искать другие учебные заведения или же возвращаться домой ни с чем.

Волостной управитель Жакен привез в Омск единственного наследника, но в Омске управитель — не больше чем пешка. Он не знает покоя ни днем ни ночью. Рыщет по городу, ищет знакомых, близких, которые устроили бы его сына учиться. Ему помогают и такие покровители, как золото. Его у Жакена в достатке.

Экзамены Такай сдавал не блестяще, хотя деньги и здесь были подспорьем. Два дня осталось до последнего, решающего экзамена. Такай пристал к Сакену: «Что тебе стоит, иди сдай за меня, никто же не знает нас». Сакен ответил уклончиво, у него ведь тоже не все идет гладко.

Когда Сакен в радостном настроении вернулся из семинарии, узнав, что принят, Такай имел такой вид, словно только очнулся после многодневной попойки.

— Что с тобой? — спросил Сакен.

— Говорят, арифметику будем сдавать сегодня после обеда. Ни черта не знаю. Видимо, учеба не по мне, — жалобным голосом произнес он, сжимая голову ладонями.

Не удалось управителю устроить сына и в фельдшерскую школу. Они туда просто опоздали, и стипендии Акмолинского уезда были отданы другим. Сакен присутствовал при разговоре директора с управителем. И вышел из кабинета в раздумье: как можно отдать прикрепленные места представителям другого уезда, не подождав законных хозяев? Не хотят принимать, так и надо сказать, а то несколько дней впустую обнадеживали. Просто непонятно. Возвратившись домой, Сакен уселся за стол и с увлечением начал что-то писать. Наблюдавший за ним Жакен решил, что Сакен строчит жалобу. Полюбопытствовал:

— Что пишешь, Сакен?

— Статью в журнал «Айкап»![10] Разоблачать надо этих комбинаторов.

Сакен начал читать.

Жакен, покачивая головой, твердил:

— Правда, да, сущая правда.

«В Омской центральной фельдшерской школе имеется 8 стипендий для казахов Акмолинской области, 8 стипендий для казахов Семипалатинской области (всего 16 стипендий для казахов Акмолинской и Семипалатинской областей), открытые царской администрацией. На эти стипендии за последние три года приняты только трое казахских подростков. Мотивируя тем, что казахские дети мало поступают в школу, губернаторы Акмолинской и Семипалатинской областей передали эти казахские стипендии детям русских уездов. В этом году 3–4 казахских подростка сдавали экзамены, но им отказано в стипендии, так как не оказалось вакантных стипендий, но их не приняли и на те свободные стипендии, которые предназначены для русских. Бедные казахские дети, не найдя ни у кого поддержки, возвратились домой. Один из них вынужден был учиться на свои средства. В следующем учебном году будут освобождены стипендии Акмолинской или Семипалатинской областей. Казахские юноши должны стремиться получить эти стипендии, иначе опять они окажутся в таком плачевном положении, как в этом году.

Сдают экзамен по русскому языку и арифметике. На возраст казахского юноши нет ограничения. Вступительные испытания начинаются в августе. В этом учебном году эту школу окончит юноша Какишев из Семипалатинска.

Сагидуакас Сейфуллин»

Подписался и, сложив лист вчетверо, запечатал в конверт, написал адрес и отправил в город Троицк, где издавался первый казахский журнал.

Через несколько дней из Омска отправились в Петербург дети толстосумов: Борис Кубрин — легкомысленный сын акмолинского капиталиста, и Такай Ташмухамет Жакенов — шалопай степного владыки — волостного управителя. Сакен после проводов почувствовал себя одиноким в этом большом незнакомом городе.

Начались занятия. Все внимание теперь обращено па учебу. Нет свободного времени: на выполнение заданий и читку книг уходят дни и ночи. Даже в воскресенье Сакен не расстается с книгами. Он запоем читает русскую литературу. Он очарован стихами Пушкина, Лермонтова, Блока.

Чем дальше, тем труднее становилось заниматься в семинарии. Расширялись, углублялись программы по русскому языку, арифметике, геометрии, истории, географии, естествознанию. Прибавились еще и новые предметы, такие, как физика, педагогика, рисование, черчение, ручной труд. Мусульманские дети освобождены только от изучения закона божьего. И если у них есть желание, то они могут посещать в пятницу службу (намаз) в мечети.

В семинарии дисциплина строгая, требования жесткие. Редко кто приходит на занятия неподготовленным. Если же кто-то не усвоил предмет, то ему обязательно еще раз объяснят. Для ленивцев нет прощения. Наказываются учащиеся и за несоблюдения правил общежития, за излишний шум-гам, за то, что несвоевременно лег спать, не вовремя решил отдохнуть.

Сакен был одним из успевающих и примерных воспитанников. Он аккуратно готовился к занятиям, старался получать только хорошие отметки. Наверное, поэтому преподаватели семинарии не замечали его мелкие недостатки.

Сакену не терпелось сообщить кому-нибудь из близких о своих делах, о своих первых успехах. Писать в аул не стоит. Зато есть возможность завязать переписку с Такаем Жакеновым. Он учится на частных земледельческих курсах в Петербурге.

Письмо пошло с оказией. Этак быстрее. Откуда мог знать Сакен, что это письмо обернется для него бедой, что он попадет в черный список царской охранки.

Первые подозрения на этот счет у Сакена возникли в конце ноября.

Зима в Сибири снежная. Если уж снег пошел, то так, чтобы потом лежать все шесть месяцев. И бураны сильные. Метут несколько дней кряду, глаза не откроешь. В один из таких ненастных дней Сакену встретился человек с приподнятым воротником. Он так и сверлил глазами воспитанника семинарии.

Во время перемен Сакен еще раз заметил того человека — он выходил из кабинета директора. А к вечеру он увидел его на углу общежития. Через два дня еще одна встреча. Сакен шел и почувствовал чей-то взгляд на затылке.

Обернувшись, опять увидел человека с вороватыми глазами, тот плелся за ним.